Холли Блэк - Как король Эльфхейма научился ненавидеть истории [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Но Кардана ни капли не волновало, как это выглядело со стороны.

– Какую он выбрал? – спросил он. – Какую из смертных?

– Разве это важно? – Никасия начала выходить из себя. – Любую. Обеих.

Это не имело значения. Человеческие девчонки ничего не значили, они были никем. На самом деле Кардан должен был радоваться, что Никасия так скоро получила по заслугам, но отчего-то он злился еще больше, чем прежде.

– Представляешь, что генерал сделает с Локком, когда тот все испортит? Вот тогда и позлорадствуешь всласть.

– Этого недостаточно, – ответила она.

– А что еще тебе нужно?

– Накажи их. – Никасия взяла его за руки, и в ее глазах вспыхнула решимость. – Накажи всех троих. Убеди Валериана, что ему понравится пытать смертных. Вынуди Локка подыграть. Заставь их всех страдать.

– С этого и нужно было начинать, – сказал Кардан, поднимаясь на ноги. – Я бы согласился на эту затею просто ради веселья.

И только позже, глядя, как Джуд борется с потоком, стоя по пояс в речной воде, он понял, что напрасно все это затеял. Вокруг нее алыми кругами расходились чернила, которые Валериан выкинул из ее школьной сумки. Совсем рядом рыскали острозубые никси.

Мокрые каштановые волосы Джуд прилипли к лицу. Щеки раскраснелись от холода, а губы посинели. Ее темные глаза горели ненавистью и презрением.

И это было справедливо, ведь именно из-за него она оказалась в воде. Валериан, Никасия и даже Локк скалили зубы и отпускали язвительные комментарии с берега.

Джуд нужно было поставить на место. Она должна была кланяться и лебезить. Она должна была подчиниться и признать его превосходство. Если бы она научилась унижаться – это пошло бы ей только на пользу. Ему хотелось, чтобы она молила его о пощаде.

– Сдавайся, – сказал Кардан, не ожидая никакого сопротивления.

– Никогда. – В уголках ее губ играла нервная улыбка, словно она сама не могла поверить своим словам. Больше всего принца бесило то, что она могла бы притвориться. Она была смертной и могла лгать. Так почему не воспользоваться этим преимуществом?

Ей все равно не победить.

И все же, после того как у него закончились угрозы, сказанные многозначительным полушепотом, после того как она выкарабкалась обратно на берег, Кардан понял, что это он сдался. Он бежал с поля боя. И в ту ночь, как и многие последующие, он никак не мог выбросить ее из головы. Его не пугала ненависть, горящая в ее глазах. Кардан понимал это чувство. Оно его согревало.

Но презрение его пугало. Как будто Джуд смотрела сквозь его отполированную, шипастую броню, которую он так долго собирал по кусочкам. Это напоминало ему о том, как король и придворные смотрели на него в прежние времена, когда он еще не научился закрываться от мира с помощью жестокости и безразличия.

И хотя она была обречена, он завидовал ее убежденности, которая помогала ей твердо стоять на своем и раз за разом бросать ему вызов.

Она должна была быть незначительной. Она должна была быть ничтожной. Она должна была быть ничем.

Он должен был превратить ее в ничто.

Но каждую ночь образ Джуд преследовал Кардана. Ее каштановые кудри. Мозоли на ее пальцах. То, как она задумчиво прикусывала губу. Он слишком много думал о ней. Он понимал, что одержим, но не мог остановиться.

И за это он ненавидел самого себя.

Он должен был заставить Джуд признать его превосходство. Заставить ее выпрашивать прощение, стоя на коленях. Он должен был найти способ заставить ее восхищаться им. Заставить ее молить о его королевской милости. Капитулировать. Уступить.

«Пришло время выбирать свое будущее». Так сказал Балекин, когда впервые привел Кардана в Холлоу-Холл. Но будущее не выбирают. Ты просто выбираешь дорогу, которая ведет в неизвестность.

Выберешь одну – и тебя разорвет кровожадное чудовище.

Выберешь другую – и твое сердце станет каменным, огненным или стеклянным.

Через несколько лет Кардан будет сидеть за столом во Дворе Теней, наблюдая за тем, как Таракан прогоняет монетку по костяшкам пальцев, а затем закручивает ее на ребре, заставляя упасть той стороной, какую он пожелает.

Кардан снова и снова пытался повторить этот трюк, но его пальцы отказывались подчиняться.

– Видишь? Снова решка. – Таракан повторил движение, и монетка с раздражающей покорностью подчинилась его воле. – Но зачем принцу учиться разбойничьим трюкам?

– Кто же не хочет управлять судьбой? – ответил Кардан, снова закручивая монету.

Таракан ударил рукой по столу, и монета со звоном упала на пол.

– Запомни: единственное, чем ты действительно можешь управлять, – это ты сам.

Накануне встречи с фейри-отшельником в мире смертных Виви и Хизер приглашают их на баббл [2] Bubble – ( англ .) пузырь. -чай. В нем нет настоящих пузырей: только маленькие сладкие шарики, плавающие в пряном молочном чае. В стакане Виви плавают кусочки травяного желе, а Хизер потягивает лавандовый напиток с приятным цветочным запахом.

Кардан абсолютно заворожен этим разнообразием и настаивает на том, чтобы сделать глоток из каждого стакана. Затем он надкусывает все заказанные ими японские пирожки: с грибами, капустой и свининой, кинзой и говядиной. Тот, что с жареной курицей, обжигает ему язык, и он тут же заедает его десертом с заварным кремом и булочкой со сладкой бобовой пастой, которая прилипает к зубам.

Хизер смотрит на Кардана с таким видом, как будто он откусил голову спрайту прямо посреди званного ужина.

– Ты не можешь откусить от пирожка и положить его обратно в общую тарелку, – возмущается Оук. – Это отвратительно.

Что ж, по мнению Кардана, злодейство может принимать разные формы, и он одинаково хорош в каждой из них.

Джуд протыкает остатки японской булочки своими палочками и с довольным выражением закидывает их в рот.

– Вкусно, – неразборчиво бормочет она, замечая, что все смотрят на нее.