Питер Ньюман - Странник [litres]

У безоружного и изувеченного командира остается лишь одна уловка – подчинить носителя своей воле. Сущность вытекает сквозь щели на его забрале, струйками дыма опускается на лицо хранителя, просачивается сквозь кожу, устанавливает между врагами связь.

Все материальное отсеивается, становится далеким и незначительным. Командир существует вне времени, собирается клубами тумана внутри человеческой души. Здесь нет секретов. Командир видит себя человеческими глазами, испытывает отвращение и вместе с ним нечто иное.

Печаль?

Именно. Когда он смотрит глазами носителя на командира, то вспоминает прежнего обитателя его тела, Рыцаря-Командора ордена серафимов и преданного слугу Семерых.

Командир видит его образ – бородатого мужчину с жестким взглядом и еще более жестким голосом, гордого, сообразительного и твердого, словно камень.

Образ и то, какое благоговение он вызывает у носителя, завораживают командира. Узнать больше о прежнем обладателе тела становится для него важнейшей целью, и потому он напирает сильнее, все глубже погружаясь в прошлое.

И тогда командир обнаруживает иную цепочку воспоминаний, еще более насыщенных, чем те, за которыми он следовал, и бросается за ней в погоню. Но всякий раз, как он подбирается ближе, воспоминания ускользают, дразня его, завлекая в самую глубь человеческой души.

Командир покорно следует за ними, влекомый иной личностью, затаившейся в душе у носителя и более опасной, чем любые воспоминания.

И тогда, в темном омуте их слившихся воедино сущностей, он слышит звук, гремящий глубоко внутри. Величественный, горестный, превосходящий разом командира и носителя.

Сама Злость.

Она взывает к нему, и командир осознает, что отвечает не своим голосом. Тем, что был спрятан за сумятицей его мыслей, за конфликтом между ним и повелителем, за поднятыми Нелюдью вопросами и открытыми ею возможностями. За тайной его прошлого. Командир чувствует, как пробуждается нечто еще, эхо Злости, что сокрыто внутри него самого, что всегда таилось внутри него во сне.

Он более не чувствует души хранителя вокруг себя, тусклый туман испепеляется сущностью, сияющей подобно звезде, облаченной в серебро и окутанной тьмой, ансамблем крыльев, закрученным спиралью вокруг ока.

И эта сущность захватывает командира, прежде чем у него успевает сформироваться хоть одна законченная мысль.

ГОД НАЗАД

С высоты расположение разбросанных по земле тел напоминает произведение искусства. Мужчина лежит на спине, распластав руки под прямыми углами. Из раскрытого рта поднимаются легкие струйки дыма. Рядом с ним лежит спящий, насытившийся меч. Земля в непосредственной близости от него выжжена дочерна, и вокруг орнаментом расшвыряны кусочки угля. Чем дальше от эпицентра, тем лучше фигуры сохраняют форму и цвет, становясь людьми и зверьми, инферналями и полукровками, и все они лежат вместе, единые в своей пустоте.

Деревня затихла.

Лишь колышется грудь мужчины, и то нехотя.

Проходит время.

Где-то поблизости кто-то начинает плакать.

Янтарные глаза открываются и безучастно таращатся на небо. Они не в состоянии проследить за движением облаков.

Проходит время.

Наконец они снова закрываются.

Плач – сдавленный и беспомощный – не стихает.

Звук заставляет глаза жмуриться изо всех сил, но после они распахиваются от горького осознания. Мужчина перекатывается на бок и поднимается на ноги. Каждое движение дается с трудом, усилием воли. Он идет вперед, оступаясь, меч же остается лежать посреди пепла. Человеку не нужно прислушиваться, чтобы понять, откуда слышится плач.

Дом выглядит покореженным, входная дверь вся покрыта вмятинами и наполовину выдрана из проема.

Мужчина находит в себе силы и переходит на бег.

Внутри была резня. Псиное Отродье было убито импровизированным оружием, обломанные рукояти которого торчат из усеянного гвоздями бока твари. Один из гвоздей вонзился полукровке в череп, словно перевернутый восклицательный знак.

Там же лежат три разодранных острыми клыками мертвых тела. Все вокруг залито их кровью. Мужчина опускается на колени у изувеченного женского трупа. Она лежит на полу лицом вниз. Но даже так ее легко узнать. Рила. Он осторожно ее переворачивает, открывая взгляду кровавые клочья изорванного мяса на месте рук и груди. Человек отшатывается, спотыкаясь, прикрывает рот перепачканными в крови руками. Рила все еще одета в ночную рубашку. Очевидно, она отбивалась от Псиного Отродья без оружия. Легко вообразить, что бой был недолгим.

С лица у человека сходит цвет, его ноги дрожат. Его подхватывает стена, и он вжимается в нее, закрыв глаза.

Спустя какое-то время он, невзирая на ошеломление, улавливает звук плача. Тот уже сорвался в хрип.

Человек садится на корточки и заглядывает под кровать, откуда в ответ ему смотрит чье-то утомленное фиолетовое лицо.

Здесь и думать не о чем. Он вытаскивает младенца из-под кровати, берет его на руки и быстрыми шагами покидает дом. Он не оглядывается, жуткое зрелище и без того навсегда запечатлелось в его снах.

Оказавшись снаружи, он пытается убаюкать кричащего младенца, но с губ не слетает ни звука, лишь боль обжигает горло. Он медленно опускается на колени, крепко прижимая к себе ребенка.

Оба плачут.

Спустя какое-то время малышка засыпает. Он встает на ноги. Близится вечер, и при последнем свете солнц человек пересчитывает тела Псиных Отродий.

Их много. Недостаточно много. Уцелевшие псы из стаи рыщут где-то по окрестным лесам.

Человек подбирает меч, стаскивает плащ с одного из покойников, надевает его и укрывает девочку под полой. Ее тревожно горячий лоб ложится ему на шею. Мужчина хмурится и направляется к Новому Горизонту. Сломленный человек, лишившийся голоса, друзей и дома. Всего лишь бродяга. Странник.

Солнца закатываются за горизонт, и, словно по команде, поднимается вой.

Бродяга даже не пытается замести следы.

– Видал я раны и похуже, – говорит Деке, уперев руки в бедра и наклоняясь вперед. – Но я видел гораздо больше ран получше.

– Он будет жить? – тихонько спрашивает Вред.

– В этом я уверен. Может, какое-то время побудет не таким подвижным.

Странник лежит навзничь, укрытый одеялом. Вершина скалы открыта жестоким ветрам. Все присутствующие дрожат от холода.

– Разумеется, самый насущный вопрос – как мы собираемся его отсюда стащить.

– Тише! – говорит Вред. – Похоже, он просыпается.

Они выжидающе смотрят на него, Деке дует в сложенные ковшиком руки, Вред прикусывает губу.

Странник просыпается с гримасой боли.

– С возвращением, – приветствует его Вред.

Бродяга отвечает на его улыбку, и его лицо снова сводит гримасой. Рука вопрошающе тянется к правому виску.