Ирина Фуллер - Лебединая башня

Фыркнув, Омарейл даже не удостоила его ответом. Бериот рассказал о своей идее: он предложил ей написать статью в газету, в которой она обращалась бы ко всем жителям Ордора.

– И что я могу там написать? – спросила она, заинтересовавшись.

– А что вы хотели бы?

Он оставил ее думать над ответом на неделю. Затем она сама вызвала его и сказала:

– Я написала черновик. Посмотрите?

Он внес несколько корректировок в ее текст, но в целом одобрил. С позволения Короля, Королевы, Советника и, разумеется, Совы ее эссе опубликовали в «Освещении», главной газете Ордора. Эссе размещалось на первой полосе. После этого Омарейл получила множество писем со всех уголков страны.

В статье Омарейл размышляла о том, что такое свобода, и многие посочувствовали принцессе. В одних посланиях были слова поддержки. В других же ее обвиняли в том, что ей слишком хорошо жилось и она уже не знала, от чего бы ей погоревать. Кто-то писал, что ей стоило дать работу, да потяжелее, чтобы в голове было поменьше глупых мыслей.

Добрых писем было больше – значительно больше. Но даже небольшое количество агрессивно настроенных граждан сумели внести настоящую смуту в ее душу.

Некоторое время она жалела, что вообще решила написать статью. Потом в ее памяти всплыла фраза из одного письма: «У тебя слишком много свободы, раз есть время писать такие статьи и возможность публиковать их». В самом деле, ее положение было не таким плохим, как всегда казалось.

Та история со статьей дала ей силы бороться с депрессией. А вскоре Бериот подкинул мысль о строительстве Оранжереи, и, когда дополнительное помещение с огромными окнами, наполненное самыми невероятными цветами и кустарниками, было построено, Омарейл стала чувствовать себя гораздо лучше.

Статьи она больше не писала.

– Хорошо, а кто будет играть принцессу? – недовольно спросила Омарейл.

Шторм и Андель посмотрели на нее едва не с сожалением. Учитель подошел к ней и приобнял за плечи.

– Милая Мираж… думаю, все понимают, кто будет играть принцессу Омарейл. Шторм, – он указал рукой на девушку, – выше всех. Она статная, яркая, с актерским талантом. Ты танцуешь хорошо, но внешность у тебя, прости, далеко не королевская.

Он мягко усмехнулся, оглядывая ее прямые русые волосы, серые глаза и бледную кожу.

– Глаза у тебя очень выразительные, – заметил он. – Но негодование, которое в них сейчас плещется, мне совершенно непонятно. Ты же не будешь спорить, что в принцессе должно быть… природное благородство, стать, королевская манера держать себя. Ты мила, но… не более.

За его спиной ехидно ухмылялась Шторм.

Омарейл не была уверена, обидели ее слова учителя или рассмешили.

И уже позже, оказавшись во дворце, она поняла, что, если бы на самом деле не была принцессой, ничего забавного в его утверждениях не увидела бы. Если бы она была обычной девушкой, ее сильно задели бы слова Анделя. И с его стороны было крайне бестактно и даже жестоко говорить подобное.

Как бы то ни было, ей досталась роль Башни, для которой ей требовалось приготовить костюм лебедя.

Решив вести работу над ним поэтапно, Омарейл начала с того, что заказала у придворных портных мягкие белые брюки.

Севастьяна тоже изучала белые наряды, но совсем для других целей.

– Как тебе такое? – Она просунула в узкую щель на уровне журнального столика фотографию, на которой было изображено свадебное платье.

Омарейл несколько секунд бессмысленно смотрела на него, понимая, что это значило, но не до конца осознавая это.

– То есть ты все-таки решилась? Ты выбрала того, кого любишь?

– Я решилась, хотя официальный ответ еще не дан. Но, думаю, это вопрос двух-трех дней. И после этого я стану невестой.

Омарейл поняла, что это – попытка рассказать ей все до того, как это стало официальной новостью.

– Ну и кто он?

– Только ты не нервничай, – сказала вдруг Севастьяна, и Омарейл встала со стула.

– Что? Что значит – не нервничай? Кто он?

Очевидно, слова Севастьяны вызвали не тот эффект, на который она рассчитывала. Поняв это, девушка попыталась сформулировать свою мысль иначе:

– Я хотела сказать… Тебе мой выбор может показаться странным, но когда ты все услышишь, то поймешь, что это лучший вариант.

Несколько секунд Омарейл молчала. Затем она упала в кресло.

– Это Бериот? Это же Бериот, да?

У них было не так много общих знакомых мужского пола. Еще меньше из них годились Севастьяне в мужья – впрочем, по мнению Омарейл, Бериот тоже был не лучшим кандидатом.

Дольвейны были из первых семей, то есть принадлежали одному из семнадцати родов, назначенных приближенными к королевской династии самим Королем Солом. Это выгодная партия для кого угодно, и тем более для Севастьяны, которая хотя и была принцессой по матери, носила фамилию отца – Бенедикт. Бенедикты были знатным родом, но из вторых семей. Поскольку Севастьяне предстояло стать матерью будущих наследников престола, муж ей требовался знатный.

Но… это же был Бериот!

У Омарейл появились неясные подозрения: что-то было нечисто, еще когда она узнала, что Дольвейны часто заходили к Бенедиктам на чай – тогда, в начале лета. Тревожными казались ей и многие случайно оброненные Севастьяной фразы, но она просто не хотела принимать их всерьез.

– Готова выслушать все твои претензии.

– Претензии? – произнесла Омарейл негромко.

– Ну да, претензии к моему выбору.

По голосу она поняла, что Севастьяна была подавлена.

Если говорить откровенно, Омарейл хотела сказать, что считала выбор не самым удачным. Что Бериот, хоть и подходил по многим параметрам, был ужасным занудой. Еще она считала его хитрым и расчетливым человеком, с которым опасно иметь дело. К тому же она сомневалась в его способности к глубоким чувствам, а уж на то, что он мог ответить взаимностью Севастьяне, которая, о, солнце и небо, влюбилась в него, надеяться вообще не приходилось.

И, разумеется, была его мать… породниться с Совалией Дольвейн – сама мысль об этом вызывала у Омарейл спазмы в горле. Более того, она подозревала, что этот брак заключался во многом с ее подачи.

И все же она оставила эти мысли при себе.

– Какие у меня могут быть претензии, Севас? Это твое решение. Тебе же выходить за него замуж, а не мне. Если бы пришлось мне, я бы, наверное, повесилась от тоски. Но ты говоришь, что любишь, а это в корне меняет дело.

– Я знаю, что ты думаешь, будто он скучный, но мне с ним очень интересно! – горячо откликнулась Севастьяна. – Он столько знает. И у него такой необычный взгляд на вещи. С тех пор как мы стали ближе общаться с ним год назад, я взглянула на него другими глазами.

Да, раньше они называли его занудой вместе. Бериот стал часто появляться в Орделионе, когда ему исполнилось двадцать два, Севастьяне тогда было четырнадцать и они с Омарейл иногда хихикали над чопорным, важным «господином Дольвейном». Со временем, как поняла Омарейл, общение Севастьяны и ее будущего жениха свелось к редким случайным встречам во дворце, и, быть может, они виделись на торжественных балах и мероприятиях. Но год назад они стали встречаться достаточно часто. Омарейл сжала зубы, представив, как довольна была Сова.