Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

– Папа? – прошептала растерянная Злата, но тёплый мир померк, а тело пронзил нестерпимый холод.

Царевна медленно открыла глаза: сквозь радугу света от покрытых инеем ресниц Злата видела заледенелый корабль. Тело сковал смертельный холод, что отзывался в костях нестерпимой болью. Превозмогая холод и боль, Злата заставила себя сесть и осмотрелась.

Рядом находилась бизань: покрытые инеем белые ветрила украшали сосульки; мачта устремлялась ввысь, в бездонное ночное небо. В необозримой вышине светили звёзды, окружавшие алую Дивию и серебряную Луну. Мир замер, и морозный воздух мерцал в тихом звоне северного сияния.

Царевна с трудом оглянулась и замерла: недалеко лежал Бронимир. Скованный льдом князь походил на мраморную скульптуру, застывшую в неестественной позе. Такой же скульптурой виделся стоявший Миодраг: волхв навечно замер в пленившем его холоде. Только уста старца были приоткрыты – Миодраг до последнего вздоха шептал Слова, что всё ещё парили вокруг волхва хрустальным узором.

Все, кто находился на «Благосвете», пали от лютого холода, став ледяными изваяниями.

«Полоз же обещал… Отец, говорил, что позволит пройти». – Злата не могла поверить своим глазам.

Царевна, позабыв себя от ужаса, медленно встала, не обращая внимания на боль и на то, что волосы покрылись инеем, а платье – коркой изо льда.

«Благосвет» дрейфовал в спокойных водах, как и оставшиеся два корабля, заледенелые паруса которых тускло мерцали в свете звёзд. Безмолвие мира мучало дух больше, чем холод.

Злата медленно, стараясь не упасть от боли, подошла к борту: чёрное море, испещрённое белыми льдинами, простиралось до самого горизонта. В украшенном звёздами небе реяли цветные всполохи северной Зари: то ярче светясь, то угасая в темноте. Ветра не было – в мире стояла такая звенящая тишина, что был слышен стук собственного сердца. Царевна не понимала, что происходит – к подобному она не была готова. Злата была уверена, что, несмотря на предупреждение Миодрага, ветра Неяви, которые теперь внимают её отцу, не причинят вреда людям; она была уверена, что Полоз не позволит потопить почти все корабли, а Горыч защитит флот. Дрожа от холода, царевна закрыла глаза и зашептала, обращаясь к Повелителю. Но Полоз не ответил ей. Не ответило царевне ни море, ни Горыч. И даже Слова, сказанные ею, не парили в воздухе, а тут же осыпались.

Царевна не выдержала и заплакала, и слёзы застывали, превращаясь в льдинки. Безмолвие мира нарушил лёгкий, но обжигающе холодный ветер. Злата, готовая потерять сознание от холода, продолжала стоять, плача. Слёзы, что душили её все эти годы, слёзы, которые она всегда старалась скрывать, вырвались из груди.

– Прикажи ветрам Неяви призвать северную Зарю, что зажжёт в огнивицах Сварожич, – едва слышно прошелестел ветер, и Злата вздрогнула.

Царевна смахнула с лица заледенелые слёзы: в своём горе она позабыла видение, ниспосланное ей отцом. От нахлынувших воспоминаний о Драгославе Злате невольно сделалось дурно: сможет ли она принять новый облик своего отца так, как приняла его в видении?

– Прикажи ветрам Неяви призвать северную Зарю, – вновь прошептал ветер. – У меня нет Слова, дабы обратиться к Свету.

Царевна кивнула ветру и отогнала позорные думы. Посмотрела на небо: сияние Света походило на лёгкий шёлк, реявший среди звёзд. Злата, закрыв глаза, зашептала, обращаясь к едва слышимой Песне Северной Зари, что звенела тишиной. От холода зубы царевны стучали, от усталости не было сил, и Слова опадали, будто снег. Но царевна, сжав кулаки, продолжала шептать, пока Слова, дрожа, не окружили её мерцающим узором. Ветер Неяви подхватил едва видимые Слова царевны и понёс на небо.

Злата, шепча с закрытыми глазами, не видела, как тёмные ветра взметнулись с мерцающими Словами ввысь, и зелёное сияние северной Зари разгорелось ярче. Не видела царевна, как померкли ветра Смерти перед силой Света, что в безмолвии спустился на корабли. Царевна шептала до тех пор, пока силы не покинули её, а сама она не пала на палубу, подобно свету.

Северная Заря опустилась на суда звёздами и изумрудным шёлком растеклась по кораблям, зажигая в огнивицах Сварожич. Небесный Огонь излучал тепло, и овладевший судами лёд медленно таял. Мерцание северной Зари делалось ярче, и лютый холод отступал; летящие всполохи света подхватили хрустальные Слова Златы и, закружив вокруг лежащей царевны, поднялись, дабы пронести Слова над кораблями. Ведомое сиянием мерцающее кружево Слов летело над сварогинами, и лёд, сковавший их тела, таял от силы Света. Сварожич, который вновь горел в огнивицах, давал благодатное тепло, что вместе со Светом Зари дарило жизнь среди вечной тьмы.

Злата медленно открыла глаза: в тёплом тумане, парящем над «Благосветом», мерцали неясные всполохи – будто солнечные блики разливались по воде. Золотые огоньки с зеленоватым отсветом дрожали над сварогинами, холод отступал, и люди оживали.

– Это невозможно. Они же были мертвы, – прошептала Злата.

– Конечно, – согласились рядом, и царевна вздрогнула от неожиданности. Злата повернула голову: на палубе сидел маленький старичок. Широкий нос лепёшкой, густые брови над окружёнными морщинами ясными глазами, белая как снег борода и копна нечёсаных седых волос. – Вы все были мертвы, – молвил старичок в сером, как затянутое тучами небо, одеянии.

– Что? – не поверив, тихо переспросила Злата.

– Мы находимся в водах, которые окружают Мёртвые Земли, – говорил старче. – Ветра Смерти губительны для всякого живого существа. Вы, заручившись помощью Полоза и его детища, одолели Стража и прошли границу миров. Как думаешь, живым подобное по силам?

– Так мы с той стороны? – прошептала поражённая царевна.

– Пока нет, – усмехнулся старик. – Но вы очень близко к Мёртвым Землям, что хранят Колодец, ведущий на ту сторону, к Мору.

– Тогда я не понимаю, – призналась царевна.

– Я вижу, – по-отечески улыбнулся старец. – Вы в стране ветров Смерти, в водах Океана Блуждающих Льдов. Ветра, слушая Слово твоего отца, вас защищали, но скрыть свою губительную природу они не могли, – покачал головой старичок, и Злата нахмурилась. – Даже Слово твоего отца не может побороть истинную природу Тьмы. Ибо Слово Кощея и есть Тьма.

– Кто вы? – возмутилась Злата.

– Вы не узнаёте меня? – спросил волхв, обеспокоенно глядя на царевну. – Я – Миодраг.

Злата не могла разобрать, кого она видит. В чертах лица странного старичка будто проступал лик Миодрага. Царевна зажмурилась, отгоняя наваждение, и вновь открыла глаза: в каюте подле её постели сидел Миодраг. Царевна оглянулась: в подсвечниках горели свечи, как и Сварожич в огнивице в красном углу у капия Полоза. Золотая роспись деревянных стен драгоценно мерцала. Неужели морок, явленный ветрами Неяви, продолжается? Неужели она так и не смогла спасти корабли? Неужели у неё не хватило сил?