Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

Впервые за все время Эсменет с немалым ужасом осознала всю шаткость власти, всю ту легкость, с которой можно было производить замены, пока структура оставалась неповрежденной. Когда люди целуют твое колено, так легко думать, что это ты сама, а не положение, которое ты занимаешь, была тем главным, что двигало ими. Но, переводя взгляд с одного лица на другое – старые, покрытые оспинами, нежные, – она поняла, что может, если захочет, сбросить вуаль, что ей совершенно незачем переодеваться, просто потому, что она, Эсменет, сумнийская блудница, которая прожила бурную и сложную жизнь, в буквальном смысле не существовала для них.

Какое значение имеет человек, спрятанный за ширмами паланкина, пока носильщика кормят?

В этих мыслях была какая-то обреченность, и она старалась отогнать их.

Толпа росла, как и царящие в ней возбуждение и суматоха. Чем ближе они подходили к дворцу, тем сложнее становился их путь. Большинство людей пробивались на восток, отчаянно пытаясь спастись от того, что происходило позади них. Другие – любопытные и те, у кого, как и у Эсменет, были родственники в окрестностях дворца, – прокладывали себе путь на запад.

Дважды Имхайлас останавливался, чтобы спросить у бесцельных зевак, что случилось, и дважды ему отказывались отвечать.

Этого никто не знал.

Даже сейчас, когда они мчались, уворачиваясь от столкновений и толкая друг друга, надежда все выше поднималась в ее душе. Она поймала себя на том, что думает о своих пилларских и эотийских гвардейцах, о том, какими компетентными, многочисленными и преданными они казались. В течение многих лет она жила среди них, бездумно требуя безопасности, которую они обеспечивали, но никогда по-настоящему не ценила их – до сих пор. Их отбирали вручную, отбирали со всего Среднего Севера за их отвагу и фанатизм. Они провели основную часть своей жизни, готовясь к таким событиям, напомнила она себе. Во всяком случае, они жили только ради таких событий.

Они будут защищать императорские владения, охранять дворец. Они будут охранять ее детей!

Затаив дыхание, она представила себе, как они ощетинились вдоль стен, выстроились вокруг ворот, великолепные в своих алых и золотых регалиях. Она увидела старого Вем-Митрити, стоящего высоко на каком-то парапете: его сутулые плечи были откинуты назад от гнева и негодования, обрушивая на восставших магические разрушения. Она увидела старого Нгарау, который ковылял, как морж, среди царящей везде паники – вооруженный, выкрикивающий команды. А ее мальчик – ее прекрасный мальчик! – испуганный, но еще слишком юный, чтобы не радоваться, не думать, что это какая-то славная игра.

Да! Боги не станут навлекать на нее это несчастье. Она заплатила им кровожадную дань!

Мир должен был объединиться…

Но дым поднимался все выше по мере того, как они мчались по все более шумным улицам, пока она не почувствовала, что смотрит вперед, вытянув шею. Лица убегающих становились все более замкнутыми, все более сосредоточенными. Рев – крики с переполненных крыш, с бурлящих улиц, – казалось, становился все громче и громче.

– Дворец горит! – тут же закричала одна старая карга рядом с ней. – Императрица-шлюха мертва! Мертва!

И в смятении надежды она вспомнила: боги охотились за ней и за ее детьми.

Добрая Удача отвернулась от них.

Наконец, они выбрались из узких улочек и направились к улице Процессий с ее широкими просторами.

Если бы не Имхайлас и его сила, толпа победила бы ее, не дала бы ей увидеть катастрофу собственными глазами. Он потянул ее за запястья, ругаясь и толкаясь, и она последовала за ним с болтающимися, как маятники, кукольными руками и ногами. И внезапно они, тяжело дыша, очутились в первых рядах толпы.

Когорта неоседланных рыцарей шрайи охраняла мосты через крысиный канал – видимо, для того, чтобы охранять толпу, а также для того, чтобы не допустить попыток вновь захватить имперские владения. Укрепления, возвышавшиеся за ними, были безлюдны. Эсменет мельком увидела очаги сражений тут и там на фоне поднимающегося беспорядочного нагромождения строений, которые покрывали Андиаминские Высоты: там бились далекие фигуры, и их мечи сверкали на солнце. Дым лился жидкими лентами с форума Аллозия. И еще три дымовых плюмажа поднимались из мест, невидимых за пределами дворца.

Имхайласу не нужно было ничего говорить. Битва была окончена. Новая Империя была свергнута в течение одного дня.

Это было спланировано, поняла она. Столь эффективное нападение требовало тщательного планирования…

И времени.

Императрица Трех Морей стояла, затаив дыхание, держась рукой за свою вуаль и глядя на потерю всего, что она знала за последние двадцать лет. Кража ее силы. Разрушение ее дома. Пленение ее детей. Опрокидывание ее мира.

Дура…

Эта мысль была подобна холодному сквозняку в склепе.

Какая же она дура!

Соперничать с Анасуримбором Майтанетом. Скрестить мечи с дунианином – кто лучше ее знает, как это глупо?

Она повернулась к Имхайласу, который стоял так же неподвижно и ошеломленно, как и она.

– Мы… – пробормотала она, но только для того, чтобы хоть что-то сделать. – Мы должны вернуться…

Он посмотрел ей в глаза и смущенно прищурился.

– Мы должны вернуться! – воскликнула она, задыхаясь. – Я… Я брошусь к его ногам! Буду молить о пощаде! Седжу! Седжу! Я должна что-то сделать!

Он бросил настороженный взгляд на тех, кто теснился вокруг них.

– Да, ваша милость, – сказал он напряженно, стараясь перекричать гул толпы. – Вы должны что-то сделать. Это предательство. Святотатство! Но если вы отдадите себя ему, то будете казнены – понимаете? Он не может позволить вам свидетельствовать!

Нити света запутались и исказили его лицо. Она сморгнула слезы. Когда же она начала плакать?

С тех пор как она пришла в постель Келлхуса, кажется. С тех пор как покинула Акку…

– Тем больше оснований для тебя, чтобы оставить меня, Имхайлас. Беги… пока ты еще можешь.

Улыбающееся хмурое выражение исказило его лицо.

– Проклятие не согласно со мной, святая императрица.

Еще одна из его цитат… Она всхлипнула и раздраженно засмеялась.

– Я и не спрашиваю, Имхайлас. Я приказываю… Спасайся сам!

Но он уже качал головой.

– Этого я не могу сделать.

Она всегда считала его щеголем, щеголем с толстыми пальцами. Она всегда удивлялась, что же такого увидел в нем Келлхус, что возвысил его так высоко и так быстро. Как придворный, он мог быть почти комически робким – всегда кланялся и шаркал ногами, спотыкаясь в спешке исполнить ее желание. Но теперь… Теперь она могла видеть Имхайласа таким, каким он был на самом деле…

Воин. Он был настоящим воином. Поражение не только не разбило его сердце, но, наоборот, всколыхнуло его кровь.