Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Вид у паренька был слегка квелый. Немудрено, судя по состоянию городка. Сразу, без подготовки, побывать в таком рубилове — вот уж поистине кровавое омовение.

— Не из разговорчивых, значит? Оно и к лучшему. Нам тут и без того острословов-болтунов хватает, в лице Чудесницы и Жужела.

— Жужело из Блая? — спросил паренек.

— Он самый. Он тоже у нас в дюжине. Или полудюжине, смотря как считать. Ты как думаешь, — поинтересовался Зобатый, — мне ему вступительную речь говорить, как когда-то тебе? Насчет того, как заботиться о своей дюжине и вожде, не лезть почем зря на рожон, поступать по-правильному, все такое?

Поток, поглядев на паренька, покачал головой:

— Знаешь, я так думаю, он за сегодня сам все постиг, на своей шкуре.

— Эйе, — отозвался Зобатый. — Мы все в свое время так или иначе это постигали. Ну так добро пожаловать в дюжину, Красный Бек.

Паренек лишь моргнул.

Это была та же тропа, по которой она ехала накануне вечером. Тот же извилистый путь вверх по продуваемому ветром холму к амбару, где ее отец разместил свою ставку. Тот же вид на мглистую долину, до отказа, казалось, заполненную острыми точками огней: тысячи костров, фонарей, факелов, все переливчато сияют в слезящихся уголках ее утомленных глаз. Но все теперь воспринималось иначе. Несмотря даже на то, что рядом ехал Гар — вот он, стоит протянуть руку, — и говорил, говорил, чтобы как-то заполнить тишину, — Финри чувствовала себя одинокой.

— …хорошо еще, что Ищейка объявился как раз в самый нужный момент, иначе вся дивизия могла бы рассеяться. А так мы потеряли северную половину Осрунга, но зато сумели оттеснить дикарей обратно в леса. Полковник Бринт был просто кремень. Скала. Не знаю, что бы мы без него делали. Он захочет тебя порасспросить… расспросить тебя о…

— Потом. — Сейчас на это не хотелось отвлекаться. — Мне надо продумать разговор с отцом.

— Сначала, наверное, не мешало бы помыться, переодеться? Хоть немного отдышишься, прежде чем…

— Одежда может подождать, — бросила она. — У меня послание от Черного Доу, понимаешь ты или нет?

— Да-да, конечно. Глупо с моей стороны. Извини.

Тон у Гара срывался с отцовски-строгого на слащаво-мягкий, и непонятно, какой раздражал ее сильнее. Финри чувствовала, что муж сердит, но ему не хватает смелости сказать ей об этом. Злится на нее, что она увязалась за ним на Север, когда он хотел, чтобы она осталась дома. На себя, что не пришел ей на помощь, когда нагрянули северяне. На них обоих, что они теперь не знают, как быть. Возможно, зол на то, что он сердится вместо того, чтобы радоваться ее благополучному возвращению.

Они остановили лошадей у коновязи, и Гар помог ей спешиться. Теперь они стояли в неловкой тишине на неловком расстоянии, он неуклюже держал руку у нее на плече — жест редкостно никчемный для утешения. Финри ужасно хотелось, чтобы Гар нашел какие-нибудь слова, которые помогли бы ей увидеть хоть какой-то смысл в том, что сегодня произошло. Но смысла в этом не было, и любые слова оказались бы пустыми и помпезными.

— Я люблю тебя, — скованно произнес он в конце концов, что прозвучало не просто пафосно, а донельзя пафосно.

— Я тебя тоже.

А у самой в душе льдисто змеился страх. Она взвалила на себя немыслимое бремя, о котором не хочется даже думать, но которое в любую секунду может сокрушить ее под своим весом.

— А теперь тебе пора обратно.

— Что ты! Ни за что. Я должен остаться с…

Финри жестко уперлась рукой ему в грудь, сама подивившись такой резкости.

— Мне уже ничто не угрожает.

Она кивнула на долину с колкими точками огней во тьме.

— Они нуждаются в тебе больше, чем я.

Она почти физически чувствовала исходящее от мужа облегчение. Больше не мучиться угрызениями, что не смог ничего сделать для бедняжки-жены…

— Ну, если ты так уверена…

— Я уверена.

Она смотрела, как он усаживается на лошадь и, наспех улыбнувшись ей тревожно-неуверенной улыбкой, скрывается в сгустившейся тьме. Какая-то часть Финри хотела, чтобы он сильней настаивал на том, чтобы остаться. Другая же была рада видеть его исчезающую спину.

Запахнувшись в плащ Гара, она подошла к амбару и мимо изумленного часового шагнула под низкую притолоку. Сегодня у командующего собрался узкий круг офицеров: генералы Миттерик и Челенгорм, полковник Фельнигг, ну и сам маршал. В первый миг при виде отца Финри от облегчения едва не пошатнулась. Но тут она обнаружила Байяза, сидящего от остальных слегка особняком. А тень позади мага населял его слуга с учтиво-глумливой улыбкой. Так что чувство облегчения у Финри скоропостижно скончалось.

Миттерик по своему обыкновению громогласно излагал, а Фельнигг выслушивал с выражением сортирного сидельца, выудившего из дыры что-то на редкость неаппетитное.

— Мост в наших руках, и пока мы здесь сидим и разговариваем, мои солдаты беспрепятственно переходят реку. Еще задолго до рассвета у меня на северном берегу будут свежие полки, включая кавалерию, и близлежащая равнина в ее распоряжении. Штандарты Второго и Третьего полков уже развеваются в траншеях северян. А завтра я заставлю Валлимира поднять ленивую задницу и броситься в бой, даже если мне для этого самолично придется этим вот самым ботфортом перепнуть его через тот гнилой ручей! И эти северные мерзавцы будут у меня бежать как…

Взгляд Миттерика невзначай наткнулся на Финри, генерал поперхнулся и смолк. Офицеры один за другим оборачивались, и по их глазам читалось, в каком она состоянии. Выходца из могилы, и того не встречают таким ошарашенным выражением лиц. Исключение составлял Байяз, въедливый взгляд которого был все таким же холодно-расчетливым.

— Финри.

Отец, резко встав, неловко обнял ее и прижал к себе. Быть может, ей следовало разразиться слезами, но он сам пресек это, с едва заметной укоризной глянув на рукав чужого плаща.

— Я думал, тебя…

Он болезненно поморщился, коснувшись колтуна дочериных волос в спекшейся крови, как будто довершить эту мысль было для него невыносимо.

— Хвала судьбе, ты жива.

— Похвали Черного Доу. Это он отослал меня обратно.

— Черный Доу?

— Он самый. У нас с ним была встреча. И разговор. Он настроен на переговоры. Хочет говорить о мире.

Воцарилась изумленная, оцепенелая тишина.

— Я уговорила его отпустить некоторое количество раненых, как жест доброй воли. Шестьдесят, это все, что я смогла.

— Уговорить Черного Доу отпустить пленных? — Челенгорм в недоверчивом восхищении повел головой из стороны в сторону. — Это, я вам скажу, нечто. Сжигать их — более в его стиле.

— Вы забыли, что это моя девочка, — произнес отец с такой гордостью, что Финри стало тошно.