Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

Еще каких-то несколько минут назад Айтул не побоялся бы плюнуть в лицо Сакгота, услышав такие слова. Но чем больше он смотрел в бездонные глазницы, тем сильнее становилась его тяга к запретным знаниям, тем громче становился шепот в голове, который уже принадлежал не только темному апостолу. Тем явственнее он ощущал, каким глупцом был, сковывая себя цепями из бессмысленной чести и пустого благородства.

– Я утаил от тебя лиш-ш-шь одно, – прошептал Сакгот. – Камень, что ты нашел, не единственный из утерянных. Для того чтобы Древние вернулис-сь в наш-ш мир, нужно с-собрать вс-се девять камней. Нам ос-сталось отыс-скать ещ-ще четыре.

Фэрл Айтул познал новый вкус страха. Это был страх унылый, ноющий и бессильный. Ведь он подумал, что его фантазиям о мести так и не суждено сбыться. По крайней мере, не в ближайшем будущем. И ощущение того, что его обманули, используя в своих целях, вновь затмило все остальные чувства. Несмотря на саван ужаса и могучей силы, который покрывал Сакгота, Айтул твердо решил узнать ответы сейчас.

– Расскажи про эти камни. Я хочу услышать все до того, как пойду с тобой.

Апостол замолчал. Фэрл приготовился к худшему.

– Хорош-ш-шо, фэрл Айтул. Я не хочу, чтобы твое недоверие меш-шало нам. Внимай моим с-с-словам. На заре времен люди, нас-селявшие земли нынеш-шней Империи, поклонялис-сь девяти могучим богам. Они жили с-с-с ними бок о бок в гармонии, мире и с-согласии. Так продолжалос-сь, пока не родилс-ся новый бог. Тот, которого потом нарекли Даргэном Прос-светителем. В гордыне и жадности с-своей Даргэн вознамерилс-ся с-стать единс-ственным, кому люди вознос-сили бы молитвы. Так началась опус-стош-шительная война. Мощь и ярость Даргэна были с-столь огромны, а вера отс-ступников с-столь горяча, что Даргэн начал одерживать верх. Древние боги с-стали понимать, что их время подходит к концу, что Даргэн с-сокрушит их. Поэтому перед с-своей гибелью они с-создали девять ис-сточников с-силы – девять камней, в которые каждый Древний вложил час-стицу с-своей с-сущ-щности.

Верные Девятерым с-сотни лет прятали их от ищ-щеек Даргэна, ибо знали о тайном пророчес-с-стве, которое родилос-сь в день с-смерти пос-следнего ис-стинного бога, – Сакгот выждал мгновение и торжественно изрек: – Когда память о Древних с-сотрется в пыль и с-сгинут те, кто помнил их имена, тогда отыс-скавший вс-се камни возродит богов из пепла. Такова правда, фэрл Айтул.

– Значит, о награде Древних можно пока забыть, – не выдержал мужчина, понимая, что он вряд ли дождется возрождения богов.

– С-с-с… Люди так предс-с-сказуемы, – с пренебрежением прошипел Сакгот. – Не будь глупцом. Не с-ставь с-свое чес-столюбие выш-ше предназначения. Отдай мне камень, и ты поймеш-шь, о чем я говорю.

Айтул тяжело вздохнул, но все же подчинился, снимая со своей шеи драгоценную находку. Мужчина знал, что иного выбора у него уже давно не было.

– Чудно, чудно, – восторгался темный апостол, любуясь камнем. Он нехотя убрал предмет силы в полы одеяний, а затем посмотрел на Айтула. – Прис-слуш-шайся к с-себе. Загляни внутрь… Теперь ты понимаеш-ш-шь?

– Да! Да! Да!!! – фэрл испытал безумный восторг. Он боялся, что Сила покинет его, но она по-прежнему была в нем, хоть и ощущалась совсем не так явственно, как раньше. Айтул чувствовал, что она текла по его венам, смешалась с кровью.

– Тот, кто прикос-снулся к богам, навс-сегда отмечен их даром. Я научу тебя, как управлять им и как рас-скрыть вс-се его грани.

– Я буду твоим вернейшим учеником, апостол Сакгот, – поклонился фэрл Айтул.

– Прекрас-с-сно, – Сакгот положил руку на плечо нового послушника. – А теперь идем. У нас-с-с впереди так много дел. Очень может быть, что ты вернеш-шься на с-север быс-стрее, чем думаеш-ш-шь…

Вождь Эргунсвальда застыл на краю каменной площадки. Положив руки на толстое ограждение, он задумчиво осматривал свои владения с головокружительной высоты крепости. Мысли его были тревожны, настроение – серым и дождливым, как небо над головой.

Внизу шумел величественный и грозный под стать его могучим создателям город. Скаймонд – сердце и кулак Севера. У подножия крепости, будто выросшей из скалы позади Брудвара, застывшей над всеми остальными постройками неприступной глыбой, раскинулась паутина улиц и домов. На восточной и западной сторонах города она упиралась в исполинские стены, построенные меж гор и преграждающие путь в две долины. Толщиной у основания они были в три повозки, запряженные лошадьми, а высотой превосходили самые рослые деревья, которые когда-либо видел Брудвар, в два или даже три раза. Северяне называли эти стены стражами. И не случайно: у широких врат каждой стены, прямо в каменной преграде, были вырублены гигантские изваяния двух воинов. В руках они держали щиты, а их шлемы, увенчанные рогами, служили смотровыми башнями. Воины стояли в молчаливом дозоре уже тысячи лет. И за это время ни одному врагу рода скордвегов, чьи предки и основали город, не удалось пройти за спины этих стражей.

Вождь устремил свой взор вдаль. Улицы Скаймонда, огибая квадраты площадей, привели его к мачтам десятков кораблей, пришвартованных у крупнейшего порта Эргунсвальда. Здесь брал свое начало великий фьорд Дьярвиг – великолепнейший и самый длинный из всех фьордов Эргунсвальда. Скордвеги прозвали его Отважным, потому как испокон веков его холодная глотка извергала на весь остальной мир корабли боевого флота северян, несущие на своих бортах смерть и опустошение.

Пейзаж успокоил думы, на короткое время растворив горечь волнения, с некоторых пор не покидавшего Брудвара. Тысячи бардов годами воспевали красоту и величие этого фьорда. Однако ни одна ода не могла передать того великолепия, которое видел пред собою вождь.

Пологие склоны гор цвели осенью. У берегов залива багряно-золотистую чешую разбавляла колючая зелень елей и сосен, но чем выше поднимались горы, тем ярче становилось буйство теплых красок. Пожар, охвативший громады камня, отражался в ребристой водной глади, горделиво застывшей среди ослепительных гигантов. Огонь осени угасал, лишь приближаясь к белесой дымке облаков и вершинам: там нарядная пора сбрасывала одежды, оголяясь и уступая вечной зиме, цепко стерегущей свои безжизненные границы.

Глядя на все это, Брудвар невольно задумался о том, что если когда-нибудь он и станет немощным и беззубым стариком, то хотел бы отдаться смерти именно осенью – здесь, глядя на горы, покрытые горящими листьями, и на любимую дорогу, которая открыла ему мир и навсегда сковала узами дружбы с дорогими его сердцу людьми, соратниками, многих из которых он знал еще с детства. Увы, большинства из них уже не было рядом. Брудвара вновь охватила грусть и досада. Благословленный Предками посмотрел на свои запястья: священные татуировки сияли желтым светом, напоминая ему о его клятвах и обязанностях. Однако минуло уже почти два года, а он так и не сумел отыскать Айтула и отомстить за гибель своих воинов. Не смог обезопасить Север от самой большой угрозы, с которой ему когда-либо довелось встречаться.