Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

Раньше он об этом не думал, просто воспользовался моментом… В том не было ничего необычного – люди зачастую не думают наперед и не беспокоятся о последствиях. Но теперь от него ожидали иного – этого требовала его роль. Ошибки в личной жизни могли вылиться в ошибки правителя – что, собственно, уже проявилось во всей красе на востоке.

– Поймите – тот Браги Рагнарсон, которого вы видите перед собой, уже не тот Браги Рагнарсон, который с ревом помчался через ущелье Савернейк. Испытание, которое ему довелось пережить, выковало из него намного лучшего человека. По крайней мере, я на это надеюсь.

– То, что последует дальше, вам не понравится, – заявила Озора Мундвиллер.

Рагнарсон нахмурился. Вряд ли ее можно было чем-то напугать. Он был вдвое ее моложе и к тому же мужчиной. Она провела с ним ночь, делая замечания и распекая его, а однажды даже угрожала его отшлепать, если он не начнет вести себя по-взрослому.

– Самая выдающаяся дама Седльмайра права. Вряд ли это вызовет всеобщую любовь, но поможет избавиться от вопросов о моих отношениях с Шинсаном.

– Говори, муж мой, – сказала Ингер. – Обещаю, Тинг обязательно коснется этой темы.

Все удивлялись, как Майкл с королем сумели появиться столь внезапно. Да, Майкл мог быть все это время рядом, но не Рагнарсон, о чем все знали.

– Вартлоккур и Шинсан объединили силы. Хотите верьте, хотите нет, но Гарун бин Юсиф и Ученик тоже с ними. Их общая цель – сразиться со старейшим демоном мира. Перспективы меня не радуют, но, возможно, я тоже приму в этом участие.

Майкл жестом призвал всех к тишине.

– Да. Именно с ним. Первый шаг на этом пути состоит в том, что мы больше не упоминаем его прямо и не называем по имени все то, что обычно с ним связывают. Вокруг парят заклинания, которые предупреждают его каждый раз, когда о нем заходит разговор.

– Майкл, возможно, тоже решит участвовать, – сказал Рагнарсон.

– Не понимаю, – заявила Ингер. – Зачем?

Остальные кивнули. Даже на лице подружки чародея возникло любопытство.

– Не уверен, что сам до конца все понимаю. Полагаю, для этого нужно быть Мглой или Вартлоккуром. Это похоже на болезнь Кавелина, только для всего мира. Но, на первый взгляд, избавиться от того, из-за кого страдает мир, – не такая уж плохая идея.

– Мы вроде солдат в строю, – сказал Майкл. – Мы позволяем мыслить за нас генералам. Возможно, нам придется сражаться, – по крайней мере, они на это надеются. Они делятся с нами плодами своих умозаключений, а мы исполняем свою роль, не вдаваясь в нюансы. Никто не может заявить, что этот враг чем-то хорош для мира.

Рагнарсон и Требилькок понимали лишь малую долю того, что замышляли Мгла и Вартлоккур, хотя и на порядок больше любого другого. Звездный Всадник был не просто стихией – он был стихией, зародившейся где-то в другом месте, не выглядевшей по-настоящему реальной для большинства.

Именно об этом и сказал Рагнарсон.

– Если мы в это ввяжемся – вряд ли стоит нас осуждать. Просто знайте, что нам пришлось бороться с сомнениями, прежде чем решиться.

Судя по всему, он склонялся к тому, чтобы принять участие. Майкл не дал ему возможности разъяснить свою мысль.

– Скорее всего, мы станем участвовать. Хотя бы потому, что для этого потребуются совместные усилия многих, большинство из которых всю жизнь пытались вцепиться друг другу в горло по его вине.

– Если все его жертвы объединятся… – добавил Рагнарсон. – Нет, это не положит конец конфликту – я не настолько наивен, чтобы так считать. Но постоянные отклонения от нормы вроде Хаммад-аль-Накира, нелепости вроде Великих Восточных войн и разрушительные противостояния Шинсана с Матаянгой и Эскалоном станут намного менее вероятны. Старый злодей не будет больше перебегать из группировки в группировку, заваривая очередную кашу. И он не будет проталкивать всяких типов вроде Магдена Нората и Грейфеллса туда, где без них жизнь осталась бы мирной.

– Лишь часть вины за случившееся можно возложить на других, – заметила Ингер.

– Воистину. Я заплатил за это страданиями, невзгодами и потерями и продолжаю платить.

– Ты пытался добиться поддержки, сделав из Шинсана чудовище, – сказал Требилькок.

– Что ж, Шинсан в самом деле планировал нанести ущерб Кавелину, но в том не было ничего зловещего. Императрица всего лишь хотела…

Он не мог в точности объяснить, чем руководствовалась Мгла. Возможно, то была лишь тоска по настоящему делу, а не желание сделать Кавелин шестеренкой в машине, задача которой заключалась в усмирении тирании Звездного Всадника. Замыслы императрицы оставались надежно скрытыми в глубинах ее разума, и никто не знал, насколько она продвинулась на пути к их воплощению.

Рагнарсон считал, что он хорошо знает всех участников плана, но их действия никак не складывались в единую картину. Однако он понимал, что Мгла лишила злодея ресурсов – если можно называть людей ресурсами, подобно древесине и руде.

Старый Пройдоха наверняка все еще оплакивал утрату Магдена Нората.

– Браги!

Он вздрогнул от рыка Ингер.

– Что?

– Ты замолчал на середине фразы, рассказывая о том, как Шинсан стал нашим любимым другом. О чем ты задумался?

Что это было – сарказм? Он не знал, что подобное свойственно его жене.

– Я полностью запутался – настолько чудовищно мое невежество. – Он помолчал, подбирая слова. – Я больше никому не доверяю, даже себе самому. Возможно, даже главным образом себе самому. Но я все же доверяю Мгле – в той степени, в какой могу доверять остальным.

– Ты постоянно повторяешь одно и то же, – проворчал Майкл.

– Я совсем разучился говорить вслух.

– Он пребывал в одиночном заключении, – напомнила Ингер.

– Проклятье, я долгое время вообще валялся без чувств. Собственно, мне повезло, что мои кости не остались на склоне того холма.

Он снова вспомнил тот день и последний его час, когда в критический момент все вдруг бросились бежать. Прояви они хоть немного стойкости – и все могло бы решиться иначе. В течение половины срока, что он провел в плену, у него была единственная цель – подвергнуть тяжким и долгим страданиям тех, кто его бросил.

Гнев его не иссяк и сейчас, но Браги его обуздал. Его уже не преследовала навязчивая идея. И он вдруг понял, что не помнит в точности, кого именно предназначил на роль жертвы палача. Гнев стал скорее привычкой.

– Ты так и не объяснил, чего надеешься достичь лично, – вновь потребовала его внимания Ингер. – И ты не назвал ни одной убедительной причины, почему мы должны с этим согласиться.

Она не прямо, но настойчиво подталкивала его к тому, чтобы он воспользовался правом взять власть в свои руки. Мысль о том, что он утратил это право, застигла его врасплох, несмотря на то что он в течение многих месяцев желал объявить войну собственному народу. Однако то была лишь жажда драконовской мести, а не притязание на власть. Вряд ли даже враги стали бы спорить с тем, что он не король. Или не стали бы?