Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

– Прошлое, – отвечал ее брат, сверкая глазами, как будто его беспокоило невежество спутника. – То же самое, что и со всеми теми, кто прикасался к сморщенному дерьму – сердцу Сесватхи. Ей снится, как эти самые земли гибнут среди шранков и в огне. Ей снится враг отца.

– Не-Бог, – тупо повторил Сорвил.

Эскелес, конечно, рассказывал ему о Первом Апокалипсисе и о том, как призрачная сила, которую сакарпцы называли великим разрушителем, вот-вот вернется, чтобы закончить разрушение мира. Эскелес тоже стонал и хныкал во сне, но он, если уж на то пошло, слишком часто жаловался на свои сны, вплоть до того, что у Сорвила вошло в привычку отмахиваться от этих жалоб.

По какой-то причине тот факт, что Серве снились те же самые сны, беспокоил его еще больше.

– На что это было похоже – Первый Апокалипсис? – спросил он ее однажды.

– Это было поражение, – ответила она, глядя себе под ноги. – Ужас. Мучение… – Она посмотрела на него с хмурой улыбкой. – И красота тоже, как ни странно.

– Красота?

– Конец народов… – сказала она с несвойственной ей нерешительностью. – Мало что поражает сердце так глубоко.

– Народов, – повторил он. – Как Сакарпа.

– Да… Только тогда народы истребляли, а не порабощали. – Она встала так, словно хотела дистанцироваться от его ранящих вопросов. – И это распространялось до самых краев земли.

Дважды они слышали зов рогов шранков, похожих, но жутко отличающихся от тех, что слышались на Пределе в Сакарпе. В обоих случаях все трое останавливались, что бы они ни делали, склонив головы в задумчивом слушании, и им казалось – по крайней мере Сорвилу, – что конец света не так уж далек.

Число погибших возросло настолько, что даже бесстрашный сын короля Умрапатура, Чарапата, прославленный принц ста песен, заговорил испуганным тоном. Каждое утро он уводил инвишийских рыцарей к бурлящему горизонту и каждый вечер возвращался с донесениями о надвигающейся опасности.

– Они больше не бегут, – сказал он отцу. – Они разбегаются только тогда, когда видят в небе воздушных змеев, а те стали слишком редки… Скоро они совсем перестанут нас бояться и нападут на нас в количестве, в десять раз большем, чем прежде, – в десять раз или даже еще больше!

– А что нам остается делать, как не продвигаться дальше? – воскликнул в ответ король Умрапатур.

Даже несмотря на то, что короли-верующие понимали свое общее затруднительное положение, тот факт, что у них не было иного выбора, кроме как продолжать наступление, а также страх заставляли их сомневаться в способе своего марша. Вскоре даже король Мурсидидес из Киронджа, который в остальном поддерживал их, и принц Массар из Чианадини, видевший слабость во всех жалобах, начали выступать на совете. По крайней мере, нужно было посоветоваться со святым аспект-императором.

– Откуда такое упрямство, брат-король? – упрекнул Умрапатура Мурсидид. – Ты боишься, что станешь меньше в его глазах? Твоя вера в него не должна зависеть от его веры в тебя.

В этих словах не было никакой дерзости. Все они знали, что значит пребывать в присутствии святого аспекта-императора, дышать воздухом, освобожденным от гордыни и стыда, и всегда стремились возродить в себе что-то от его голоса. Они не дрогнули от укола честности, пока эти слова звучали достойно.

Поэтому Умрапатур смягчился. Он отбросил свою гордыню и приказал сигнальщикам связаться со святым аспект-императором зашифрованными сполохами света. «Орда разрастается. Святейший лорд, армия Юга взывает к твоей силе и мудрости».

Не прошло и часа, как сигнальщики, висевшие в небе над восточным периметром лагеря, увидели ответный блеск над голым ночным горизонтом: «Соберите королей-верующих».

Анасуримбор Келлхус прибыл как раз в тот момент, когда они организовали это собрание. Он был одет в обычный плащ и шагал среди них без всяких церемоний, расправив плечи в торжественной уверенности.

Сначала он расспросил их о фураже и припасах. Они голодали так же, как и другие армии, но так как реки ускорились, то их расположение высоко на Нелеостском водоразделе обеспечивало им самый обильный улов рыбы. Действительно, многие роты маршировали с тонкими мантильями, охватывающими головы десятков людей, покрытых рыбой, которую они сушили на солнце.

Затем император расспросил их об Орде, выслушал их многочисленные опасения.

– Это равновесие опасностей, – сказал он, глядя вниз из своего нимба. – Вы подвергаетесь опасности ради пропитания. Отменить одно – значит отменить и другое… Я пришлю к вам Саккаре. Больше я ничего не могу сделать.

И с этими словами он исчез в мгновение ока.

Человеку, которого он обещал прислать, короли-верующие Юга обрадовались, поскольку Апперенс Саккаре был главным магом школы Завета, собственной школы аспект-императора. Только Кариндусу, который даже здесь, за тысячи миль от своей крепости в Инвиши, не мог оставить в стороне схоластическое соперничество, усмехнулся. Что же такое может сделать Завет, чего Вокалати не могут сделать так же хорошо, если не лучше?

– Удвоить ваше число, – провозгласил Мурсидид со своим неизменным остроумием под оглушительный хохот.

Маг с горечью удалился.

На следующий день в полдень прибыли маги школы Завета, несшие только то, что они могли унести с собой во время своего низкого полета. Огромные колонны пехотинцев с удивлением наблюдали за тем, как колдуны двигались на фоне сверкающего солнца, и их алые шелковые одеяния развевались, как флаги в безветренный день.

И вот число воздушных змеев, запущенных армией Юга, удвоилось. Более трехсот магов высокого ранга и еще около двухсот дублеров теперь шагали сквозь могильные облака над Ордой.

Они пересекли ее, как искры от травяного костра – как прыгающий огонек.

Куниюри… Сказочную землю его предков.

Даже две тысячи лет не могли уничтожить славу творений этого государства. Оно казалось огромным судном, цепляющимся за поверхность земляного моря, разбитым и покинутым, сделанным слишком мощным, чтобы утонуть, слишком огромным, чтобы полностью погрузиться в землю. Горбатые укрепления. Заросшие галереи. Холмы храмов. Сорвил понимал, что все это сохранится еще на две тысячи лет, пусть даже всего лишь в виде безликих камней, поцелованных солнцем. А это, как он поймал себя на мысли, не так уж и плохо – найти бессмертие в своих костях.

– Ты когда-нибудь размышляешь? – однажды спросила его Серва, наблюдая, как он пристально смотрит на поле, поросшее виноградными лозами. Ее голос испугал его, так как он думал, что она спит.

– Размышляю? – переспросил он.

– Об Апокалипсисе, – сказала она, потирая переносицу. – Как ваш город выжил, когда рухнули куда более мощные бастионы.