Соман Чайнани - Школа Добра и Зла. Принцесса или ведьма

Агата побелела. С каких пор она понимает язык животных?

– Спаси нас, принцесса! – кричали они.

С каких пор она понимает язык свихнувшихся животных?

– Что мне делать? – воскликнула Агата.

Ума кинула взгляд на этих животных, своих верных слуг, закадычных друзей…

– БЕГИ!

За всё время, проведённое в школе, это был первый раз, когда кто-то дал Агате действительно полезный совет. Она бросилась к башням; сороки клевали ей руки, мыши цеплялись за башмаки, лягушки запрыгивали на платье. Отбиваясь от обезумевшего стада, она забралась на холм, прикрывая лицо, перепрыгивая свиней, ястребов, зайцев. Когда она уже увидела двери с белыми лебедями, из леса выскочил лось и прыгнул; Агата увернулась, и лось пролетел мимо, пронзив лебедей рогами. Агата пронеслась по стеклянному залу с лестницами, мимо Поллукса на козлиных ногах, который с немалым удивлением разглядывал толпу её преследователей.

– Что, к дьяволу…

– Помогите! – крикнула она.

– НЕ ДВИГАЙСЯ! – завизжал Поллукс.

Но Агата уже бежала по лестнице в башню Чести. Оглянувшись, она увидела, как Поллукс расшвыривает зверей направо и налево, но потом тысяча бабочек, пробив стеклянный потолок, сбила его голову с козлиной туши, и стадо бросилось за ней – вверх по лестнице.

– ТОЛЬКО НЕ В БАШНИ! – закричала голова Поллукса, выкатываясь за дверь…

Но Агата пронеслась по коридору и вбежала прямо в Приют Гензеля, где как раз шёл урок. Пока мальчики и учителя пытались накрыть собой дикобразов (опрометчиво), а девочки, визжа, запрыгивали на парты прямо в туфельках на высоких каблуках (очень опрометчиво), она попыталась скрыться от этого безумного цирка, но звери, стащив немного сластей, продолжили погоню. Впрочем, ей удалось оторваться достаточно, чтобы взбежать по лестнице, проскочить через дверь из матового стекла и успеть запереть её до того, как за ней успел пробраться хоть один хорёк.

Агата согнулась пополам, спрятавшись в тени огромных фигурных кустов, изображавших короля Артура. Ледяной ветер больно щипал голые руки. Здесь она долго не продержится. Заглянув в полупрозрачную дверь в поисках учителя или нимфы, которые могли бы ей помочь, она заметила, что в двери что-то отражается.

Агата повернулась и, увидев в тумане мускулистый силуэт, вздохнула с облегчением. В кои-то веки она была рада появлению мальчика. Она бросилась к своему безликому принцу…

И резко отпрянула. Рогатая горгулья выпустила струю огня и подожгла дверь. Агата отскочила в сторону, уворачиваясь от второго потока огня – на этот раз пламенем оказался охвачен куст, изображавший свадьбу Артура и Гвиневры. Агата попыталась переползти к следующему кусту, но горгулья сжигала их все по очереди, пока от всей истории короля не осталась лишь щепотка пепла. Окружённая пламенем, Агата не сумела вовремя заметить дымящегося демона, и он прижал её к полу, поставив ногу на грудь. Теперь деваться было некуда. Она обмякла и закрыла глаза.

Ничего.

Открыв глаза, Агата увидела, что горгулья стоит рядом с ней на коленях, так близко, что в её красных глазах она видела отражение. Отражение испуганного маленького мальчика.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла ? – выдохнула она.

На глазах горгульи выступили слёзы надежды.

– Но… но… я не знаю, как сделала это, – заикаясь, поговорила она. – Это была… случайность.

Горгулья посмотрела ей в глаза и увидела, что Агата говорит правду. Она осела на землю, разбросав вокруг пепел.

Посмотрев на чудовище – нет, на потерянного ребёнка, – Агата подумала обо всех существах в этом мире. Они следуют приказам не из верности. Они помогают принцессам не потому, что любят их. Они делают это потому, что в один прекрасный день верность и любовь, может быть, помогут им снова стать людьми. Лишь через сказку они могут вернуться обратно. К своим неидеальным телам. К своим простым жизням. Она сама – такое же животное, которое ищет дорогу назад.

Агата с трудом встала, наклонилась и взяла горгулью за руку.

– Я очень хочу тебе помочь, – сказала она. – Хочу, чтобы мы все вернулись домой.

Горгулья положила голову ей на колени. Чудовище и девочка плакали друг у друга в объятиях, а вокруг них всё пылало.

Агата почувствовала, как каменная кожа становится мягче.

Горгулья изумлённо вздрогнула. Она поднялась на ноги, её каменный панцирь пошёл трещинами… когти превратились в руки… в глазах загорелся невинный огонёк. Агата бросилась к ней, уворачиваясь от языков пламени; ужасная морда чудовища превращалась в лицо маленького мальчика. Ахнув от радости, Агата протянула к нему руку…

И его сердце пронзил меч. Горгулья тут же снова стала каменной и вскрикнула от боли.

Агата в ужасе развернулась.

Через стену огня прорвался Тедрос и запрыгнул на рогатую голову горгульи, сжимая в руках Экскалибур.

– Подожди!.. – крикнула она.

Но принц смотрел только на сожжённую дотла память об отце.

– Грязное, злое чудовище… – задыхаясь от слёз, проговорил он.

– Нет!

Тедрос замахнулся мечом и отсёк горгулье голову.

– Он был мальчиком! Маленьким мальчиком! – закричала Агата. – Он был добрым !

Тедрос спрыгнул с горгульи, встав прямо перед ней.

– Теперь я точно знаю, что ты ведьма.

Она ударила его кулаком в глаз. Но, прежде чем она успела ударить ещё и в другой, ворвались феи, волки и учителя из обеих школ. Они как раз успели увидеть, как в горящую крышу ударила сильнейшая волна, отбросив Агату и Тедроса в разные стороны.

Софи была совершенно уверена, что это Беатрис подожгла башню, чтобы привлечь внимание Тедроса. Несомненно, он спас её из горящей башни, поцеловал, пока владения Добра горели, и они уже даже обговорили дату свадьбы. Софи выдвинула эту теорию потому, что именно так она сама собиралась поступить на обеде. Но на следующий день уроки тоже отменили, и ей пришлось торчать в комнате с тремя убийцами.

Она посмотрела на стоявшую на кровати железную тарелку с жидкой баландой и свиной рулькой с копытом. Проголодав три дня, она понимала, что придётся всё-таки поесть отвратительной еды, которую готовят в школе. Но эта еда была не просто отвратительной – она ещё и плебейская . Она выкинула тарелку в окно.

– Не знаете, где в этом месте можно найти огурцы? – спросила Софи, поворачиваясь к остальным.

Эстер хмуро посмотрела на неё.

– Гусыня. Как ты это сделала?

– В последний раз тебе говорю, Эстер, я не знаю , – сказала Софи; в животе у неё урчало. – Она обещала перевести меня в другую школу, но соврала. Может быть, просто с ума сошла из-за того, что её заставили отложить столько яиц. Не знаешь, тут нет какого-нибудь садика, где растет люцерна, или пырей, или…