Джентри Ли - Приливы Темного кристалла [litres]

– Что ты тут делал? – зашипела на него она. – Здесь очень холодно!

– Мне показалось, будто я услышал…

Найя помогла ему встать на ноги. Палуба была покрыта тонким слоем снега. О корпус корабля равномерно бились тихие волны. Внизу не было никакого маячащего в воде существа.

Они вошли в каюту. Остальные спали, и Амри сел за стол, пока Найя грела воду на огне.

– Мне приснился престранный сон, – сказал он. Сказанное ощущалось ложью, но ведь это не могло быть не сном? Он уставился на вязанку трав, пассивно лежащую в глиняной чаше в центре стола. Он покачал головой. – Наверняка это был сон.

Найя поднесла ему чашку с горячей водой и села рядом.

– И что там было?

Он пересказал ей случившееся, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить остальных. Но каюта была маленькой, и под конец рассказа проснулись Таэ и Кайлан. Послушать рассказ пришла даже Оника и, сложив руки, встала в дверном проеме.

Договорив, Амри ждал от них подтверждения в том, что случившееся ему лишь привиделось. Что под действием папоротникового дыма его ум открылся и породил видение, сплетенное из его собственных надежд и страхов.

– Чем больше я бодрствую, тем больше случившееся кажется сном, – сказал он.

– Даже если это был сон, это еще не значит, что он не имеет важности, – ответила ему Оника. – Ты понимаешь, что это значит?

Амри покраснел.

– Ты же видящая-далеко, разве не ты должна знать… – Говоря это, он вспомнил слова мистика. Рассвет становится днем, становится закатом. То, что она видящая-далеко, не обязывало ее знать все про сны. Возможно, он слишком много надежды возлагал на титулы.

«Ты уже знаешь, как помочь вапранцам».

Он встал, снова распахнул дверь каюты и вышел в ночь. Там был мир дневносветников; позади – океан, а перед ним – горы Ха’рара.

Но разве горы – это не множество миль камней и пород?

– Амри, ты куда? – окликнула его Таэ. – Там темно и опасно! Скексисы…

– …плохо видят в темноте, – бросил он через плечо.

Не дожидаясь остальных, он перемахнул через борт корабля и оказался на покрывшемся льдом причале. Им не было нужды отправляться с ним. Однако он услышал, как за ним по пятам отправилась Найя и уже поднималась за ним по лестнице, ведущей на вершину горы, за которой располагался Ха’рар.

– Ты забыл свой меч, – сказала она и передала ему оружие.

– Спасибо.

Амри повесил меч на пояс, хоть сейчас и не нуждался в нем, и зашагал вверх по лестнице, а Найя последовала за ним. Она не спрашивала, что он делает и куда идет. Не протестовала и не пыталась отговорить. В ее комфортном молчании чувствовалась решимость. И снова в ситуации, когда он мог оказаться один, рядом с ним была Найя.

Они добрались до расположенной наверху улицы. Несмотря на то что путь от причала до города был длинным, расположенная на более высоких отвесных обрывах роща Путеводной звезды не стала ближе. Ночной ветер погасил огонь в некоторых фонарях на карнизах вапранских жилищ. Было настолько холодно, что даже не падал снег, и это было хорошо: чем холоднее, тем толще лед.

Амри наклонился и развязал шнурки на сандалиях. Найя стояла рядом и смотрела, положив руку на рукоять своего клинка. Она была готова защитить его от чего угодно, даже если он делал что-то ей непонятное. Он старался не думать о том, что о нем подумает Найя, глядя на то, как в столице гельфлингов он ведет себя как у себя в пещерах. Он не мог позволить себе волноваться по этому поводу. Ему нужно было быть собой.

Отодвинув сандалии в сторону, он позволил спине, которую так долго старался держать ровно, привычно изогнуться. Босиком он припал к промерзшей каменной дороге, и впервые пальцы его рук и ног ощутили улицу Ха’рара.

Он сразу же почувствовал сильные и отчетливые вибрации, проходящие сквозь плотную породу и стянувший камни кристаллический лед. Амри ощущал шаги вапранцев, которые беспокойно семенили в своих домах. Они беспокоились о том, что случилось с Аль-Модрой и ее дочерью, которая столь стремительно приняла живую корону и исчезла. Он слышал ворчание скексисов в цитадели, ледяные и каменные стены которой резонировали от их безобразных голосов и тяжелых шагов. Он чувствовал, как бьются о скалы бесконечно накатывающие с севера океанские волны. Чувствовал мягкие удары судна Оники о причал.

Он ощущал вибрации так же ясно, как слышал гроттанов в Домраке, возможно, даже еще лучше. От улиц до вапранских домов, океана и холодных голубых гор: все было взаимосвязано и каким-то образом переплетено. Словно чистейший минерал пронизывал весь город паутиной из кристаллов, начало которой находилось высоко в горах, которые смотрели вниз на Ха’рар.

Амри закрыл глаза и приложил ухо к улице, чтобы прислушаться. Песня отличалась. Она не была похожа ни на песню минерала в подземных реках Благоключа дусанов, ни на песню камней в глубоких пещерах Грота. Эта песня была текучей, как море, озеро или река. Чистой и безупречной. С алмазной твердостью переносившей звуки из одного конца города в другой.

Это была песня кристалла, но не каменного.

Он открыл глаза и посмотрел наверх, на этот раз взглядом проследовав за песней кристалла до расположенных выше обрывов, над которыми сиял белый, спускающийся вниз свет. Теперь, когда он все понял, стало просто. После того как он прислушался.

Найя с любопытством наблюдала за тем, как он надел сандалии, чтобы не отморозить ноги, возвращаясь на корабль Оники. Ночь бледнела, и над щербленым горизонтом просыпалась заря.

– Нужно отвести Тавру и Кайлана к деревьям в роще Путеводной звезды, – сказал он. – Я знаю, как послать весть вапранцам Ха’рара.

Решено было отправиться туда вечером, чтобы передвигаться под покровом ночи. А пока Амри зарылся в подушки в углу каюты, чтобы спрятаться от дневного света. Ему снилось каменное дерево в чреве Грота. Он стоял перед ним, пока оно умирало – с ветвями в виде корней или корнями в виде ветвей. Он знал, что если это древнее существо вдохнет его, то он потечет по его венам вверх по стволу, а оказавшись на другой стороне, станет розовым цветением на тонких ветвях Священного дерева.

Он слышал шепот. Тысячи голосов звучали как один. Тени шевелили бесчисленными конечностями. Когда он проснулся, ему стоило больших усилий не смахнуть с себя паука, трогающего его тыльную сторону ладони.

– Пора? – спросил он.

– Да. Ты готов?

Он кивнул и задержался во тьме подушек еще на чуть-чуть. Он представил, как выглядело бы, если бы сейчас Тавра в своем теле гельфлинга, свернувшись калачиком, лежала бы рядом с ним на куче сифанских одеял, говоря с ним с расстояния вытянутого пальца. Сценка вышла смешная, но он решил о ней умолчать.