Михаил Ланцов - Николай Хмурый. Западная война

– А эта будет лучше? – скривилась Мария Фёдоровна, уязвлённая словами сына.

– Эта хотя бы тебе не подчиняется. Я её сразу предупредил, что моя жена будет подчиняться только мне.

– Сынок… это безумие… от тебя все отвернутся…

– Из-за тебя, мама. Я доверился тебе, надеялся, что ты сможешь прикрыть этот крайне важный участок работ. Что ты сможешь не упустить воспитание Клеопатры и детей. А что в итоге? Ты пыталась их сломать под себя. Чтобы они пресмыкались перед твоей волей. Только Император – я. А ты это забыла. И что теперь? Обвиняешь меня. Ты серьёзно? Она шлюха. Но она хотя бы честно делала свою работу. А ты? А остальные члены Августейшей фамилии?

– Не ставь меня рядом с ней! – прошипела Мария Фёдоровна.

– Присаживайся, – произнёс Николай Александрович Марте, кивая на кресло, что стояло рядом с Марией Фёдоровне.

– Не смей! – рявкнула Вдовствующая Императрица на эту девицу. От чего та аж вздрогнула. Но, чуть помедлив, улыбнулась и, пройдя эффектной изящной походкой, шлёпнулась в кресло и с удовольствием вытянула ноги.

– Она подчиняется только мне, мама. Я здесь Император. Я. Не ты. И меня всё это достало.

– Ты не один живёшь, – холодно процедила Вдовствующая Императрица.

– Не один. Ты права. И я ошибся, когда послушал тебя. Мне нужно было виновных казнить в тот же день. На месте. А потом передушить всех, кто против. Но ты проявила мудрость, вынудив меня совершить глупость. И что теперь? Династический кризис. Всеволод ещё подросток. И других детей у меня нет. Остальной дом практически разбит. Александровичи вымерли, как и прочие ветви. Кое-что осталось только от Константиновичей и Михайловичей. Но там нет никого, кого готовили бы к престолу. Умри я сейчас – и всё. Дело всей моей жизни рухнет как колосс на глиняных ногах.

– Ты сам резал династию!

– Я резал предателей и изменников, которых воспитали вы с папой и дед. Распустили. Дали вкусить власти, денег и крови. Эта чёртова опухоль, как казалось, поразила всю Империю.

– Что ты несёшь?!

– Правду, мама. Правду. Скажи, мерзкая штука?

– И что ты будешь делать с этой опухолью?

– Вырезать. Без жалости и сожаления. И, судя по всему, без анестезии.

– Ну вырежешь ты всех, и кто останется? Ты блажишь!

– А что предлагаешь ты?

– Прекратить весь этот балаган и стать благопристойным правителем. Понимаю, что тебя прельщают лавры Петра Великого и Ивана Грозного с их склонностью к юродству. Но это, – кивнула она на Марту, – перебор.

– А когда британский королевский двор санкционировал создание секты сатанистов у меня под боком, это был не перебор? Когда моих детей втягивали в это кровавое зрелище, это был не перебор? Когда ты закрывала глаза на всё происходящее, это был не перебор?

– Что ты хочешь от меня? – устало произнесла Мария Фёдоровна.

– Чтобы ты признала её и не смела обижать и тем более унижать.

– Это невозможно.

– Предлагаю сделку. Ты делаешь так, как я хочу, а я не отправляю по следам Ярослава и Святополка спецназ. Это ведь ты всё устроила.

Мария Фёдоровна вскинулась.

– Что? Удивлена? Я изучил медицинский отчёт и докладные записки моей контрразведки. Ранение совершенно безопасное. Ничему не угрожающее. Для человека с твоим характером – что пощечина, ни о чём. Да и никто, кроме тебя, не мог организовать всё это дело. И потом, я хорошо запомнил твои слова в тот день. Про то, что все остальные для тебя – никто. А они… родная кровь, которой можно простить всё. Ты ведь спасала их от гибели. Ты спасала их от заслуженного наказания. Да и Клеопатру явно ты же подбила на отречение и бегство. Не отрицай. Это слишком очевидно. Ей духу бы не хватило самой такое сделать.

– Секта сатанистов? Убийства? Измены? – с наигранным восторгом произнесла Марта. – А я наивно думала, что это у меня жизнь – огонь.

– Из огня да в полымя, малыш.

– Тогда хватит.

– Что хватит?

– Твоя мать услышала то, что ты ей сказал. Давить и требовать решения от неё нет смысла. Ей нужно всё обдумать. Кроме того, даже если она сейчас со всем согласится, то что это даст? Если она делала всё то, что ты говоришь, то разве она не продолжит играть против тебя и дальше?

– Тварь! – прошипела взбешенная Вдовствующая Императрица.

– Змея! – с милой улыбочкой вернула колкость Марта.

– Мой сын образумится, и ты очень сильно поплатишься за свои слова.

– Образумится в чём? В том, что вы решили заменить его более управляемым внуком? И, судя по всему, этот размен вы пытались сделать уже не впервой. Ведь так? Вас ведь бесит то, что он вам не подчиняется. Признайтесь? Моего отца, к примеру, бесило то, что я ни во что его не ставила и отказывалась ему подчиняться. Он меня бил и оскорблял. Но добился этим только того, что при случае я сбежала. Меня вернула полиция. И он меня наказал. Ой как наказал. Бил страшно. Я неделю ходить толком не могла. Ну и что? Это что-то изменило? Я просто сбежала от него вновь. Моя жизнь сложилась погано. Но я – не подчинилась. Я – не уступила. И я горжусь этим.

– Малолетняя дура! Нашла чем гордиться!

– Ваш сын любит говорить: по делам их узнаете, по плодам. И вот я тут. А родилась в бедной семье. И мой удел был от восхода до заката надрываться на фабрике за нищенскую зарплату. Приходить домой, к вечно пьяному мужу, недовольному своей судьбой. Который бы бил и обижал меня словами, а потом сдох бы лет в сорок, оставив в наследство только долги и целый выводок детишек, которых нужно кормить… и которых не ждёт ничего хорошего в этой жизни.

– И чтобы этого избежать, ты пошла работать шлюхой? – съязвила Мария Фёдоровна.

– Пошла? Нет. Меня продали. Человек, которого я полюбила, и продал. Предав и обманув в лучших чувствах. Вас когда-нибудь продавали в бордель?

Мария Фёдоровна нахмурилась и промолчала.

– Нет? О, это незабываемое зрелище! Вас раздевают и выставляют на обозрение «покупателей». Они обсуждают, осматривают, суют всюду свои пальцы, «пробуют товар». А ведь я была ещё подростком. Всего лишь подростком. И этот мерзавец знал, что делает, когда меня им продавал. Как позже я узнала, он это делал не впервой. Поэтому я прекрасно понимаю вашего сына. Вы ведь его предали и фактически «продали в бордель». Ради чего? Вы уже старая! А всё за власть цепляетесь. Смешно. Грустно и смешно.

– Не тебе меня осуждать!

– Почему? – улыбнулась Марта. – Если это всё станет достоянием общественности, то вас осуждать будет каждый портовый пьяница. А, поверьте, это намного хуже, чем шлюха. Мы, по крайней мере, в канавах не валяемся без сознания от перепоя. И мозги все не вымываем дешёвым пойлом.

– Пойдём, малыш. А ты, мам, действительно – подумай. Я устал от твоих выходок. Ты предала меня дважды. Нет. Уже трижды. А это уже система. Я не знаю, как мне доверять тебе впредь.