Михаил Ланцов - Николай Хмурый. Западная война

И вот, когда до немцев осталось около полусотни шагов, те по свисткам унтеров начали выпрыгивать из своих укрытий. И идти в атаку. В штыковую атаку. Всей своей массой. Патронов-то у них было всего ничего. Стрелять нечем. Вот и ждали, когда противник подберётся поближе.

Сюрпризом это не стало, так как применялось германской армией последние несколько дней повсеместно. И только первый раз позволило добиться хоть какого-то значимого успеха. Дальше сведения распространили по фронту, дойдя до командиров. Что позволило все подобные выходки своевременно парировать.

Поэтому, когда полк уже почти приблизился – все силы обеспечения изготовились. Затаили дыхание. И пехота начала медленно прощупывать врага, осторожно продвигаясь вперёд. Ловя тот момент, когда немцы полезут из своих траншей. Вот тут-то их и встретил шквальный огонь «из всех стволов». Стреляло всё. 87‐мм лёгкие гаубицы и 90‐мм миномёты закидывали свои «подарки» чуть дальше – за линию траншей, чтобы своих не задеть и выскакивающим по спине осколками бить. Остальные били в лоб. Все остальные. Даже рядовые бойцы колотили из своих карабинов Браунинга с ураганной скоростью.

Раз.

И шквальный порыв «смертельного ветра» смахнул «ударом доски наотмашь» вывалившую толпу немцев обратно в траншею. Чудовищная, просто запредельная для эпохи плотность огня оказалась непреодолима для живых тел [54]. Брызги крови. Разлетающиеся фрагменты тел, отстреленные пулями или отбитые осколками. И трупы, буквально сыплющиеся вповалку, словно свежескошенная трава.

Лёгкая пауза.

Коллективное вооружение перестало стрелять. И пехота возобновила своё наступление. Только уже по-другому.

От каждого отделения вперёд ползло по паре бойцов с гранатами на изготовку. Остальные же их прикрывали, стреляя в каждого противника, что высовывал голову из-за бруствера: с такого расстояния промахнуться сложнее, чем попасть.

Вот до противника осталось примерно двадцать или даже пятнадцать шагов. Рывок кольца. Бросок гранаты. И вжатие в грунт. Всем телом. Так, словно от этого зависит твоя жизнь… ну… она от этого в известной степени и зависела…

Взрыв.

Ещё граната.

Ещё взрыв.

Ещё.

Ещё.

И рывок пехотных отделений: они, подорвавшись, побежали вперёд на пределе своих скоростных возможностей. Оставив в тылу только пулемётчиков. Вот они влетают на бруствер и начинают стрелять. Оглушённые и деморализованные от взрывов гранат немецкие солдаты просто не в состоянии сопротивляться. А опыт, полученный их коллегами в Русско-Японскую, так и остался неусвоенным. Ведь пленные остались в России… строить железные дороги и копать каналы в строительных армиях на крупные сроки в 20–25 лет. Рассказать о тактике и практике боевых приёмов русских было просто некому. Поэтому Германия что-то смогла узнать только понаслышке. Из-за чего и не готовилась к подобным приёмам.

Добили бедолаг.

Спрыгнули в траншеи.

Глядь. А вот и немцы бегут контратаковать со второй линии.

Но тут снова заработали полковые виды коллективного оружия, и атака захлебнулась, так и не дойдя до штыковой. После чего началась новая фаза боя. Обед. Точнее, отдых и обед. Нельзя же постоянно находиться в нервном напряжении.

Часть бойцов вытаскивали из траншей тела убитых противников. Остальные отдыхали и приводили себя в порядок. Осматривали оружие. Если надо – чистили. Наполняли патронами расстрелянные магазины. Да и вообще – обихаживали как могли, восстанавливая боеспособность. А чуть погодя от полевых кухонь прибежали курьеры с термосами. С горячим питанием. Что им – из-за войны желудок себе портить [55]? Нет. Никуда это не годится. Тем более, что нужды в том и нет никакой. Вот покушают, передохнут, и можно будет где-нибудь после обеда повторить. Тем более что раненых, волей-неволей всё равно образующихся, нужно обиходить. Своевременно обиходить, притом должным образом, а не заваливая все проходы полевых лазаретов.

Странный немного подход, согласитесь. Он проистекал из качественных изменений в Вооружённых силах России. Император сделал ставку не на беднейшие слои общества, а на тех, кому есть что терять. На тех, кому есть ради чего сражаться. Точно так же, как поступали в Античности и Средние века [56]. Не все и не всегда, но не суть.

Беднота на войне при всей своей дешевизне крайне ненадёжна. Ради чего им сражаться? Ради чего жизнью рисковать? Ради эфемерной Родины? А что она им дала? Возможность нищенствовать? Великий дар, нечего сказать. Вот и оставалось Николаю либо очень плотно заниматься пропагандой и промывкой мозгов толпе, либо находить механизмы привлечения в армию более мотивированных людей. Кроме того, у ведения войны бедняками ещё один очень неприятный недостаток. Это ведь куча нищих людей с оружием. И жизнь их дерьмо. Тут даже невооружённым глазом видно, что сочетание не самое удачное. Сами-то по себе ребята они, может, и хорошие, но очень уж легко поддающиеся обещаниям да посулам всякого рода молочных рек и кисельных берегов.

Очень, очень рисковая стратегия.

Поэтому призыв в российскую армию был не тотальный, а ограниченный. Более того, любой мог отказаться от призыва. Не проблема. Ведь бонусы, получаемые мужчиной после службы в армии, выгоднее тем, у кого имелось уже хоть какое-то внятное имущество и проклёвывались интересные перспективы в жизни. Бедноту же Император старался не трогать и не вырывать в войско рабочие руки – они и так были на вес золота. Сам хочет служить? Отлично. Добро пожаловать. Если по здоровью подходишь. А нет, так и суда нет. Ступай с миром. Поэтому в Имперской гвардии плечом к плечу стояли преимущественно дети квалифицированных рабочих, зажиточных крестьян, клерков, инженеров, юристов и прочее, прочее, прочее. То есть тех семей, которым было что терять. Такой подбор контингента привёл к очень сильному перекосу многих старых армейских традиций, сформированных ещё в период рекрутчины. Ценность одной отдельной жизни стала намного выше, чем раньше. Даже простого солдата. А снаряжение и снабжение войск – стало вообще идеей фикс. Воровать на армейских поставках? Да тебя свои же растерзают, если узнают. Ведь у всех там дети, племянники, братья и так далее. Более того, состоятельные родители постоянно подкидывали деньжат в те части, где проходил службу их ребёнок, потому что от благополучия этой части во многом зависела жизнь их чада. Император тоже старался, и у него неслабо получалось улучшить быт и снаряжение солдат. Но без помощи населения ТАКОГО результата он бы не добился…

Ефрейтор Дранкель поежился и поправил воротник своей шинели, скосившись на рядового Шранкеля, что стоял рядом и с наслаждением жевал галеты. Где он их только брал? И этот мерзкий, прохладный туман, буквально залезающий за шиворот, его, казалось, совершенно не смущал. Вон какой бодрый и радостный. А ему, честному воину Райхсхеер [57], требовалось терпеть и мучиться, ибо жрать на посту галеты можно, а выпивать – нет.