Григорий Шаргородский - Долг платежом красен [litres]

Али встретил меня в небольшом конференц-зале. Перед этим мы прошли анфиладу других помещений и почему-то не работавшую кухню. В сам зал вошли через боковые двери и оказались на широкой площадке между сценой и зрительскими местами.

Кроме самого хозяина «Пещеры» здесь присутствовали только два охранника. Похоже, араб решил, что его способностей и набора артефактов хватит, чтобы почуять ложь и без посторонней помощи.

– Итак… – с намеком произнес араб.

– Я доставил доказательство того, что проигрыш Александра всего лишь злой умысел этой дамы и вашего недосмотра.

Последнее замечание вызвало у Али раздраженную гримасу, но мне он ничего не сказал, а сразу подошел к Усольцевой. Моих друзей тут же оттеснили охранники, перехватив у них локти пленницы.

– Что же, расскажи мне, женщина, зачем напакостила в моем доме?

– Я ничего не делала, – вдруг захныкала магиня. – Я только познакомилась с этим рыжим, и больше ничего.

С каждым словом ее речь становилась все менее связной и под конец перешла в невнятное подвывание.

Внутри у меня все похолодело.

Она не врала! Вообще.

Али тоже явно это заметил, и, угрожающе сузив глаза, повернулся ко мне.

– И как это понимать?

Ну вот что я мог ему ответить? А отвечать было нужно.

В голове царил форменный бедлам от галдящих вразнобой мыслей. И тут подступающая паника наконец-то пробудила злость на свою собственную глупость и хитрость противника, а уже они перешли в чистую ярость. Лишние мысли со свистом вылетели из головы.

Сейчас главное удержаться на кромке этого просветления, не рухнув в магическое безумие.

Теплая волна беспокойства и поддержки от Гены стала надежным якорем, и я нащупал под собой ту самую грань, на которую и смог опереться. Мысли забегали намного быстрее, а память отзывалась без задержек и отвлечения на всякий ненужный мусор. Подсознание тут же поделилось своими догадками. Во время переезда сюда меня смутило именно поведение Усольцевой. Она хоть и демонстрировала панику, но через ее страхи тянулась тонкой нитью надежда и даже какая-то уверенность в своих силах. Настолько тонкой, что я отмахнулся, думая, что женщина просто испытывает наивную уверенность в том, что ее прекрасный принц по прозвищу Волк прискачет на белом коне и победит подлого демона.

А если она надеялась не на ушкуйника, а на свои скрытые силы? Я тут же вспомнил, как она охмуряла меня в баре. Ведь тогда я не почувствовал работы артефакта. Я отреагировал на вмешательство даже не потому, что являюсь эмпатом, а из-за психологических травм, нанесенных болотным бегуном и Коломбиной.

– Ты там не оглох? – словно издалека донесся до меня угрожающий голос араба.

Мой анализ затянулся, и нужно что-то говорить. Но что?!

И тут словно шар из лототрона из памяти вырвался яростный шепот ныне покойной Коломбины: «Ты представляешь, как это больно, когда тебе вырезают защитные руны прямо на черепе?!»

А что, если артефакт все еще при ней? Догадка, скажем прямо, притянута за уши, но другой у меня попросту нет.

– Один вопрос, – сбрасывая с себя задумчивое оцепенение, обратился я к Али.

– Нет, – как змея прошипел араб. – Теперь ты будешь только отвечать.

Последнее слово он произнес с намеком на блатной жаргон.

Ощутив беспокойство и напряжение Гены, я осмотрелся вокруг.

Да уж, ситуация аховая.

Охранники окружили нашу троицу с явным намерением атаковать по первому же приказу или малейшему намеку на агрессию с нашей стороны. Маг в броне встал напротив Гены, и они замерли, как два борца сумо перед сшибкой. Разве что не раскорячились в классических стойках.

И все же легкий ледок от накатывающего просветления позволял мне держать себя в руках.

– Один вопрос, – жестко глядя в глаза Али, повторил я. – А затем мы перейдем к обсуждению того, кто кому и сколько должен.

– Хорошо, – быстро согласился араб, показывая, что он делец до мозга костей.

Уверен, за эту уступку он уже накинул сверху той виры, что собрался содрать с меня.

Осторожно, чтобы это не стало триггером для бойни, я достал из поясных ножен короткий кинжал. А затем шагнул к Усольцевой, все еще хнычущей в руках охранников.

– Не вздумай ее убить, – предупреждающе каркнул Али.

– Даже в мыслях не было, – не поворачивая головы, ответил я.

Казалось, пленница пребывала в прострации, но у меня насчет этого были серьезные сомнения.

– Знаешь, лиса, имеется у меня подозрение, что если снять с тебя скальп, то мы увидим художественную резьбу по черепу.

Протуберанец ужаса пробил защиту, которой у мага без артефактов и быть-то не должно.

Бинго! Я все-таки угадал!

Усольцева безуспешно дернулась в руках конвоиров, затем заорала:

– Он убьет меня! Он говорил, что хочет стравить вас с ушкуйниками!

Усольцева успела прийти в себя и снова сумела изобразить искренность. Я на всякий случай посмотрел на Али. Опасения оказались напрасными – опытному игроку хватило обычного знания людей, чтобы уловить фальшь в голосе пленницы.

– Держите ее крепче, – с ядовитой ухмылкой сказал араб и, глянув на меня, сделал изящный жест, приглашающий к действию.

Если он думает, что у меня не хватит духа снять с кого-то скальп, то сильно ошибается. Именно эту уверенность в себе я и сфабриковал для Усольцевой. Получилось правдоподобно, потому что она обреченно взвыла и закричала:

– Я все расскажу. Только уберите его от меня!

– Говори. – Еще одним жестом Али попросил меня отойти в сторонку.

Усольцева в этот раз паясничать не стала и быстро рассказала, как получила заказ от Волка на подставу Гены, пока его начальник гуляет на балу. Баламут неожиданно оказался крепким орешком, благодаря новому защитному амулету и, как ни странно, ревнивости Греты.

От подруги Гены избавиться так и не получилось, но зато Усольцева поняла, что Саня тоже входит в мой ближний круг. И она сменила цель.

Превращенный в артефакт череп магини работал не так, как обычный носитель конструкта. Там нужен был контакт с жертвой и время, чтобы она поддалась влиянию специальных феромонов. После танцев и пары поцелуев у Сани не осталось ни малейших шансов, несмотря на крутизну его поделок.

В финале своих откровений Усольцева подтвердила мою догадку, что погорела из-за жадности, когда решила побыстрее забрать у некоего Фигляя свою долю с выигрыша.

Услышав прозвище каталы, Али выплеснул настолько мощную порцию ярости, что мне действительно стало жаль слишком неосмотрительного мошенника. Никто не должен умирать так страшно.

Выслушав говорливую пленницу, араб повернулся ко мне и чуть поклонился, прижав ладонь к груди.

– Приношу свои извинения, уважаемый Никита. Виру за обиду и недоверие мы обсудим позже.