Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

– Охотник из Деменхура – девушка. Женщина. – Осторожный голос Насира чуть надломился.

Султан не отреагировал.

– И?

Тишина. Зафира подалась вперёд, отчаянно ожидая ответа Насира.

Султан засмеялся издевательским смехом, от которого вскипала кровь.

– Значит, ты вздумал пощадить её. Решил, что она – твой шанс на искупление? Глупый мальчик. Твоя судьба – это тьма. Ты рождён для ада.

Плечи Насира опустились. Совсем немного. Если бы Зафира не смотрела на него так внимательно, она бы и не заметила. Охотница сомневалась, что сам Насир это заметил.

Небеса милостивые.

Принц Смерти пытался заслужить одобрение отца.

– Убей их и принеси мне книгу. Не возвращайся, пока не выполнишь приказ, иначе её язык будет не последним, что она потеряет.

«Убей их». Так вот для чего его послали на остров. Дыхание Зафиры напряжённо дрожало. Рядом с ней Альтаир бормотал проклятия.

Охотница ждала, что Насир заговорит. Воспротивится приказу.

– Ты слышал меня? – спросил султан.

Между ними повисла тишина, и Зафира отчётливо ощутила нетерпение султана. Каждая частица её существа ждала ответа Насира. Ждала его протеста…

– Да, мой Султан.

…который так и не свершился.

Зафира тряхнула головой. Его согласие подорвало её спокойствие. Laa, laa, laa . Она вырвалась из хватки Альтаира и не задумываясь отступила на шаг.

Что-то хрустнуло под сапогами. Насир, которого она знала, ожил, бросив что-то в огонь. Пламя потухло, и принц повернулся к теням.

Туда, где стояли они с Альтаиром.

Зафира резко вздохнула.

Альтаир схватил её за руку, и они быстро ушли. Зафира не оглядывалась, зная, что не сможет ни увидеть, ни услышать принца. Хашашины бросали вызов чувствам.

В лагере Альтаир бросил на Охотницу обвиняющий взгляд, после чего поспешно устроился в постели. Зафира тоже легла. Кифы нигде не было видно. Не прошло и двух вдохов, как Насир ворвался в лагерь.

Лицо его покраснело, волосы разлохматились. Маска исчезла, оставив лишь отчаяние и красные глаза. Пока он пробирался между спальными мешками, Зафира, закрыв глаза, замедлила дыхание.

Вернее, попыталась. Потерпев неудачу, она совсем перестала дышать, в то время как её бешеное сердце громко стучало в ночной тишине.

Но принц даже не остановился возле неё.

Насир не собирался спать. Он поднялся на останки минарета и сел на осыпающийся камень. Дюны растворились в темноте горизонта. Он был зол на себя и на те чувства, что позволил себе испытывать.

«Убей их. Убей. Убей».

Откуда отец узнал о присутствии Беньямина и Кифы? Он ещё не был в нём уверен, когда вызвал Насира в свои покои.

Тень надвинулась на хашашина, и в поле зрения появился Беньямин. Он устроился рядом, скрестив ноги. Один толчок – и бессмертный сафи отправится навстречу погибели.

Смерть . Неужели он только о ней и думает? Принц едва не рассмеялся.

– Было время, когда твой отец был достойным человеком, – заговорил Беньямин, но Насир мог думать лишь о резких словах сафи, сказанных ему после засады кафтаров.

– Он – мой отец. Я знаю, кем он был, и знаю, кем он стал, – устало ответил Насир.

«А теперь убирайся», – хотел добавить принц, но он слишком устал от борьбы. Он слишком устал от всего.

– Его любовь по-прежнему жива, – настаивал Беньямин.

Насир был готов совершить фатальный удар, если сафи будет болтать и дальше.

– Позволь угадаю: ты знаешь, что его гложет, – предположил принц, не сводя глаз с тёмно-синего неба.

– То же самое, что вонзило когти в земли Шарра. С каждым днём Гамек всё больше теряет себя. Вскоре султан Аравии превратится в марионетку древнего зла.

Сафи был близок к истине. У Гамека не было иных причин захватывать Сарасин и отравлять газом Деменхур. Однако Насир никак не мог понять, чего именно хотело это зло.

– Я не ошибаюсь, ведь правда? Ты сам это видел. Проблески его прежней человечности, – продолжал Беньямин.

Да, в тот день за тонкими занавесками отцовской кровати Насир заметил проблеск. Любопытство вынудило принца открыть рот.

– Что это? Что в нём растет?

– Луна убывает, но ночь продолжает правление. Она погрузилась в безнадёжную тьму, из которой большинство из нас никогда не выберется. Я бы рассказал тебе о том, что шевелится в тени, но нам нужна твоя сила.

Насир встретился взглядом с сафи, но Беньямин не закончил.

– Ибо если он узнает, то даже Принц Смерти не сможет набраться храбрости, чтобы продолжать.

Зафира проснулась рано. Вернее, просто решила встать, поскольку так и не смогла заснуть. Остаток ночи Охотница ворочалась, вертелась, мучимая образами преследуемого Насира и султана Аравии.

Сколько времени пройдёт, прежде чем принц уступит требованиям отца и проткнёт Зафиру своим сияющим скимитаром? Охотница думала, что он менялся, что он становился… союзником. Или кем-то большим. Но теперь стало ясно, что Зафира для него была лишь средством достижения цели.

Она потянула за цепочку на шее, чтобы чуть ослабить её, и села.

Перед ней стоял наследный принц. С саблей в руке.

Она посмотрела на его клинок, а затем, приподняв подбородок, медленно перевела взгляд на лицо.

Насир выдохнул тихий смех.

– Я знал, что это была ты.

Зафира не обрадовалась появлению такого Насира. Юноши, который позволил своей маске упасть. Юноши, который осмеливался смеяться и в чьём взгляде было что-то кроме холодной невозмутимости. Это пробуждало в Зафире беспокойство. Неуверенность.

Это зажигало в ней пламя.

– Покончим с этим, – бросила она вызов, прежде чем сумела остановиться. Хотя каждая часть её тела надеялась, что у него была другая причина, чтобы подойти к ней.

Насир моргнул. Перевёл взгляд на свой скимитар.

– Я не… Я не собирался тебя убивать, – сказал он, скривившись. Шрам пошёл рябью, как будто он проглотил что-то горькое, когда произнёс слово «убивать». – Я тренировался. – Он покрутил скимитар и снова нахмурился. – Это помогает мне думать.

Имитация убийства помогала ему думать? Зафира чуть не рассмеялась.

Рукава его плаща были закатаны до предплечий. Крепкие мускулы напрягались при каждом движении. Зафира мельком увидела его татуировку, но Насир, заметив взгляд Охотницы, тут же вложил скимитар в ножны и опустил рукава.

– Это лишь вопрос времени – когда ты выполнишь обещание, – выпалила Зафира дрожащим от гнева голосом. Она хотела назвать его трусом, однако сочла, что он получил от отца достаточно оскорблений.

Зафира жалела его. За молчание, которое он хранил. За силу на кончиках его пальцев, которая была бесполезной из-за его привязанности к султану. Охотница сомневалась, что он хотя бы раз в жизни возразил отцу.