Сергей Малицкий - Тени Богов. Избавление [СИ]

— Не может быть, — опустился на колени Скур и приложил ладонь к животу Гледы.

Колдун прислушивался к чему-то не меньше минуты. Потом отодвинулся, сел и вытер со лба пот. — Ничего страшного. Я уж думал, что дело под половину срока идет. Нет, ты все еще пока на третьем месяце. Да и живот все еще незаметен. Просто… ты не простая мама. Твои ощущения слишком тонки. Это шевеление проходит неощутимо для… обычной женщины. Но нам следует поторопиться.

— Постарайся отдохнуть, — сказал Ло Фенг и пошел к костру.

— Да, — вздохнул Скур. — Постарайся отдохнуть. Пока что нам на удивление везет, но это везение может прекратиться в любую минуту.

— Главное, чтобы нам повезло в самом конце пути, — сказала Гледа.

Скур кивнул и тоже пошел к костру. А Гледа прижалась спиной к сплетенным стволам кустарника и принялась окидывать взглядом одного за другим мужчин, что следовали вместе с нею к неведомой цели. Рассматривать их в отсветах костра. Холодного, как сталь его клинков, Ло Фенга. Вечно чему-то ухмыляющегося Мортека. Уже пожилого, но все еще держащего спину ровной Стайна. Красавчика Ашмана, который еще не знает, что срок всякого энса в Терминуме, по словам Рит, не превышает двух-трех лет. Вот уж, кто бы подумал, что именно энсы дали начало странным кимрам? Бедолагу Унга, который держится молодцом, но время от времени почему-то прячет лицо в изодранный рукав. Он ведь собирался почистить доспехи? Или думает заменить их на что-нибудь более подходящее? Интересно, пробудится ли в нем Бланс или даже Карбаф, или Унг только Унг и есть? Кто… Кто из них может лишить ее девственности? Кто будет готов прикоснуться к ее телу? К ее прекрасному новому телу? К ее испоганенному ужасным чудовищем телу? Кому это будет не противно? Кому она доверит это? Кто избавит ее от того, что ее мать считала достоинством собственной дочери? Кто? Хотя бы для того, чтобы не лишаться этого достоинства, исторгая из собственного чрева чудовище… Чудовище?

Гледа приложила ладонь к животу и снова, едва различимо, даже не слыша, а догадываясь о том, что она должна слышать, почувствовала едва приметное движение. А если для существа, которое она считает чудовищем, это не способ убежать из хитроумной ловушки, а способ стать человеком? Хотя… Что хорошего в том, чтобы стать человеком?

На следующий день все опять пошло своим чередом. Отряд вновь выбрался на дорогу, на которой не добавилось ни следов, ни еще каких-то отметин. Край словно вымер. Чахлые, поднявшиеся среди валунов и скал рощи сменялись оврагами. Иногда попадались почерневшие за зиму загоны для выпаса скота, но людей не было.

Гледа вспоминала давнюю поездку. Обозов тогда им тоже не попалось, но было полно всадников, на дороге мельтешили дозоры. У горизонта или ближе во всякий час можно было разобрать два-три стада какой-нибудь живности. Пастухи жгли костры и до дороги долетал запах печеного мяса.

Теперь пахло только смертью.

После короткого привала, когда отряд вновь вытянулся по дороге, Гледа посмотрела на Скура, пришпорила коня, обогнала Мортека и Стайна и поехала рядом с Ло Фенгом.

— Рит передала твои слова, — сказала она ему. — Якобы ты сказал о Райдонском монастыре. Что там все началось. То, что было прежде менгиров, энсов, жнецов и всей этой дряни. Якобы ты знал это и раньше, но уверился в этом, когда прочитал книгу.

— Рит неточно передала мои слова, — позволил себе улыбнуться Ло Фенг. — Я не мог сказать о дряни. Это ее эмоции. Эйконец должен оставаться беспристрастным.

— Но ты улыбаешься! — заметила Гледа.

— Я человек, — пожал плечами Ло Фенг. — К тому же не так давно я нарушил обет и перестал быть воином покоя. Но я не перестал быть эйконцем. У каждого народа… свои обычаи. Свои представления о том, как нужно проживать жизнь.

— И как нужно ее проживать? — спросила Гледа.

— Ты не получила ответ на первый вопрос, — заметил Ло Фенг, — и уже задаешь второй. Причем на твой второй вопрос ответить нельзя. Можно лишь показать ответ.

— Показать ответ? — не поняла Гледа.

— Да, — кивнул Ло Фенг. — Прожить жизнь на глазах у того, кто спрашивает. Или хотя бы часть жизни. Показать, как надо. Это, кстати, главный и, может быть, единственный способ передать мудрость от учителя к ученику.

— Меня так учил мой отец, — сказала Гледа.

— Он был славным воином, — кивнул Ло Фенг. — Но даже славный воин не может вынести на своих плечах то, отчего ломаются боги.

— Тот бог, что во мне, — не сломался, — прошептала Гледа. — Он затаился.

— В ловушке, — сказал Ло Фенг. — Знаешь, из этой книги я почерпнул многое, но о Райдонском монастыре там ничего нет. Просто эта книга для меня стала подобна висячему мосту между тем, что я уже знал, и тем, о чем мне нужно было подумать. В Райдонском монастыре есть святыня, которая почти забыта, но в которой сохраняется подлинная святость.

— Я не понимаю, — призналась Гледа.

— Древний домик отшельника, — объяснил Ло Фенг. — Безумного старика, который жил очень давно. За тысячи лет до Кары Богов. За сто лет до прихода трижды пришедшего. Он был его предтечей. Всем и каждому, кто добирался до его кельи, он говорил, что не пройдет и ста лет и появится муж несотворенный, который будет трижды убит. И всякий раз после своей смерти этот муж будет возвращаться к своим убийцам. Пока они не раскаются.

— И они раскаялись? — спросила Гледа.

— В этом и загадка, — ответил Ло Фенг. — О раскаянии мне ничего не известно. В книге это изложено довольно туманно. Эти люди вроде бы попытались убить его снова. Но не смогли. Возможно, он продолжает приходить к ним уже за пеленой этого мира. Ты чувствуешь запах?

— Давно, — ответила Гледа. — Еще с утра. Я думала, что где-то в лугах лежит павшее животное.

— Нет, — ответил Ло Фенг. — Ветер дует нам в лицо вдоль дороги. Это запах тлена.

Пахло от той самой деревни, в которой Стайн рассчитывал устроить ночной привал. Деревня была мертва. Нет, дома, которых и в самом деле было под четыре сотни, стояли нетронутыми. Лишь пара из них была раскатана на бревна. Все эти бревна оказались вкопаны в землю, забиты в камни вдоль дороги. И на каждом висел гниющий труп. Мужчины, женщины, дети. Старики и старухи. Двое или трое из них напоминали обликом чудовищ, хотя изменения лишь начинали проявлять себя в чертах их лиц, в клыках, в когтях вместо ногтей. Но все прочие были обычными людьми. Они были прибиты к столбам за предплечья. К каждому столбу одной большой кованой скобой. Но, что было куда ужаснее, ноги трупов были обгрызены до колен, а кое-где и до бедер. Гледа ехала вдоль этого ужаса и думала лишь об одном — тот, кто это сотворил, должен умирать в нескончаемых муках. Ненависть душила ее.