Р. Дж Баркер - Костяные корабли [litres]

Плечо лука нанесло Джорону скользящий удар по затылку, он полетел вперед, ударившись бедром о поручни, и только сильная рука Анзир не дала ему рухнуть в неизменно голодное море или руки атакующего врага.

– Не хватало еще, чтобы и ты упал за борт, – проворчала Анзир, но он был ошеломлен и не понял, что она имела в виду.

Люди кричали, вокруг воцарился хаос.

– Еще и я? – пробормотал он.

– Соффл упал в море, когда «Дитя приливов» столкнулся с флюк-лодкой. Мы его потеряли, – ответила Анзир.

– Почему ты меня остановил? – выкрикнул Гавит. Его глаза широко раскрылись, когда он сообразил, на кого кричит, и тогда он добавил, понизив голос: – Хранпал. – Он склонил голову. – Прости, хранпал, но я мог их потопить.

– Да, ты мог, – сказал Джорон, пытаясь подняться на ноги и чувствуя, как мир вокруг дико вращается. – Ты мог потопить корабль, который уже был к нам привязан.

Джорон зажмурился, потряс головой, поморщился от боли, потом открыл глаза и огляделся по сторонам.

Сейчас действие разворачивалось на корме. Куглин ему не нравился, но он и его люди сражались с отчаянной яростью, пока Миас вместе с группой детей палубы удерживали левый борт. Число атакующих, сумевших подняться на «Дитя приливов», было не очень велико, но палубу наполнили жуткие вопли, ругань и крики.

Над поручнями появилось лицо, и Анзир выстрелила в него из арбалета.

– Скоро они полезут через поручни с нашей стороны, – сказала она.

– Позови Фарис и команды дуголуков с нижней палубы. – Мир вокруг Джорона постепенно начал приходить в норму.

– Тебе нужно пойти к Руке Старухи, – сказала Анзир. – Ранение головы может быть опасным, хранпал.

– Нет, – ответил он, поднимаясь на ноги, вытащил маленький арбалет, который отдала ему Миас, и зарядил его. Потом обнажил курнов. – Я не спешу умирать.

Джорон оттолкнул Гавита от вытянутой руки врага и всадил арбалетный болт ей в лицо. Она упала, мгновенно погрузившись в тишину мертвых, но то была лишь первая из множества рейдеров, появившихся из-за поручней, точно волна обнаженной плоти с нарисованной на ней Старухой – в надежде, что она убережет их от гибели. Новые руки, новые лица. Джорон принялся наносить рубящие удары, к нему присоединились Гавит, Анзир и остальные расчеты больших дуголуков, но их оказалось слишком мало. Все новые и новые рейдеры перелезали через поручни, заставляя Джорона и его людей отступать. И тут на палубу выбежали расчеты дуголуков снизу, с пронзительными криками вступили в схватку, и Джорон обнаружил, что стал частью стены, состоявшей из женщин и мужчин, вооруженных курновами, топорами, змеепиками, баграми и секирами.

Все вокруг стало шумом и яростью.

И Джорон потерял себя.

Он позволил страху, всегда остававшемуся с ним, взять над собой вверх, и тот вырвался из него в невнятных криках. В яростных ударах меча. В чистой, обжигающей ненависти к искаженным лицам, возникавшим перед ним. Отступать было некуда; он не мог убежать и чувствовал лишь то мгновение, в котором находился. Хриплые крики и свой поднимавшийся и опускавшийся тяжелый клинок. Брызги крови на собственной коже. Здесь уже не шла речь о мастерстве или умении, была лишь удача для тех, кто оставался в живых и смерть для других.

А потом все закончилось, и на окровавленной палубе перед ним возникла пустота. Рейдеры отступали, перебирались через поручни, обрубали веревки с крюками и садились на весла. Джорон оказался рядом с тяжело дышавшей Миас, лицо которой, сиявшее радостью битвы, было забрызгано кровью. И странное дело: он также ощущал ликование от того, что жив, яркое и болезненное – словно смотришь на Глаз Скирит, затмевающий мгновения смертельной опасности, мгновения, когда удары твоего меча вскрывают чужие тела, и ты видишь то, чего не следует видеть ни женщинам, ни мужчинам, – как внутренности человека вываливаются на палубу.

Он был жив.

– Может быть, нам следует утопить лодку, пока они не сбежали? – спросил Джорон.

– Нет, хранитель палубы, – ответила Миас. – Мы не будем их преследовать. Нам нужны вон те рейдеры. – Миас указала на четыре лодки, находившиеся далеко впереди и продолжавшие преследовать длинное тело в воде. – Наблюдатель! – закричала она. – Передай сигнал на «Жестокую воду» и «Оскаленный зуб», чтобы перехватили эту лодку. Не будем лишать их возможности стать частью нашей победы. Ничто так не сближает флот, как сражение, верно? – Услышав слово «победа», женщины и мужчины, стоявшие у поручней и остававшиеся на такелаже, начали подпрыгивать на месте и оглашать воздух радостными криками. – Кончайте шуметь, – крикнула Миас и, тяжело дыша, оперлась на окровавленный меч. – А теперь нам нужно очистить мою палубу от тел и посыпать ее песком, чтобы в него впиталась кровь. Мы еще не закончили.

Рейдеры гребли изо всех сил, и четыре флюк-лодки, выкрашенные в яркие цвета, мчались вслед за уходившим от них подводным существом. В каждой сидели рейдеры, вооруженные копьями. Джорон разглядел, что к поднятым копьям привязаны веревки.

– Неужели они рассчитывают, что копья могут причинить вред такому огромному существу? – спросил у Джорона подошедший курсер.

– Очевидно, могут, – ответил Джорон.

– Именно так делали в древние времена, Гость, – сказала старая женщина, Гаррийя, которую взяли на корабль по настоянию Меванса.

Она сильно горбилась, а ее одежда состояла из плохо подходивших ей обносков.

– Но даже ты не настолько стара, – сказал Джорон.

Кто-то передал ему чашку с водой, и он ее выпил, только сейчас почувствовав, какую сильную жажду испытывает и как пересохло у него в горле.

– Я знаю прошлое, – заявила старая женщина.

– Они использовали яд, – сказал Джорон. – Стреляли аракисиану в глаза, и он быстро умирал.

– И как они делали яд, Гость?

– Из самих существ, – ответил Джорон.

– В самом деле? – Гаррийя ухмыльнулась, не скрывая насмешки. – Но для этого оно должно было сначала умереть, верно?

– Может быть, они нашли мертвое существо, выброшенное на берег, – предположил Джорон.

– Может быть, им сначала требовалось узнать про яд и выяснить, как его использовать, Гость, – сказала Гаррийя.

– Меня зовут Джорон, – прошипел он, – и тебе следует называть меня «хранитель палубы».

Гаррийя шагнула к нему, и его ноздри наполнил ее запах – морские водоросли и песок, горячие ракушки, смешанный с легкой вонью протухшей рыбы. Она заговорила, и ее голос остановил Джорона, заставил замереть на месте. Его сознание заполнили картины.

Море кораблей, сотни флюк-лодок. На всех множество женщин и мужчин. А под ними огромное существо – каким-то образом знакомое и одновременно невероятно диковинное. Он видел его, видел острова и архипелаг, все сразу, словно летел над ними. И ему казалось, будто они ему знакомы – лодки, море, земля, – но лодки, море, земля были неправильными. Лодки – вовсе не флюк-лодки, острова – совсем не те, которые он знал, даже море слегка отличалось. Все немного не такое, каким ему следовало быть, но Джорон не понимал почему.