Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Монца.

Трясучка ринулся к ней, стараясь не дышать и держаться ниже дымных облаков. Обхватил ее за талию, она со стоном повисла у него на шее. Лицо ее все было в кровавых пятнах, вокруг рта и носа чернела копоть.

— Пожар, — прохрипела Монца.

— Уходим. — Он повернулся вместе с ней туда, откуда пришел, и замер.

В коридор с лестницы вбежали двое в доспехах. Один указывал на него рукой.

— Дерьмо.

Трясучка вспомнил макет дома Кардотти. С задней стороны Восьмой канал. Ударом ноги распахнул окно. Увидел далеко внизу, за клубами дыма, воду, качавшую отражения огненных сполохов.

— Всегда был себе худшим врагом, — процедил, стиснув зубы.

— Арио мертв, — протяжно сказала ему в ухо Монца.

Он бросил меч, крепко схватил ее обеими руками.

— Что ты де…

Поднял и бросил в окно. Услышал, как она взвизгнула на лету, сорвал с руки щит, метнул в стражников, которые бегом приближались к нему по коридору, вскочил на подоконник и прыгнул сам.

Дым всколыхнулся, понесся вверх. В лицо, в горящие глаза ударил ветер, забился в открытый рот. Ноги обдало холодом, и вокруг забурлила, увлекая Трясучку ко дну, кромешная тьма. Грудь сдавило так, что он чуть было не хлебнул воды. Не зная, куда плыть, отчаянно замолотил руками. Ударился обо что-то головой.

Невидимая рука ухватила его за подбородок, потянула. Лицо вдруг овеял холодный воздух, и Трясучка с силой втянул его в грудь вперемешку с водой. Задыхаясь от дыма, который успел вдохнуть, воды, которую успел глотнуть, соленой вони, которой дышал сейчас, он почувствовал, что его тащат куда-то дальше, и заметался, пытаясь вырваться.

— Тихо, ты, дурак!

Плечо проехалось по каменной стене. Трясучка попытался схватиться за нее и нашарил какое-то железное кольцо, на котором и повис, выкашливая из легких поганую воду канала. Рядом оказалась Монца, прижалась к нему, крепко обхватив за талию одной рукой и подгребая другой. Дыхание обоих, хриплое и прерывистое, заметалось эхом под аркой моста, смешиваясь с плеском воды.

По ту сторону черного обвода арки виден был Дом досуга Кардотти, над которым высоко в небеса вздымалось пламя, с треском и ревом разбрасывая снопы искр, рассыпая пепел и пылающие головни. Над ним черно-коричневым облаком клубился дым. На воде, на лице Монцы плясали отсветы цвета огня — красные, золотые, оранжевые.

— Дерьмо, — прохрипел Трясучка, дрожа от холода, от неостывшего еще возбуждения боя, от всего того, что успел он натворить в своем безумии. К глазам подступили горячие слезы. Остановить которые не было сил. И он заплакал, сотрясаясь всем телом так, что чуть не выпустил из руки кольцо. — Дерьмо… дерьмо… дерьмо…

— Ч-ш-ш. — Монца прихлопнула ему рот ладонью. Вверху, на мосту, зазвучали торопливые шаги, кто-то что-то прокричал. Оба крепче прильнули друг к другу и к скользкой каменной стене. — Ч-ш-ш.

За то, чтобы прижаться к ней вот так, он многое отдал бы всего несколько часов назад. Но сейчас почему-то любовного волнения не испытывал.

— Что произошло? — шепотом спросила Монца.

Он даже смотреть на нее не мог.

— Понятия не имею.

Укрывшись в тени, Никомо Коска, знаменитый солдат удачи, наблюдал за помещением склада. Сквозь щели прогнивших ставней не просачивался свет, и все, казалось, было спокойно. На улице — ни души. Ни одного разъяренного стражника. Внутренний голос твердил, что лучше бы ему уйти отсюда в ночь и позабыть навеки о Монцкарро Меркатто вместе с ее безумной жаждой мести. Но Коске нужны были деньги, а советы внутреннего голоса он ценил обычно не выше кучки дерьма. Поэтому он лишь вжался глубже в дверной проем, когда мимо пронеслась женщина в маске, приподняв юбки и хихикая на бегу. За нею гнался мужчина.

— Вернись, дрянь такая… поцелуй меня!

Шаги затихли вдали.

Коска с горделивым видом, словно был хозяином этой улицы, пересек ее, нырнул в переулок за складом, прижался к стене. Бочком подобрался к задней двери. Высвободил из трости клинок. Тот, тихо лязгнув, холодно блеснул во тьме. Коска повернул ручку, тихонько отворил дверь. Осторожно переступил порог…

— Стоять.

Горла его коснулся металл.

Он разжал руку, клинок со стуком упал на пол.

— Я погиб.

— Коска… ты?

Лезвия у горла уже не было. В тени за дверью стояла Витари.

— Шайло, ты уже переоделась? Мне больше нравилось платье, которое было на тебе у Кардотти. Гораздо женственней…

— Фу. — Она вышла из-за двери в темный коридор. — Это нижнее белье — сущая пытка.

— Придется мне удовлетвориться грезами о нем.

— Что произошло у Кардотти?

— Что произошло? — С трудом нагнувшись, он двумя пальцами нашарил на полу и поднял свой клинок. — Думаю, лучшим описанием послужат слова «кровавая ванна». Потом начался пожар. Должен признаться… я поспешил уйти. — По правде говоря, он был сам себе противен из-за того, что сбежал, спасая свою никчемную шкуру. Но от некоторых привычек — особенно привычек всей жизни — трудновато отказаться на старости лет. — Может, ты мне скажешь, что там случилось?

— Случился король Союза.

— Кто?.. — Коска вспомнил человека в белом, чье лицо укрывала маска в виде половинки солнца, и который не слишком-то походил на Фоскара. — А-а-а… так вот почему было столько стражи.

— Как твои лицедеи?

— Поубавилось их изрядно. Здесь никто не показывался?

Витари покачала головой:

— Пока нет.

— Тогда, возможно, и вовсе не осталось. С наемниками всегда так. Легко приходят, уходят еще легче, и не замечаешь порой, куда подевались…

В кухне сидел Балагур, сгорбившись над столом, бережно катая по нему кости при свете единственного тусклого фонаря. Рядом грозно поблескивал тяжелый тесак.

Коска подошел, взглянул на кости.

— Тройка и четверка?

— Тройка и четверка.

— Семь. Самый обычный счет.

— Средний.

— Можно мне?..

Балагур коротко взглянул на него.

— Да.

Коска, собрав кости, мягко выкатил их из кулака на стол.

— Шесть. Вы выигрываете.

— В том-то и беда.

— Правда? А моя беда — вечный проигрыш… Что произошло? Там, в игорном зале?

— Кое-что.

На шее у бывшего арестанта виднелась длинная, темная в тусклом свете полоска еще не засохшей крови.

— Вы… э-э-э… испачкались в чем-то, — сказал Коска.

Балагур стер полоску, посмотрел пустыми глазами на ставшие красно-коричневыми пальцы.

— В крови.

— Да. Много было крови нынче ночью.

Сейчас, когда Коске больше ничто не угрожало, кружащее голову сознание опасности начало ослабевать, и вновь зашевелились, оживая, призраки прошлого. Руки затряслись. Выпить, выпить, выпить…

Он прошел из кухни в склад.

— О! Распорядитель нашего смертоубийственного цирка! — Сверху, облокотившись на лестничные перила, ему насмешливо улыбнулся Морвир. Стоявшая рядом Дэй неторопливо сдирала шкурку с апельсина.