Джим Батчер - Мирные переговоры

- Строго исполнять свои клятвы, - выплюнул я.

- Пацан, - сказал он. - Не дави на меня.

- Почему? Что вы собираетесь сделать? Позволить мне исчезнуть в системе усыновления? Для моего же блага, конечно.

Голова старика мотнулась, словно я отвесил ему пощечину.

- Мама умерла, когда я родился, - монотонно произнес я. - Папа - когда я только пошел в детский сад. А ты просто оставил меня одного.

Эбинизер отвернулся от меня и ссутулился.

- Вероятно, ты думал, что это для моей защиты, - закончил я, безо всякого выражения. - Но это означало и то, что ты меня бросил. И это больно. Это оставило шрамы. Я даже не знал, что ты существуешь, и я до сих пор на тебя зол. - Я смотрел, как дети гонялись за Мышом. Он мог бегать часами и не запыхаться. А еще у них был мячик. - Она уже достаточно натерпелась. Я не позволю и ей через это пройти.

Его затылок и лысая макушка покраснели. Я услышал, как хрустнули костяшки пальцев, когда его грубые сильные руки сжались в кулаки.

- Пацан, - прорычал он. - Ты плохо соображаешь. Не продумываешь все до конца.

- Ни один из нас.

- Твоя мать мертва, - сказал Эбинизер. - Твой отец мертв. Женщина, что родила тебе ребенка, тоже мертва. И ты тут - общий знаменатель. Разве не очевидно, что необходимо отбросить свои собственные чувства в сторону?

Я почувствовал вспышку ярости и боли, настолько сильную, что на секунду мне показалось, что я вот-вот потеряю контроль - и это не имело никакого отношения к Зимней мантии

- Что я вижу, - сказал я, - так это маленькую девочку, которая нуждается в ее отце, который ее любит. Я не смогу этого делать, если меня там не будет.

- Ты ошибаешься.

- Может быть, - сказал я. - Но она - мой ребенок. Это мой выбор.

Он покачал головой.

- И, поскольку я заметил, что моя жизнь временами напоминает плохо написанную мексиканскую мыльную оперу, - продолжил я. - Я хочу, чтобы вы кое-что знали.

- Что?

- Я думаю, что прямо сейчас ты раздумываешь, как бы защитить ее, схватив и спрятав где-нибудь в безопасном месте. Если ты пойдешь на это, я верну ее. Если понадобится - через ваш труп, сэр.

Старик повернулся и уставился на меня, его лицо было как грозовая туча. Я вернул ему взгляд. Не моргая.

- Пацан, - сказал Эбинизер. В его голосе послышался слабый шотландский акцент. - Ты идешь туда, куда не хочешь идти.

- Не в первый раз. Не в последний.

Старик воинственно выпятил челюсть и глубоко вздохнул.

- Джентльмены, - произнес новый голос, глубокий и богатый. - Джентльмены, прошу прощения.

Мы со стариком вдвоем уставились на незваного гостя.

Перед нами стоял свартальв в темно-синем шелковом костюме. Он был выше, чем Остри, и более мускулистый. Выражение его лица было спокойным и абсолютно твердым.

- Джентльмены, вы гости в моем доме. Эта ваша демонстрация в лучшем случае неприлична.

Я моргнул и медленно огляделся. Игра в саду прекратилась. Дети свартальвов сбежали и спрятались за спинами своих родителей. Мэгги стояла на полпути между другими детьми и своей семьей, балансируя на одной ноге, как будто собираясь бежать, обеими руками отчаянно цепляясь за гриву Мыша. Большой пес встал между ребенком и нами, адресовав мне очень неодобрительный взгляд.

Полагаю, наши голоса звучали не так уже тихо, как мы думали.

- Этри, - сказал мой дед. Он кивнул и добавил, - у нас тут... личная беседа.

Этри, глава свартальвского посольства, бросил на Эбинизера взгляд, в котором не было ни сочувствия, ни понимания.

- Перенесите ее в другое место. Вы пугаете детей моего народа. Пока вы находитесь в моем доме, МакКой, вы будете вести себя вежливо и благопристойно.

Заявление было прямым, бескомпромиссным, и в нем не было даже намека на то, что может быть хоть как-то иначе. Я поднял бровь, глядя на свартальва. Я знал, что он пользовался большим уважением в сверхъестественном сообществе, что обычно говорило о большой личной силе, но только дурак мог противостоять Эбинизеру МакКою.

(Да. Я отдаю себе отчет, о чем это говорит; я делал это уже минут как десять.)

Старик сделал неторопливый вздох и после огляделся. Его взгляд задержался на Мэгги, и внезапно он, казалось, слегка сдулся. Это было все равно, что наблюдать, как он стареет на десяток-другой лет за пару фраз.

И я вдруг по-настоящему подумал о том, что сказал в гневе, и мне стало стыдно.

- Конечно, - сказал старик. - Я приношу официальные извинения за то, что дискуссия вышла из-под контроля и что я потревожил детей вашего народа. Мне нет оправдания и я прошу простить мою неосмотрительность.

- Да, - сказал я. - Тоже самое. Я тоже.

Этри с минуту смотрел на Эбинизера, потом перевел взгляд на меня и слегка закатил глаза, прежде чем кивнуть.

- Полагаю, этот визит окончен, чародей МакКой. Я пришлю ваши вещи к главным воротам.

- Нет, погодите, - сказал я. - Сэр, я не имел в виду...

- Разумеется, вы правы, Этри, - сказал резким голосом Эбинизер. Он начал отворачиваться.

- Сэр, - сказал я.

- Пора идти, - устало сказал Эбинизер. - Надо делать работу.

И он ушел.

Я не видел, как Остри вошел в сад, но охранник тихо шагнул вперед, чтобы последовать за стариком. Я изобразил ему жест "будь полегче".

На секунду лицо свартальва застыло, но потом что-то вроде сочувствия смягчило его, и он кивнул мне в ответ.

Этри смотрел ему вслед. Затем он бросил на меня непроницаемый взгляд, покачал головой и ушел. Остальные свартальвы последовали за ним.

Как только все ушли, Мэгги поспешила ко мне и обняла за пояс. Я отцепил ее, поднял и прижал к себе.

- Это была моя вина? - спросила она меня дрожащим голосом. - Я хотела... хотела поговорить с дедушкой, но не смогла произнести ни слова. Я не хотела, чтобы он разозлился и ушел.

Мое горло сдавило, и я закрыл глаза, прежде чем слезы успели сбежать.

- Ты не виновата, тыковка. Это не твоя вина. Ты отлично справилась.

Она вцепилась мне в шею так крепко, что мне стало не по себе.

- Тогда почему он разозлился?

- Иногда взрослые не соглашаются друг с другом, - сказал я. - Иногда они злятся и говорят вещи, которые причиняют боль, хотя они этого не хотят. Но это пройдет. Вот увидишь.

- О, - сказала она.

Мыш подошел ко мне и прильнул к ногам молчаливой поддержкой.

- Дедушка придет на Рождество? - спросила она.

- Может быть.

- Хорошо, - сказала она. - Ты на меня злишься?

- Нет, - ответил я и поцеловал её в макушку. - Ты моя тыковка.

- Хорошо, - сказала она. - Я все еще хочу блинчики.

- Пойдем приготовим, - сказал я.

Хвост Мыша с надеждой забарабанил по моей ноге.

Но сначала мы все на мгновение замерли, утешаясь близостью друг друга.

- Конечно, все прошло хреново, - сказала Кэррин. - Это же была стычка с кем-то из родных. Поверь мне, семейные ссоры самые худшие.