Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

И ведь работал. За годы его правления (некоторые отсчитывали их с момента, как Шейлиреар занял пост Советника по финансовым делам) королевство шагнуло вперёд больше, чем за пару предыдущих веков. Прогресс ведь как снежный ком: достаточно чуть подтолкнуть, придать направление, и вот он уже мчится с горы, с каждым моментом набирая ход, пожирая снег у себя на пути, обращая его в собственную толщину…

…серые глаза, чёрный сюртук, яблоко в карамели, фонтан на рыночной площади…

Непрошеные воспоминания сами всплыли перед глазами – но сейчас думать о той встрече, когда Таша первый и единственный раз воочию увидела короля, не хотелось.

В общем, оставалось понять, что за зеркало угодило к ней в руки. Магическое, это ясно, но какое? Двустороннее? Многостороннее? «Наблюдатель» – шпионская безделушка, которая показывает происходящее в любой точке Долины?..

Таша пробежалась кончиками пальцев по холодному золоту крышки и затейливым завиткам рунной гравировки. Открыла зеркальце, пытаясь поймать в отражении пламя свечи и бросить на стену зайчик, но поймался мрак тёмного угла – и из неровно-серого почему-то отразился непроглядным, липким, всепоглощающим…

…словно виденным где-то – не наяву…

Подчиняясь резкому движению пальцев, зеркальце захлопнулось с тихим щелчком.

Ладно. Если хочешь разобраться в природе такой вещи, всяко лучше доверить это специалистам. На знаменитом Подгорном рынке наверняка сыщется кто-то, кто смыслит в зеркалах побольше неё.

Оставалось дождаться времени, когда он откроется, и не спятить от беспокойства.

Бросив артефакт по соседству с ножом, Таша задвинула ящик, в который раз покосилась в сторону окна – и, крепче завязав полотенце, растянулась прямо поверх шерстяного одеяла.

Когда донёсшиеся снизу удары часов возвестили о наступлении второго часа утра, Таша смотрела в потолок.

Она прикинулась спящей, когда в комнату прокралась Нирулин, чтобы сунуть высохшую одежду в шкаф. Таша оделась – сразу после её ухода – и в который раз попыталась уснуть. Получилось только снова погрузиться в круг мучительных домыслов, куда запропастился дэй, которого она бросила на растерзание рыцарям.

Я не волнуюсь, думала Таша. Абсолютно. Он ведь не может идти быстро.

…поэтому ты так сосредоточенно выщипываешь одеяло?

Пальцы судорожно скатывали выдранную шерсть в комки.

…с другой стороны, она ведь не ссаживала его с коня. И, судя по тому, как дэй разобрался с эйрдалями, бояться стоит скорее за рыцарей, чем за него. Хотя эйрдалей было всего двое, да и кого попало в гвардию Его Величества не берут…

Отшвырнув очередной комочек шерсти, Таша повернулась набок и уставилась на свечу: уже второй огонёк дрожал, готовясь утонуть в восковой лужице, пока малодушный голосок на задворках сознания снова шептал «кто он тебе». И «он тебе не друг, чтобы так за него переживать». И «если он не придёт, может, оно и к лучшему – ты ведь до сих пор толком и не знаешь о нём ничего»…

Когда Таша снова открыла верхний ящик тумбочки – со свечами – пальцы ощутили деревянную пустоту.

Сердце ёкнуло, предвосхитив шипение гаснущего огня.

Нет, только не…

Темнота навалилась удушливой массой, погребая под толщей непроглядного чёрного кошмара. Спотыкаясь, Таша подбежала к окну; распахнула ставни, высунулась наружу, позволив дождю коснуться лица лёгкими холодными пальцами. Опершись ладонями на каменный подоконник, наконец смогла выдохнуть – пятна света, расплывшиеся на земле внизу, отрезвили её.

Он спас меня, сказала Таша трусливой спорщице в своей голове. И Лив. Мы у него в долгу. Это всё, что имеет значение.

И теперь…

Повернуться лицом к мраку, ждавшему за спиной, стоило ей дрожащих рук и тошноты, подкатившей к горлу. Хотя это было неважно. Важно было то, что где-то в беде остался единственный человек, который помог ей, когда не помог бы никто. Благодаря которому она не осталась абсолютно одна – с болью и бедами, которых хватило бы на десятерых.

Поэтому, глотнув воздуха, словно перед нырком, Таша подбежала к шкафу, выдернула оттуда плащ…

И, рванув дверь на себя, с разбегу ткнулась лбом в складки чёрной накидки.

– И почему вы до сих пор не спите?

Мягкий вопрос и вопросительный лучистый взгляд заставили Ташу растерянно попятиться в ненавистную темноту.

– А… я… по делам. – Она впилась глазами в освещённый проём за спиной дэя, глубоко дыша – прекрасно понимая, как жалки её попытки врать чтецу. – Вы… всё в порядке?

– К сожалению, преследователей нашего найдёныша защитили от чтения лучше, чем я думал. Я не сумел сбить их со следа. Впрочем, меня они не заметили, а не найдя мальчика в лесу, отступили. В любом случае мы выиграли время.

– И почему вы… так долго?..

– Моя рана недвусмысленно давала о себе знать. Видимо, сырость. Хотя вы сами говорили, что прогуляться под дождём неплохо, тем более когда знаешь, что в конце пути тебя ожидает пища и кров – а если б я бежал, это уже не было бы прогулкой… – Арон вошёл в комнату, впуская внутрь свет из коридора, позволив Таше вдохнуть капельку свободнее. – По прибытии мне посчастливилось натолкнуться на вашу служанку. Мне доложили, что вы благополучно спите. Я заглянул в таверну: счёл невежливым будить вас звоном посуды. Посидел у камина, решив дождаться, пока высохнет моя одежда… и вот я здесь.

Таша всматривалась в тени на его лице.

– Дайте пройти, – прошелестела она затем.

– Таша…

– Дайте. Пройти.

Когда дэй посторонился, стрелой вылетела в коридор и побежала, куда глаза глядят.

В тот момент они глядели на лестницу: та изгибалась двумя пролётами, ограждёнными витыми шершавыми столбиками неполированного камня. Правда, уже на третьей ступеньке Таша поняла, что спускаться в холл и наткнуться на кого-нибудь ей хочется меньше всего – и, покрутившись бешеным волчком, села прямо у перил, обняв руками колени.

Спустя момент на ту же ступеньку беззвучно опустилась шёлковая тень.

Некоторое время оба молчали.

– Таша, простите, я не…

– Вы сказали, что не знаете, хороший ли я человек. – Таша говорила чуть громче шёпота, на грани между голосом и безмолвием. – А теперь знаете?

Сквозь частокол каменных перил она смотрела на часы в холле, укоризненно тикавшие бронзовым маятником.

– Вы думаете иначе?

Она могла бы просто сказать «вам это и так известно» . Кому, как не чтецу, сидевшему с ней бок о бок, могло быть это известно.

Кому, как не дэю, она могла исповедоваться в том, в чём не могла исповедоваться никому и никогда.

– Я эгоистка. Я успокаивала себя тем, что вы никто для меня. Вы спасли меня, вы помогли мне, а я думала, что, может, будет лучше, если вы не вернётесь. Вы вернулись, а я разозлилась, что вы заставили меня напрасно волноваться.