Н. Джемисин - Врата Обелиска [litres]

Ты открываешь глаза и понимаешь, что лежишь, растянувшись, на деревянной платформе, больно подвернув под себя одну руку, уткнувшись лицом в ящик. Растерянная, стонущая – колени у тебя подгибаются, ярмом быть трудно – ты заставляешь себя подняться.

– Юкка? Что это было?..

За ящиками слышен какой-то звук. Аханье. Скрип дерева платформы у тебя под ногами, когда что-то невероятно тяжелое давит на подпорки. Хруст камня, настолько пугающе громкий, что ты вздрагиваешь, даже осознавая, что слышала такой звук прежде. Схватившись за ящик и деревянные перила, ты поднимаешься на колено. Этого достаточно, чтобы ты увидела:

Хоа. В позе, которую твой разум тут же бессознательно называет Воином , стоит, вытянув руку. В ней голова. Голова камнееда , с кудрявой перламутровой гривой, с оторванной челюстью. Остальная часть камнееда, от нижней челюсти до ног, стоит перед Хоа, застыв, словно к чему-то тянется. Ты видишь лицо Хоа анфас. Оно не движется, не жует, но на его красиво вырезанных каменных губах видна бледная пыль. На левой стороне затылка камнееда зияет дыра размером с укус. Вот откуда был знакомый хруст.

Через мгновение останки камнееда рассыпаются , и ты осознаешь, что поза Хоа изменилась и его кулак пробил торс камнееда. Затем его взгляд смещается к тебе. Ты не видишь, чтобы он что-то глотал, но ему в любом случае для разговора не нужен рот.

– Камнееды Реннаниса пришли за орогенами Кастримы.

О, Злой Земля. Ты заставляешь себя подняться, хотя голова у тебя кружится и тебя пошатывает.

– Сколько их?

– Достаточно. – Голова Хоа в мгновение ока отворачивается к Смотровой Площадке. Ты смотришь туда и видишь там горячую схватку – люди Кастримы отбиваются от реннанитов, которые пробились по туннелю. Среди атакующих ты замечаешь Данель, отмахивающуюся парными клинками от двух ближайших Опор, рядом Эсни требует другой арбалет – ее заклинило. Она бросает бесполезное оружие и выхватывает точеный агатовый кинжал, сверкающий белым на свету, затем бросается в схватку с Данель. Затем твое внимание привлекает то, что находится ближе, где Пенти запуталась в веревках моста. Ты видишь почему: на металлической платформе у нее за спиной стоит другая странная камнеедка, цитриново-золотистая с ног до головы, за исключением белой слюды на губах. Она стоит, вытянув руку, согнув пальцы, словно подзывает Пенти к себе. Пенти далеко от тебя, футах в пятидесяти, наверное, но ты видишь слезы на лице девочки, пока она пытается выпутаться из веревок. Одна ее рука безвольно висит. Сломана.

Ее рука сломана. У тебя все волосы на теле встают дыбом.

– Хоа.

Слышится глухой удар о деревянную платформу, когда он бросает голову соперника.

– Иссун.

– Мне надо быстро попасть наверх. – Ты сэссишь это там, наверху, магически, оно нависающее и громадное. Оно было там все время, но ты уклонялась. Слишком много для того, что тебе было нужно прежде. Но ровно столько нужно тебе сейчас.

– Наверху все кишит кипячами, Иссун. Ничего, кроме них. – Юкка стоит, привалившись к стене кристалла. Ты хочешь предостеречь ее – камнееды могут передвигаться сквозь кристаллы, – но времени нет. Будешь тянуть, они и так ее достанут.

Ты мотаешь головой и, шатаясь, шагаешь к Хоа. Он не может подойти к тебе, он настолько тяжел, что деревянная платформа только чудом еще не рухнула под ним. Поза его снова изменилась, теперь другой камнеед – лишь обломки, валяющиеся вокруг; Хоа положил руку на стенку кристалла, во всем остальном повернувшись к тебе. Его другая рука протянута к тебе жестом приглашения. Ты вспоминаешь день на берегу реки после того, как Хоа упал в грязь. Ты протянула ему руку, чтобы помочь подняться, не осознавая веса его алмазных костей и невообразимо древних преданий. Он отказал тебе в хранении его тайны, и ты была уязвлена, хотя и пыталась не поддаваться.

Его рука холодна по сравнению с теплом Кастримы. Твердая – хотя он сэссится не совсем как камень, в мимолетном изумлении осознаешь ты. У его плоти странная текстура. Она еле заметно поддается под нажатием. У него есть отпечатки пальцев. Это удивляет тебя. Затем ты смотришь ему в лицо. Он изменил выражение – это уже не холодность, с которой он убивал врага. Теперь на его лице слабая улыбка.

– Конечно, я помогу тебе, – говорит он. В нем по-прежнему столько от того мальчика, что ты почти улыбаешься в ответ. Нет времени разбираться с этим дольше, поскольку вся Кастрима вмиг размывается белым вокруг тебя, затем она сменяется черной, как земля, тьмой. Рука Хоа лежит в твоей, так что ты не паникуешь.

Затем ты стоишь перед павильоном верхней Кастримы, среди мертвых и умирающих. Вокруг тебя на дорожках и плитах павильона лежат солдаты Реннаниса, их тела содрогаются, некоторые невозможно различить под ковром насекомых, очень немногие еще ползают и кричат. Стол, на котором Данель замышляла план атаки, перевернут; по нему ползают жуки. И снова этот запах мяса в рассоле. Воздух кишит кипячами и колышется от ветерка, созданного тобой.

Один из жуков устремляется к тебе, и ты пятишься. Через мгновение на месте жука возникает рука Хоа, роняя горячую воду, пока затихает свист раздавленного насекомого.

– Подняла бы ты торус, – советует он. Ржавь. Он прав. Ты идешь от него, чтобы сделать это безопасно, но он чуть крепче сжимает твою руку. – Орогения не может мне повредить.

У тебя под рукой куда больше могущества, чем просто орогения, но он в курсе, так что все нормально. Ты поднимаешь высокий крепкий торус вокруг себя, кружащийся снегом вымороженной влаги, и кипячи тут же начинают избегать тебя. Возможно, они находят добычу, чуя тепло тела. Это все пустое. Ты поднимаешь взгляд на черноту, загораживающую небо. Оникс не похож ни на один обелиск, который тебе приходилось видеть. Большинство из них двухконечные гексагональные или октагональные колонны – хотя ты видела несколько неидеальных или с неровными концами. Этот же яйцеобразный кабошон, медленно нисходящий по твоему зову сквозь слой облаков, скрывавший его с момента прибытия несколько недель назад. Ты даже не представляешь его размеров, но, когда ты поворачиваешь голову, чтобы обозреть купол небес над верхней Кастримой, оникс почти заполняет его, от южного до северного горизонта, от затянутого серыми облаками до подсвеченного красным. Он ничего не отражает и не блестит. Когда ты вглядываешься в него – это на удивление трудно сделать без подобострастия, – только скользящие вдоль его краев облака говорят тебе, что он действительно нависает над Кастримой. Если смотреть на него, он ощущается ближе. Прямо над тобой. Только руку протянуть… но часть тебя в ужасе от этого.

Слышится сотрясающий слои гул, когда шпинель падает наземь у тебя за спиной, словно падая ниц перед этой громадностью. Или, возможно, это лишь потому, что оникс здесь и тянет тебя, втягивает в себя, наверх…