Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

– Чем дольше ты тянешь, тем труднее будет, – прошептала Зафира, удивляясь тому, как много было в этих словах.

Он шагнул ближе, и ей захотелось, чтобы он сделал ещё один шаг. И ещё один. И ещё.

– Что именно? – выдохнул он, как будто действительно пытался понять.

– Я не знаю.

Кто-то зевнул и потянулся – Зафира слышала шелест одежды. В голове вновь раздался голос султана.

– Ты боишься не его , – осознала она.

Насир окаменел.

– Ты боишься… – Охотница смолкла, нахмурив брови. – Что он имел в виду, когда сказал: « Её язык будет не последним, что она потеряет »?

Хашашин закрыл глаза. Морщины прорезали его лицо, и Зафира заметила, что его борода аккуратно подстрижена. Когда мужчины находили время на бритьё?

– Я боюсь, – просто ответил хашашин.

Когда он открыл глаза, место Насира вновь занял Принц Смерти, с его шрамами, с глазами цвета мёртвого пепла на безжалостном ветру.

– Я трус. Я тот, кем ты хотела назвать меня.

В путь они двинулись рано, чтобы избежать палящего солнца, которого Беньямин не ожидал увидеть. Наступала мгла, о которой предупреждал сафи, и мрак сгущался, несмотря на утренний час.

Насир сморгнул усталость. Он вспомнил прошлую ночь, когда по камням пронеслись две пары ног. Теперь он знал, что лёгкий шаг принадлежал Охотнице. Тяжёлый шаг мог принадлежать только одному человеку, и Насир понадеялся, что Альтаир остался доволен его унижением.

Охотница молча вела их вперёд, собирая пальцами распущенные пряди тёмных волос. Когда она встала этим утром и её глаза, голубые осколки, бесстрашно взглянули на Насира, он почувствовал странную, необъяснимую печаль.

Он привык к печали, но была разница между постоянным ощущением несчастья и внезапным порывом, который оставил его холодным и беспомощным. Заблудившимся без надежды на спасение.

Его выдох был медленным.

Альтаир не ошибался. Где-то между обещанием убить Охотника и нынешним состоянием души Насир чувствовал что-то ещё. Он привязался к Зафире. Чувства вспыхнули без разрешения, сговорились без участия разума, поработали над тем, что осталось от его разбитого сердца.

Это действительно было лишь вопросом времени. Он не мог пойти против отца, печально известного султана всего королевства.

«Но ты – Принц Смерти».

«Заткнись, тьма», – мысленно прошипел Насир.

Тьма захихикала.

Насир остановился, размышляя над идиотизмом происходящего, как вдруг Охотница рухнула.

Упала

на

колени.

Насиру показалось, что его резко ударили в живот. Он протолкнулся мимо Кифы и Альтаира и упал рядом с ней. Она дрожала, запрокинув голову к небу.

Но замерла, когда он приблизился.

– Это тьма? – спросил Насир прежде, чем остальные оказались в пределах слышимости.

Следующим приблизился Беньямин.

– Ты в порядке, Охотница?

– Что… – начала Кифа, но Зафира заставила всех замолчать.

– Посмотрите вокруг, – сказала она. Её голос был беспокойным. Хриплым.

Взгляд Насира пробежал по зарослям, крошащемуся известняку и песчаным дюнам. Тот же участок солончака, цветущий теми же белыми цветами, он видел вчера.

– Kharra , – пробормотала Кифа, уронив копьё.

– Как думаете, у Серебряной Ведьмы был план на случай, если компас сломается? – Голос Охотницы стал резким, острым как нож. Она поднялась, и ярость вспыхнула на её лице. Ярость, направленная на него. – Ты должен был меня убить.

Она была достаточно близко для прикосновения. Для того, чтобы разгладить губами резкие морщины гнева на её коже.

Последняя мысль захлестнула его.

Когда вообще у него возникало желание кого-то поцеловать? Даже Кульсум всегда целовала его первой, чтобы… использовать его. Страдание давило на него. И то же чувство читалось во взгляде Охотницы.

– Как ты теперь будешь использовать меня, Принц? У тебя остался лишь сломанный компас.

Использовать . Слово врезалось глубоко внутрь.

Альтаир первым нарушил тишину.

– Ты не сломана. – Он нежно положил руку ей на плечо.

Но Зафира не смотрела на генерала. Зафира смотрела на Насира, ожидая услышать его ответ. Он был искусен во многих вещах, но точно не в словах. Он не мог говорить, как бы ни умоляли его голубые льдинки её глаз.

– Это твоя вина, – неожиданно сказал Насир, метнув взгляд на Беньямина. Сафи дёрнулся от столь резкого обвинения. – Если бы ты не рассказал ей, кто она такая, ничего бы не случилось.

Кифа закипела.

– Из всех эгоцентричных вещей, которые ты мог сказать, ты решил…

– Laa , я думаю, принц прав, – перебил Альтаир. – Ты не сломана, Зафира.

Насир вздрогнул, услышав её имя из уст генерала. Сам он даже в мыслях с трудом мог называть её по имени, ибо чувствовал… чувствовал, что не заслуживает этого.

– Ты всегда следовала зову сердца, – продолжил Альтаир. – Это было подсознательное усилие, которому ты доверяла без раздумий. Но теперь, когда тебе стало известно, кто ты, ты начала использовать голову. И разум сбил тебя с пути.

– Значит, у нас проблемы? – вмешалась Кифа.

Подтверждая её слова, небо заволок очередной слой темноты.

Беньямин, сжав челюсти, вглядывался в восстающие тени.

– Ночь пробуждается, – пробормотал он.

Насир не знал, что на это ответить.

Какая-то сладкая горечь таилась в этом неизбежном дне. Зафира слышала разговор спутников. Но их голоса как будто пели песню, которую она больше не могла разобрать.

Зафира пришла к тому, чего всегда боялась. И теперь она чувствовала, что всё это было предопределено с самого начала: всю свою жизнь она стремилась к тому, чтобы окончательно себя потерять.

Всё стало только хуже прошлой ночью, когда султан Аравии напомнил Насиру, для чего его послали на Шарр. И когда Беньямин напомнил ей, что она была лишь инструментом в игре Ведьмы.

И только тьма всегда приглядывала за ней. Она была надёжной. Заботливой.

И теперь она снова шептала приветствие. Возможно, потеря самой себя помогла ей обрести свободу. Свободу от обязательств.

Зафира бинт Искандар приняла тьму.

А тьма приняла её.

Зафира очутилась в другом месте, совсем не похожем на тот Шарр, который она знала и которого боялась.

Приглушённый свет напоминал о тёмных комнатах и шелесте одежды. О шёпоте и улыбках украдкой. Это место не было пустыней. Не было руинами. И уж точно не было внешним миром .

Над головой раскинулся высокий сводчатый потолок. Стены из тёмного дерева и камня изобиловали замысловатой резьбой, настолько искусной, что на работу должны были уйти годы. Сквозь неё струился свет, отбрасывая калейдоскоп теней и бликов на медный пол. Это место утопало в роскоши.