Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

Вождь понимал, что его войско заслужило короткую передышку, особенно те, кто наравне с ним принимал участие в первых атаках на стены и смог выжить в бесконечной мясорубке, дойдя до ворот крепости. А таких было много. Лишь сейчас, обильно заливая радость хмелем, поминая павших, они осознавали, как же им повезло. По этой причине вождь даже и не пытался остановить веселье, спокойно ожидая прибытия кораблей фэрла Ойлифа и Эльстиры.

Кроме того, волноваться действительно было не о чем. Ближайшие силы Империи, расквартированные в соседних крепостях и поселениях, не представляли значимой угрозы. Даже будучи поголовно пьяными, северяне смогли бы удержать Бранбург. Весть о его падении скоро должна была достичь ушей Императора, и Брудвар многое бы отдал, чтобы посмотреть на его лицо в тот момент.

Осушив очередной кубок, вождь уловил сладковатый запах горелого мяса, как будто снаружи готовили свинью на вертеле. Однако это было далеко не так. Обманчивый аромат уже давно витал повсюду, Брудвар просто успел к нему привыкнуть и старался не думать о его источнике. Он напомнил ему о том, что малая часть его армии в эту минуту не разделяет всеобщего веселья, а работает, не жалея сил, исполняя его приказ.

Вождь знал, что количество жертв в захваченной крепости будет колоссальным, а потому не мог допустить распространения болезней. В эту минуту погребальные команды прочесывали город, искали трупы, собирали их в кучи и сжигали тела. Северян – в присутствии шаманов и со всеми необходимыми почестями. Имперцев, как правило, – раздетыми догола и без церемоний. Сперва Брудвар подумывал о том, чтобы оставить тела защитников Империи в холодных подземельях под Бранбургом на тот случай, если их захотят достойно похоронить. Однако отказался от этой идеи – чтобы выдать останки павших, пришлось бы впустить в крепость огромнейший обоз, на загрузку которого ушло бы слишком много времени. Рисковать зря вождь не собирался, он и без того поставил на карту слишком многое.

Сквозь гул разговоров и чей-то визгливый смех раздался настойчивый деревянный стук. Фэрл Бордс, сидящий неподалеку от Брудвара, продолжал бить кружкой о стол до тех пор, пока в зале не наступила относительная тишина.

Мужчина, кряхтя, встал и обратился к вождю:

– Я хорошо знал твоего деда и отца…

«Так ли хорошо?»

– …Они мечтали объединить Эргунсвальд и сделали это. Но как бы ни были велики их деяния и мудрость, никто из них даже и не помышлял о том, что пред Благословленным Предками может склониться Империя Шторвудов. Признаюсь, мне тоже плохо верилось в это. До вчерашнего дня, – в серых глазах полыхнуло пламя. – Теперь же я вижу, что ошибался. Сильно ошибался! – по могучему телу пробежала судорога. – Взятие Бранбурга – это поражение Империи, которое обеспечит нам тысячу побед! Так выпьем же за то, чтобы все твои планы и впредь сбывались. Ибо это возвысит Эргунсвальд и принесет ему процветание. – Бордс поднял кубок над головой и добавил: – Твой отец гордился бы тобой, – осушил его долгим залпом и сел, уставившись в одну точку.

Речь была встречена бурным и громким одобрением, эль вновь потек рекой. А вот Брудвар, услышав последние слова фэрла, неожиданно приуныл. Злость на отца давно угасла, время затянуло раны, оставив на месте воспоминаний о прошлом лишь пустоту. Но сейчас от этой пустоты защемило сердце, а грудь начали раздирать противоречивые чувства.

Всю свою жизнь он стремился доказать отцу, что ничуть не хуже старшего брата, что он способен на многое и достоин трона Скаймонда не меньше Сигизмира. И вот теперь, когда он вторгся в Империю и пирует в самом Бранбурге, имея за спиной величайшее войско в истории Эргунсвальда, отца нет рядом. Эрнульф не увидит его триумфа. Не сможет сказать, что ошибался в младшем сыне. Это было до невозможности обидно. Несправедливо, как если бы его жена Аструд села на трон Скаймонда.

Углубляясь в дебри невеселых мыслей, Брудвар подумал о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы отец поверил в него. Могли бы они штурмовать Бранбург вместе?

«Наверное, чтобы это произошло, я должен был бы убить Сигизмира, – мрачно заключил вождь. – А сам отец просто должен был родиться другим человеком».

Его мучили вопросы. Самые разные, на которые он уже никогда не сможет найти ответы.

Вспоминал ли отец его перед смертью?

Переживал ли о том, как все потом сложится?

Сожалел ли, хоть на каплю, о том, как отдалились они в последние годы?

Хотел ли он все исправить, хоть иногда?

Почему… Почему ему вообще так важно, что подумал бы о нем отец?! В глубине души Брудвар знал ответ. Знал, но не желал признаваться в этом, ища другие причины своих терзаний. Да, Эрнульф оказался далеко не самым достойным человеком. Его двуличие и коварство дорого обошлись всему Северу и, за что Брудвар больше всего ненавидел отца, его дружине. Но как бы сильно ни кипели в сыне злость и обида, какая-то часть всегда любила Эрнульфа. Потому что, как ни крути, он был отцом Брудвара. И другого у него уже никогда не будет.

Вождь улыбался, смеялся, продолжая пить, кивая собравшимся в зале, бросая ответные речи, но внутри чувствовал себя глубоко одиноким. Не помогало даже присутствие сыновей. Непрошеная грусть овладела сердцем и никак не хотела уходить.

Брудвар подумал о Нарьяне. Это всегда помогало в трудные минуты. Но сейчас стало только хуже, а к чувству вины примешивался еще и стыд. Ведь прощаясь, он будто бы сбежал от нее, как безусый юнец от заботливой матери, боящийся пропустить выступление уличных скоморохов. Теперь вождь понимал это.

Будет ли она гордиться им, узнав о победе?

«Вряд ли», – Брудвару вспомнился выразительный и печальный взгляд девушки, с которым она провожала его в их последнее утро.

Интересно, как сильно выросла их дочь? Пошла ли она в мать или отца? Узнает ли она его, когда он вернется?

«Вряд ли…»

Вождь невольно свел брови вместе, сжав кубок так, что затрещало дерево. На миг ему захотелось бросить все и вернуться к Нарьяне с первым же кораблем, прижать ее к себе, взять на руки дочь и сказать им, как сильно он их любит.

Но лишь на миг. Ведь, в конце концов, он шел к высшей цели и понимал, что ради нее придется чем-то жертвовать. Когда-нибудь он обязательно обретет мир и покой…

«Возможно».

Между тем находиться в зале стало невыносимо. Праздник надоел, всё и все вокруг раздражали, шум и галдеж отдавались ноющей болью у висков. В то же время вождь не хотел покидать пир в одиночку. Ему было крайне необходимо с кем-то поговорить, и этот «кто-то» имел вполне определенное лицо. Широкое, бородатое, внимательно смотрящее прямо в глаза и, казалось, понимающее все, что происходило у него в голове.