Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

Они шли сплошной стеной, плечом к плечу, укрываясь круглыми щитами. Их ждали плотные ряды копейщиков в бригантинах, занявшие крепкую оборону по всей ширине проема, созданного из обломков крепости.

Живая преграда из прямоугольных щитов защитников расступилась. Вперед вышли арбалетчики в остроконечных шлемах. Щелкнули спусковые механизмы, и северян больно ужалили тяжелые болты. С пугающей скоростью ряды копейщиков стали смыкаться и раздвигаться, выпуская новых стрелков, сменяющих друг друга на время перезарядки.

Ряды северян начали редеть: доспехи не спасали от прямых попаданий болтов, выпущенных почти в упор. Арбалетные болты, врезаясь в кромки щитов, легко раскалывали дерево, застревая в лицах воинов. Короткие залпы все чаще находили щели в кольчугах, перебивали ноги, подло впивались ниже поясов атакующих.

Брудвар с тяжелым сердцем смотрел на то, как расстреливали его воинов. Но он выжидал, ибо таков был план.

Раскатистым эхом заурчали горны. Им ответили сотни безумных и яростных криков. Вулгримы, сошедшие на берег и давно ждавшие сигнала, бросились в свою последнюю атаку. Словно бешеные псы, сорвавшиеся с цепи, они побежали навстречу смерти.

Мимо вождя пронеслась толпа полуобнаженных мужчин, к чьим рукам были привязаны топоры. Выпученные, бешеные глаза, затуманенные какой-то пеленой, звериные оскалы и страшные, в кровавых узорах лица. В эту минуту Брудвар не сомневался, что телами вулгримов действительно овладели души воинов-предков, ведя их в бой.

Северяне, медленно наступавшие под градом стрел и болтов, остановились и разомкнули ряды, уступая место орущему человеческому потоку. Этим воинам уже были неведомы ни страх, ни боль. С упорным остервенением они стали карабкаться вверх, пытаясь как можно быстрее добраться до врага.

Имперцы явно опешили от такого напора. Вождь, приблизившись к пролому, готовясь с минуты на минуту принять участие в битве, с упоением наблюдал за тем, как менялись лица защитников, когда они понимали, что странные воины продолжают идти вперед, несмотря на тяжелые раны.

На глазах у Брудвара развертывалось настоящее кровавое безумие. Вот один из вулгримов, с медвежьей шкурой на спине, крутанулся вокруг себя и рухнул на камни. Взревев, он поднялся, из его плеча торчал арбалетный болт. Воин тут же бросился в новую атаку, сумев приблизиться к рядам защитников. Копье проткнуло его насквозь, выйдя из спины влажным острием. Но северянин не сдался. Здоровой рукой он разрубил древко и уже замахнулся для нового удара, но так и не успел его нанести: еще одно копье навылет пробило шею, сумев остановить воина.

Тело пронзенного вулгрима еще не успело упасть, как на его месте уже возник другой северянин. Обухом топора ему удалось отбить выпад копейщика, а затем невероятно быстрым движением – вонзить лезвие прямо в незащищенное лицо противника. Месть последовала незамедлительно. Сразу с двух сторон в ребра воина ударили копья, а один из них размозжил его голову щитом, когда ноги вулгрима подкосились.

Подобные схватки происходили по всей длине пролома. Под жестоким напором вулгримов защитники дрогнули, ввязавшись в рукопашный бой, но все еще удерживая позиции. Однако арбалетчикам имперцев пришлось отойти в тыл, оставив копейщиков без поддержки.

Северяне, оставшиеся позади, пошли в атаку, и плотный строй распался на тысячи осколков. Брудвар уже находился в этой бушующей волне, готовой смести последнюю преграду на пути к заветной крепости.

Продвигаться по завалам оказалось непросто. Одно неверное движение грозило вывихом лодыжки – ближе к линии сражения камни стали влажными от крови, а ступни то и дело касались тел северян. Но людские крики, всеобщая одержимость битвой, до боли знакомый лязг металла о металл – вся эта музыка войны гнала вождя вперед, обострив все инстинкты и подготовив тело к нечеловеческим нагрузкам.

Когда Брудвар оказался на передовой, а вместе с ним и отряды Избранной Тысячи, воины Эргунсвальда, узнавшие вождя, издали победные возгласы и принялись биться с удвоенной силой.

Брудвар окунулся в самую гущу сражения. Звуки стали тише, стук сердца – громче. Мир превратился в череду опаснейших схваток. Подставив щит под удар копья, летевший прямо в его голову, вождь играючи шагнул к противнику, вонзив лезвие меча в щель между пластинчатым воротом и шлемом. Заметив опасность слева, вождь развернулся в направлении удара и отразил выпад щитом. Вложив всю свою силу в удар, взмахнув сверху вниз, Брудвар обрушил клинок на кисть имперского защитника, все еще держащую древко. Кольчужная перчатка не выдержала остроты меча, рассыпавшись, вместе со сломанными звеньями на камни упали и отрубленные пальцы. Копьеносец взвыл, а Брудвар, не теряя ни секунды, с хрустом воткнул меч прямо в раскрытый рот воина, оросив руины бело-красным дождем из крови и зубов.

Рядом крушил противников кузнец Вьёрд, ломая кости одноручным молотом; прикрывая друг друга, сражались Гутлайф и Хагун; во главе с Ледяным Кулаком рубились воины Избранной Тысячи, создавая глубокие бреши в ставшей шаткой обороне имперцев.

Вождь встретился взглядом с очередным врагом. Вместо копья и щита тот был вооружен одним лишь мечом. Оружием, принадлежащим кому-то из северян. Судя по всему, в бою с ним воин и потерял шлем. Лоб облепили седые волосы. Из разбитых и опухших губ текла кровь. Глаза, обрамленные сеткой морщин, смотрели на Брудвара без какого-либо страха, с одной лишь ненавистью. Что-то знакомое проглядывалось в облике этого мужчины. Если бы не чужой доспех, то вождь вполне мог бы принять его за своего.

Жизнь раскидала их по разным берегам, но нечто неуловимое все равно их роднило. Далекая история? Общие предки? Кровь? Возможно. Но размышлять над этим не было времени.

Тяжелый удар обрушился на щит Брудвара. Левая кисть заныла от боли. Второй – также приняло на себя дерево. От третьего вождь легко уклонился – видел, что противник тяжело дышит и его силы на исходе. Вождь предугадал следующий шаг врага и уже хотел сделать ответный финт, завершив дуэль, но опоздал. Меч одного из воинов Избранной Тысячи снес половину головы имперца, прежде чем тот успел заметить угрозу.

Вместо благодарности вождь испытал чувство, похожее на детскую обиду, за что сразу и пристыдил себя.

Шаг за шагом защитники отступали. Становилось очевидным, что этот натиск им не выдержать. Воины Севера уже взяли высоты и теперь гнали имперцев вниз. Брудвар отметил, что никто из последних не показал спины и не бросился наутек.

С двух сторон вновь полетели стрелы – напомнили о себе арбалетчики, заставив вождя присесть на одно колено и укрыться за щитом. Передышка оказалась как нельзя кстати. Пот застил глаза, а шлем, казалось, потяжелел за время битвы. Хотелось снять кольчугу, скинуть с себя мокрый, прилипший к телу поддоспешник и окунуться в холодные воды Стылого моря.