Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

Брудвар едва заметно кивнул в сторону выхода. Вьёрд намек понял, заговорщически приподняв один уголок рта.

Только когда поднялся, вождь ощутил, насколько же был пьян. Ноги еле держали тело, рассудок затуманился, фэрлы и другие люди будто водили вокруг него хоровод, а их улыбки и крики стали казаться ему оскорбительными. Возникла мысль: а не насмехаются ли они над ним, видя, как тяжелы его движения? А не взять ли одного за грудки, да и треснуть о стену, показав, кто здесь хозяин?

Что обсуждают аркалы за тем дальним столом, да еще и ухмыляются, бросая на него такие наглые взгляды? Никак забыли, какую милость он оказал их племени?!

Чего это так насупился фэрл Дулдалмерджорн (ну какое же дурацкое имя!)? Не по вкусу местная выпивка? Или соскучился по фэрлу Ойлифу? А не вынашивают ли они заговор против него?

Странно, чего это вдруг все притихли?

Брудвар вовремя остановил себя, стряхнув крепкие объятия хмеля. Прокашлявшись, он обратил заминку в шутку.

– Ох и долгий же выдался денек! Никак сегодня спать буду крепко, вон как эти достойные мужи, – указал на воинов, храпевших у миски с объедками. Подождав, пока стихнет волна смеха, продолжил: – Что ж, не хочется вас покидать, но боюсь, если задержусь еще на пару тостов, то и к следующей зиме не встану. Еще раз благодарю всех вас за… – вождь замешкался, забыв, что хотел сказать, – за смелость, за… за храбрость, за… В общем, – махнул рукой, – за то, что каждый из вас сделал для этой великой победы! Запомните этот день, ибо с него начинается новая история Эргунсвальда!

Кружки забарабанили по столам с новой силой, раздался очередной крик: «За вождя!», дав сигнал к новому этапу попойки.

Уходя, вождь старался идти ровно, но сделать это было непросто. Он чувствовал себя кораблем, попавшим в разрушительный шторм. Невидимые волны безжалостно качали его во все стороны, так и норовя свалить с ног. Кто-то попытался взять его под руку, но Брудвар лишь раздраженно отмахнулся. Сосредоточившись на очертании низкой двери, Брудвар настойчиво пошел к ней, твердо решив пройти это испытание в одиночку.

К его счастью, к залу вело несколько потайных ходов и примыкающих к ним лестниц, сделанных под более щадящим углом. При мысли о спуске по тем крутым ступеням, которые удерживали воины Империи, вождь ощутил тошноту и резкое головокружение. Пара бедолаг сегодня уже успела свернуть шеи и разбить головы там, а он меньше всего на свете хотел погибать таким же бесславным образом.

Вождь облегченно выдохнул лишь тогда, когда взялся за деревянную ручку и убедился, что не ошибся дверью. Протолкнув свое тело сквозь узкие коридоры, царапнув плечами холодный камень, вождь, наконец-то, оказался на зубчатой стене. Она вела к части замка, где расположились покои бывших комендантов Бранбурга. Ныне их занимал вождь Севера. На полпути Брудвар остановился, приказал страже удалиться и оставить его наедине с Вьёрдом.

Старые друзья долго молчали, прежде чем хоть кто-то из них проронил слово. Стоя рядом, положа руки на стену, они смотрели в густую темноту ночи. Сейчас она казалась им по-летнему жаркой.

Усталый, потрепанный Бранбург засыпал. Дотлевали погребальные костры. Гасли одинокие факелы и лампады. Теплый свет рукотворных огней сменило морозное сияние тысяч звезд и тусклого полумесяца. Стихли пьяные крики и задорные песни. Заговорило Стылое море, то беспокойно шумя, то переходя на успокаивающий шепот.

Постепенно к Брудвару возвращался контроль над собой. В голове посвежело, мысли прояснились, а глаза перестали смыкаться.

Вьёрд откупорил флягу, глотнул и передал ее вождю.

– Давай-ка выпьем за наших. Жаль, что немногие дожили до этого дня.

– Жаль, – Брудвар поднял емкость к небу. Он помнил имя и лицо каждого, кто погиб в ущелье Четырех Ветров. Вождю представилось, как они улыбаются ему, поздравляя с победой. От этого стало легче. – За нашу дружину. Они заняли почетные места в своих родовых кольцах. Вечная им память и уважение. – Нечто терпкое и горькое, как полынь, обожгло горло. Вождь даже не скривился.

Кузнец понуро опустил голову. В глазах застыла странная нерешительность и какая-то печаль.

«Неужели он все еще так сильно грустит по дружине? – задумался Брудвар. – Хотя, а почему бы и нет?» – по опыту вождь знал, что хмель не облегчает боль, а лишь усиливает чувство потери. Однако тот же опыт подсказывал, что Вьёрда терзает нечто другое.

Вождь покинул зал с острым желанием поделиться с давним соратником всем тем, что тревожило его. Но сейчас он ясно понял, что выговориться нужно было как раз другу. Вот только Вьёрд не решался первым начать разговор.

Эх, а ведь раньше они могли болтать всю ночь без умолку! Казалось, они были детьми, когда в последний раз делились друг с другом секретами и советовались по вопросам, на которые не могли найти ответы ни сердце, ни разум.

– Присядем? А то ноги что-то сегодня не держат, – улыбнулся Брудвар.

– Ну давай, – прокряхтел Вьёрд.

Друзья вытянули стопы, прислонившись к стене. Флягу с настойкой поставили между собой. Так, на всякий случай.

– Вьёрд, скажи честно, почему ты поплыл со мной?

Кузнец тряхнул головой, но не ответил. На лбу пролегла глубокая складка. От молчания друга Брудвару стало досадно. Вождь не выдержал.

– Помню, ты так резко изменился после гибели дружины. Да тебя будто подменили! Ты отказался пойти ко мне на службу, а ты знаешь, я бы тебя не обидел. Ладно, плевать на службу, не всем Скаймонд по душе, но ты мог занять мое место и возродить дружину. Но ты уступил Грайдис и не вступил в ее отряд. Ты хотел мира, я помню. Но получив его, ты… Ты стал другим. Другим, понимаешь? Ты отдалился. И я не вижу, чтобы мир сделал тебя счастливее. Но время идет, а ты так ничего и не объясняешь мне. Мы много пережили с тобой, и, ты уж не обижайся, я считаю, что не заслужил такого отношения. Уж мне, МНЕ, ты бы мог сказать, что с тобой происходит!

– Я…

– Дай договорить, – распалялся вождь. – Да, в последние годы ты вроде как стал напоминать себя прежнего. Но я-то вижу, что с тобой не все хорошо. И кровь на твоем молоте не убедит меня в обратном… – Брудвар жадно выпил, задрав подбородок кверху. Внутри него все кипело, хотелось сказать что-то резкое, выплеснуть всю злость наружу. Хотелось, чтобы Вьёрд понял его чувства. Но Брудвар, уже второй раз за ночь, остановил себя, осознав, что перебрал. Как раз вовремя, потому что друг потянулся за флягой, неспешно глотнул, после чего изрек:

– Мне просто тяжело говорить об этом. И стыдно. – По заросшим скулам заходили желваки.

«Стыдно?!» – Брудвара словно окатили бадьей ледяной воды. Вьёрд был одним из немногих мужчин на его памяти, которые не снимали напряжение после битв, насилуя мирное население или отрезая ему пальцы. Он вообще всегда старался поступать по совести и действовать в соответствии со своими принципами. Брудвар пытался жить так же, но понимал, что у него это получалось хуже.