Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

У Доу не было никого, к кому он мог бы без опаски повернуться спиной. Не было друзей, а только те, кого он страхом же заставил служить себе, да еще прорва врагов. И оставалось ему лишь довериться малознакомому человеку, потому что тот напоминал ему старого товарища, давно ушедшего в грязь.

Стоимость и цена великого имени. Плоды, пожатые за жизнь в черном теле и черном же деле.

— Конечно же, пойду, — вот так взял и сказал Зобатый.

То ли он, как бы безумно это ни звучало, на секунду к Доу проникся, осознал одиночество вождя. Или же это тлеющие угли собственных амбиций, которые, как он полагал, давным-давно в одночасье выгорели у могил его братьев, а Доу их разворошил, а они, гляди-ка, после стольких лет возьми да разгорись. В общем, слова прозвучали, а слово, как известно, не воробей. Причем сказал их Зобатый без обдумывания, правильно он поступает или нет — в отношении себя, своей дюжины, вообще кого и чего угодно. Тут же возникло жутковатое чувство, что он сделал глупейшую, а главное, непоправимую, ошибку.

— Но только пока длится битва, — поспешил оговориться он, отгребая от рокового водопада насколько возможно. — Буду держать брешь, пока ты не подыщешь кого получше.

— Вот и молодчина.

Доу протянул руку, и они скрепили слова рукопожатием. А когда Зобатый вновь поднял глаза, его взгляду предстал всегдашний волчий оскал, без малейших признаков слабости, страха или чего-то там еще.

— Зобатый, ты поступил как надо.

Зобатый смотрел, как Доу по склону поднимается обратно к камням, и с тяжелым сердцем раздумывал, действительно ли это с вождя упала маска жесткости, или же он просто нашлепнул поверх нее маску мягкости. Поступил как надо. Это что же получается: он, Зобатый, только что подписался стать правой рукой у самого ненавистного во всем свете злодея? Человека с количеством врагов бо́льшим, чем у любого в стране, где каждый друг с другом на ножах? И он, Зобатый, обещал оберегать жизнь человеку, который ему даже не особо по нраву? Зобатый беспомощно застонал. А что скажет дюжина? Замотает головой Йон с лицом, подобным грозовой туче. Дрофд, угрюмо нахохлившись, отведет взгляд. Брек, по обыкновению, начнет яростно тереть виски… Тьфу ты, ведь Брек отошел в грязь. А Чудесница? Мертвые, вот уж кто…

— Зобатый!

Вот она, легка на помине, у самого локтя.

— Ау, — Зобатый невольно отшатнулся.

— Как харюшка-то?

— А? Да ничего, наверно… Как там все, в порядке?

— Йон получил в руку осколком древка, так что лютует еще больше обычного. Но жить будет.

— А-а. Ну и славно. В смысле, это я не о древке, а о… Так, обо всем. Хорошо, что все хорошо.

Чудесница нахмурилась, подозревая неладное, что неудивительно, исходя из его жалкой попытки что-то от нее скрыть.

— Что тебе там напел наш благородный протектор? Чего он хотел?

— Он хотел…

Зобатый пожевал губами. Как бы это складнее высказать… А впрочем, говно все равно говно, какие розочки из него ни лепи.

— Он хотел мне предложить… место возле себя. Вместо Треснутой Ноги.

Зобатый ожидал злобного ехидного смеха, уничижающих колкостей, но Чудесница лишь прищурилась.

— Тебе? И зачем?

Хороший вопрос. Зобатый и сам начал задумываться.

— Ну, он сказал, что я прямой. Как резак.

— Это и так ясно.

— Еще сказал… что я напоминаю ему Тридуба.

Зобатый поймал себя на том, с какой гнилой помпезностью он произносит эти слова. Теперь уж она точно рассмеется. Но Чудесница лишь снова сощурилась.

— То есть что тебе можно довериться. Ну так это и без того все знают. А мне кажется, причины здесь иные.

— Какие же?

— Ты был тесно связан с Бетодом и его окружением, а до этого с Руддой Тридуба. Так что Доу наверняка думает, что через тебя может обзавестись друзьями, которых у него нет. Или что у него поубавится врагов.

Зобатый нахмурился: причины действительно иные. И веские.

— Это одно, — продолжала Чудесница. — А другое, он знает: куда идешь ты, туда и Жужело, а лучше Жужела, если дело запахнет скверно, у себя за спиной и представить кого-то сложно.

Вот черт. Вдвойне права баба. Надо же, все разом так вынюхать и разузнать.

— А зная Черного Доу, можно с уверенностью сказать: дело обязательно запахнет скверно… Так что ты ему сказал?

Зобатый поморщился.

— Я сказал «да».

И с неловкой поспешностью добавил:

— Только пока длится битва.

— Понятно.

По-прежнему ни гнева, ни удивления. Только взгляд. Но такой, что уж лучше кулаком по мордасам.

— А как быть с дюжиной?

— С дюжиной? Э-э…

Стыд-то какой: он ведь об этом даже не подумал.

— Ну наверно, со мной пойдете, если будете не против. Ну а коли захотите обратно по хуторам, по семьям, то…

— То есть на покой?

— Ага.

Чудесница презрительно фыркнула.

— Хочешь сказать, трубка, завалинка и закат над водой? Ну так это для тебя, а не для меня.

— Ну тогда… Тогда, думаю, пусть это пока будет твоя дюжина.

— Что ж. Ладно.

— Получается, ты меня языком, как помелом, не отхлещешь?

— За что?

— Ну, что ни с кем не посоветовался. Для начала. Что мне бы лучше сидеть ниже травы, не высовываться, да чтобы все в дюжине были целы-невредимы, и что старый конь новых барьеров не берет, ну и так далее.

— Так это ты бы стал говорить, Зобатый. А я ж не ты.

Он моргнул.

— Наверно, нет. Значит, ты думаешь, я поступаю как надо? По-правильному?

— По-правильному, говоришь?

Она отвернулась с чуть заметной усмешкой.

— Да в этом ты весь.

И пошла себе обратно к Героям, одной рукой придерживая рукоять меча. А он остался стоять, один на ветру.

— Мертвые, язви их.

Зобатый растерянно оглядел холм, попутно выискивая хоть один уцелевший ноготь, который можно погрызть. Оказывается, невдалеке стоял Трясучка. Ничего не говорил, просто стоял. И смотрел. С таким видом, будто ему загородили дорогу. Вот тебе и раз. Лицо у Зобатого, и без того кислое, совсем перекосило. Как будто именно это выражение теперь становилось у него естественным. «Худшие враги человека — его собственные амбиции», — сказал однажды Бетод. Вот и получается, что они завели его, Зобатого, в то дерьмо, в котором он сегодня нежданно-негаданно очутился по уши.

— Добро пожаловать в срань, — пробубнил он сам себе.

Вот в чем незадача с ошибками. Совершаешь их в секунду. А годы и годы, что уходят на обходные маневры, дурацкую ходьбу на цыпочках, получается, псу под хвост. Вот так по неосторожности отвел на миг глаза, и… Бум.

Судя по всему, их упрятали в какой-то сарай или хлев. Пол земляной, от сырого сквозняка пробирала дрожь. Пахло плесенью и скотом.

Финри завязали глаза и, держа под мышки, через мокрое поле поволокли куда-то в деревья. За ноги цеплялись колосья, кусты хватались за платье. Хорошо, что на ней были сапожки для верховой езды, иначе ноги в конце концов оказались бы босыми. Финри почудилось, что сзади она слышала шум сражения. Ализ еще какое-то время вопила, голос все больше садился, и наконец она умолкла. Давно бы так, тем более что это ничего не меняло. На скрипучей лодчонке переправились через реку, судя по всему, на северный берег. И вот их запихнули сюда, хлопнула дверь, громыхнул засов. Теперь они сидели в темноте и ждали неизвестно чего.