Владимир Привалов - Важное время [litres]

Старик погладил столешницу и продолжил:

– Летописи повествуют, что однажды летом в Старой Империи приключилась страшная жара. Начались многочисленные пожары. Урожай выгорел на корню, погорели многие леса, а дым накрыл половину Империи. Люди кашляли и спешили в храмы, умилостивить Пагота, чтобы бог сменил злой смех на добрую усмешку. Однако Пагот не смилостивился – осенью следом за жарой из степей пришла саранча и сожрала все, до чего не добрался огонь. А вслед за саранчой пришли они. Малакры. Так их прозвали – на древнеимперском это и означало саранча. Мы еще зовем их лунолицыми людьми. Саранчой всадников прозвали не только потому, что они пришли после крылатой беды. Нет! Кочевники явились саранчой в людском обличье – убивали всех без пощады, не жалея ни женщин, ни детей. Жгли города и повергали камень в пыль. И было их столь же много, как саранчи. Горела Арна, горел Амаран, горел Арзрат. Рано или поздно лунолицые добрались бы до Атриана. В те времена катакомбы под городом еще не забросили и не забыли – городские власти расширили подземные залы, соорудили все, что мы сейчас видим. Они завезли продовольствие, оружие, необходимые вещи, подвели воду из подземных рек, наполнили земляным маслом резервуары… Хотя я читал, что здесь днем было светло и без огня, – задумчиво добавил Либурх, посмотрев наверх. Вверху была лишь темнота, и он продолжил: – Многие жители отправились на Полуденные острова – лунолицые боялись моря; а остальные спрятались под землю и разрушили за собой крепость, чтобы не дать повода кочевникам остаться здесь надолго. Замысел тогдашнего наместника удался: окрестные поля дымились, сожженные; город пуст и покинут, крепость разрушена… Лунолицые разбежались по провинции и мелким городкам, большой отряд степняков отправился в Дорчариан. – Либурх хитро посмотрел на меня. – Но сгинул в горах.

Я вспомнил рассказ Барата о сражении с лунолицыми в Пайгале и кивнул.

– Малакры схлынули, горожане вышли из-под земли и славили наместника, уберегшего их от напасти. Город быстро восстановили, и он стал краше прежнего. А крепость трогать не стали – город разросся, и надобность в ней отпала. А потом за давностью лет люди забыли про катакомбы, и отныне это самая главная тайна ночного люда. – Теперь хитрый взгляд достался Остаху.

– Тайна, скажешь тоже, – сокрушенно вздохнул Остах, поднимаясь. – Это раньше была тайна. А сейчас? Мы знаем, вшивый Заяц знает, Бареан с Грубым Деаном, Тумма, раззява Пелеп, – бубнил Остах, удаляясь с факелом в руке. – Не ночная тропа, а проходной двор… Еще и убийцы эти… – Дядька подошел ко входу в зал и поднял факел повыше, всматриваясь в колодец-ловушку на входе. – Где, где этот голый ублюдок, чтоб крабы глодали его кости до скончания веков?! Чтобы морская соль выела его поганые глаза! Отец Глубин! Где мертвяк? – раздался рев Остаха.

Я подбежал к знакомой яме и склонился. Каменный шип на дне по-прежнему покрыт бурой коркой засохшей крови, а вот труп незадачливого убийцы бесследно исчез!

– Не подземелья, а проходной двор, – чуть слышно прошептал я себе под нос, соглашаясь с наставником.

Братья переглянулись и поправили перевязь с оружием, озираясь. «То-то же, взялись наконец за ум», – с неуместным злорадством подумал я. Тьма вновь спрятала за пазухой нож, перестав быть встречным надоедливым знакомцем. Мы резво засобирались и двинулись обратно тем же порядком: Остах с Кайхуром впереди, следом я с Либурхом, а за нами братья.

Я задумался, не могли ли неведомые звери утащить добычу, и подсчитывал, сколько дней прошло с момента вызволения из подземного плена. Проходя мимо одного из бесчисленных отворотов, я споткнулся на ровном месте. Тут же раздался звонкий лай Кайхура, а меня будто окатили ледяной водой из-за угла.

– К бою! – крикнул я и через мгновение почувствовал толчок в заплечный мешок.

Мимо несся в темень поворота бесстрашный Кайхур с торчащим вверх хвостом. Я едва успел подхватить щенка, нагнувшись и почувствовав, как заплечный мешок вновь дернуло. Прижав извивающегося Кайхура к груди, я за рукав оттащил застывшего столбом Либурха к стене. Библиотекарь быстро очнулся и первым делом прикрыл меня своим телом, а когда я возмущенно пискнул, то неожиданно грубо прикрикнул:

– А ну тихо!

Из-за Либурха и мечущихся огней факелов толком было ничего не разобрать. Мимо промчался Остах. Послышались шелест, возня, редкое звяканье железа. А затем раздалось басовитое гудение тетивы и дядька сдавленно вскрикнул.

– Учитель?! – раздался твердый спокойный голос Йолташа. Слышалось, как он скупо раздает удары. – Можешь идти?

– Пустяк, – отрезал наставник. – Кха! – Тесак дядьки врубился в плоть, послышался звук падения. – Пустяк, – повторил Остах.

– Уходите. Я задержу. Барат! Бери Либурха. Наследник – вперед, показывай дорогу. – Слова Йолташа по-прежнему перемежались взмахами меча.

– Но… – начал я, но Барат подхватил Либурха, толкнул меня в спину и заорал:

– Бегом!

Я увидел, как Остах метнул факел назад. Факел перевернулся в воздухе, пролетел над плечом Йолташа и врезался в темную фигуру, рассыпав вокруг сноп искр. Йолташ быстро ткнул мечом ослепленного и отскочил назад, в узкость хода. Мать честная! Йолташ стоял в узком проходе с мечом в одной руке и с факелом в другой, а перед ним лежали несколько бездвижных, замотанных в темное тел. Другие подбирались ближе, толпились рядом, мешая друг другу и сжимая широкие ножи. Их было много! Я толком не успел рассмотреть, сколько точно, – мощная рука дядьки швырнула вперед. Мельком я рассмотрел торчащую в плече наставника короткую стрелу.

– Бегом! – выдохнул Остах.

И я побежал. Побежал с Кайхуром под мышкой и тяжеленным мешком за плечами, освещая путь факелом, находя знакомые белые черточки-пометки. Бежал, чувствуя дыхание Барата за спиной, слыша сип Либурха и топот Остаха. Бежал и старался не думать о том, догонит ли нас Йолташ. Вскоре мы выметнулись в подвал под библиотекой. Либурх вывалился из объятий Барата и схватился за грудь, хватая ртом воздух. Я бросил наземь заплечный мешок и отпустил Кайхура. Распутав тесемки, вытащил флягу и протянул библиотекарю. Вдруг я увидел торчащие в мешке две стрелы. Прикрыв мешок от остальных, я незаметно выдернул стрелы и спрятал. Остах и Барат встали по обе стороны прохода, сжимая в руках оружие, прислушиваясь и вглядываясь в темень.

Мы прождали долго. Но Йолташ не появился.

Йолташ

С малых лет Йолташ был молчуном. Матушка любила иной раз подшутить над любимым сыном: «…весь в отца». Накануне отъезда в чужую страну учитель вывалил новость, что он с братом тоже едет в Империю, и отпустил домой, повидаться с родными. Ехать всего ничего – Андана-то рядом, в двух днях пути от Старой виллы. Матушка с сестрами споро накрыли большой стол, и в гости пришла половина села. Вторая половина отметилась во дворе Барата. Отец сидел во главе стола и принимал здравицы в свою честь. Гордился. За все застолье он так и не проронил ни слова. Матушка улыбалась односельчанам и прятала заплаканные глаза.