Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

– С тех пор, как Шторвуды пришли к власти, изгнав жителей Арландии и Лумбрии за Стылое море. Ты не задумывался о том, почему наши языки столь похожи?

– А-а, понимаю, о чем ты, – крякнул старик, – слышал об этой сказке. Крестьяне начинают трещать о ней всякий раз, когда в Лестергарде поднимают налоги. Чернь она ведь такая: сегодня носит на руках, а завтра готова растерзать и переметнуться к врагу.

– Так, может, в их словах есть смысл? У меня есть веские доводы, которые подтверждают эти рассказы.

– И что мне с них? Что это меняет? Да ничего.

– О нет, это меняет многое. – Вождь улыбнулся, вспомнив о том, с каким гневом слушали его слова фэрлы.

– Может быть, ты и прав, да только вот историю пишут победители. Когда вас снова прогонят с наших земель, люди будут славить Императора, никому и дела не будет до твоих выдумок.

– Что ж, возможно, мне придется написать свою историю, – по-прежнему миролюбиво сказал вождь. – Так или иначе, твой бой окончен, Рукерт Шестой. Вели страже сложить оружие, и мы пощадим твоих людей. Да и тебе умирать ни к чему. Мы можем продолжить беседу в более спокойной обстановке.

– Развлекать тебя болтовней?! – вспылил тот. – Ты лишил меня всего, что мне было дорого! Никто из моих сыновей уже не наденет фамильного доспеха Блукбертов! – старик ударил себя по нагруднику. – Нет, Брудвар, я прожил достаточно и умру, как мужчина. Даргэн мне свидетель, я не посрамлю честь своего рода.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – пожал плечами вождь. – Вы тоже собрались на встречу со своим богом? – спросил он у воинов Империи?

Солдаты промолчали, буравя его злыми взглядами.

«Видимо, да».

– Дай-ка мне свой меч, – вождь забрал оружие у безымянного северянина, положив щит на пол. Размял кисти, прокрутив рукояти сразу двух клинков.

Один из противников начал отступать к стене, смещаясь к центру зала, но был остановлен метким броском ножа, который застрял у того в переносице. К счастью, его замысел сумел разгадать Гутлайф: имперец намеревался подрубить канаты, на которых держалась огромная люстра, висевшая прямо над северянами.

«Мой сын», – с гордостью подумал вождь, вспомнив случай на охоте.

Бросок послужил сигналом к атаке, после чего воины Эргунсвальда кинулись на имперцев, как голодные волки на раненую добычу.

Рукерт Шестой, дрожа то ли от гнева, то ли от старческой немощи, пытался встать с места. Но яростный бой закончился слишком быстро для того, чтобы комендант Бранбурга успел принять в нем участие. Последний из древнего рода бросил нелепые попытки подняться и теперь сидел на троне, смотря в глаза приближающейся смерти.

– Все еще не передумал? – спросил Брудвар. В наступившей тишине он слышал, как с лезвий его мечей падают и ударяются о пол капли крови.

– Нет. Избавь меня уже от этого позора. Тело подводит, годы уже не те.

– Тебе придется задержаться на этом свете. – Вождь подошел еще ближе, оказавшись на расстоянии шага. – Хочу выяснить, стоит ли твоя голова чего-нибудь.

Старик посмотрел на него исподлобья, с такой жгучей ненавистью, что от нее могли бы выкипеть океаны.

Вождь вовремя заметил движение руки. Сверкнул нож. Вся немощь старца вмиг испарилась. Подобно хитрому змею, он сбросил кожу и показал свою личину. Рукерт прыгнул на Брудвара в отчаянном броске, надеясь полоснуть шею. Вождь отскочил назад, пропуская врага вперед. Гремя доспехами, тот упал плашмя. Взвыв от досады, сопротивлялся, крутился, как уж, пока на него не навалились гурьбой.

Брудвар не стал ждать, когда Рукерт успокоится. Приказав сохранить ему жизнь, он покинул зал, решив подняться выше – на одну из башен замка.

Пред взором Благословленного Предками раскинулся весь город-крепость.

– О Предки, неужели у меня получилось? – прошептал он, глядя на поверженного исполина.

К счастью, зарева пожаров не были видны, лишь дым от уже потушенных туманом струился по улицам. Вождь закрыл глаза. По всему Бранбургу разносились песни северян, задорно играли трубы, был слышен отдаленный стук барабанов. Приятную музыку нарушил резкий, но быстро оборвавшийся девичий вскрик. Перед глазами вспыхнуло лицо Нарьяны.

Вождь пришел в себя, кое-как прогнав навязчивое чувство жалости.

«Всему есть цена. В конце концов, я делаю это ради высшей цели, может ли быть что-то важнее ее?»

Ветер затрепал знамя рядом с Брудваром. Семиконечная звезда в круге, увенчанном короной, плясала под холодный вой стихии. Одним точным ударом вождь снес древко, на котором крепилось знамя. Обломок с флагом камнем полетел вниз. Брудвар проводил его удовлетворенным взглядом. Вот теперь сражение за Бранбург по-настоящему окончено.

Приятная усталость накатила безжалостной волной. Она была подобна той, которую испытывает жнец, любующийся убранным полем, над которым трудился день и ночь, не разгибая спины, не зная отдыха.

Но вождь понимал, что набраться сил будет крайне важным. Ведь все только начиналось.

– За Брудвара, величайшего из вождей и любимца Предков! – шатаясь, напыщенно крикнул один из приближенных фэрла Бордса. Красный и, как и положено человеку из его племени, с косами и кольцами в густой бороде.

Вождь благосклонно кивнул и под восторженно-пьяный рев осушил кубок. Горький эль приятно смочил горло, в голове появилась обманчивая легкость. На время у Брудвара получилось ни о чем не думать.

Сидя на том самом троне, еще недавно занимаемом Рукертом Шестым, последним из своего рода, он просто наблюдал за тем, что происходит в зале. Вдоль его стен длинным квадратом расположились столы, за которыми набивали животы влиятельнейшие люди, обеспечившие победу его армии.

На левой и правой сторонах комнаты висели портреты бывших комендантов Бранбурга, людей, судя по кисти художника, никогда не улыбавшихся и преисполненных чувства долга.

Брудвар ухмыльнулся: вряд ли бы им понравилось то, что сейчас творилось в этом древнем зале. Захватчики Бранбурга развлекались вовсю, нисколько не стесняясь гневных и осуждающих взглядов нарисованных лиц, смотревших на них со стен.

Северяне с опухшими, но довольными лицами и пьяными глазами шумели, пели песни, обильно ели и пили, не церемонясь, бросали объедки на солому пола. Многие тискали девок, с покорным видом сидевших на коленях захватчиков. Двое, став на табурет, мочились в окно, соревнуясь в дальности струй. По меньшей мере пятеро уже пали от усталости, согнувшись пополам и заснув прямо за столами. Тосты нередко повторялись или обрывались на полуслове. Но кого это волновало, если появлялся еще один повод выпить?

Пир начался стихийно, охватил все закоулки Бранбурга и продолжался вот уже второй день кряду, достигнув своего пика. В обширных погребах крепости быстро обнаружились целые склады из дубовых бочек с элем и вином, после чего воины Севера принялись опустошать их с таким рвением и скоростью, словно каждому из них назавтра было суждено стать вулгримом и отправиться в последний бой.