Александр Арсентьев - Короли Лероса [litres]

Тулавр допил вино и пожал плечами:

– С тех пор как-то уж так повелось, что обездоленные бродяги приходили за дельным советом именно ко мне, а не в храм. Видимо, они считали себя недостойными пересекать ворота священной обители. А я, катеон-изгнанник, подходил им как нельзя лучше. Вот вам, дорогой мой лекарь, и весь промысел божий! Будучи изгнанным из святая святых, я могу приносить веру в сердца и души тех людей, которые нуждаются в ней намного больше, чем те лицемеры, что ежедневно посещают храмы.

– А как же тот мальчуган? – едва ли не восхищенно спросил Диамон, будучи под впечатлением от рассказанного.

– Лектор? – при упоминании о своем воспитаннике лицо Тулавра просветлело. – Парень подрос и окреп. Обучается различным наукам. А его духовным и физическим становлением занимаюсь лично я.

– Я искренне рад, что вы соизволили принять мое приглашение, господин Тулавр! Для меня большая честь – познакомиться с таким уникальным человеком!

Диамон поднялся со стула и протянул катеону свою ладонь. Тулавр ответил ему горячим рукопожатием и тихо произнес:

– Нет, честь для меня – познакомиться с самым известным лекарем королевства!

– Храм Четверых, полночь, – вежливо произнес мастер.

– Я запомнил, – усмехнулся в ответ вожак ночных разбойников Санирада.

Уже почти сутки томился Дибор в этой маленькой, скудно обставленной комнате. Как только подручный Тарреса, Лигер, ввел его в это помещение, за ним тут же захлопнулась дверь. В замке со скрипом повернулся ключ. «Отныне ты пленник», – словно бы говорили все эти действия.

Но принцу на данный момент была совершенно безразлична его дальнейшая судьба.

«Кайл, дорогой мой брат! – воздел Дибор взгляд к обшарпанному потолку. – Если ты меня слышишь… ПРОСТИ».

Ругая себя последними словами, принц упал на низкое ложе и со стоном уткнулся лицом в подушку. Нет! Его тщеславию, трусости и преступному бездействию не могло быть прощения. Отец! Брат! Как ему жить со всем этим дальше?! Он не отомстил злодею за смерть короля-отца! Не воспрепятствовал заключению Кайла в подземелье!

Перед глазами немедленно возник образ из полной ужаса и безысходности темницы: его бедный обездвиженный брат и гниющий труп Катора на соседних нарах. Кайл нашел в себе силы сбросить тело слуги в пропасть. А потом, разочаровавшись во всем мире, он и сам…

Дибор зарычал и ударил кулаком по стене, в кровь разбив суставы. Как? Как он мог быть настолько бессердечным?! Его единственный брат заживо гнил в подземелье, а он в это время наслаждался жизнью во всех ее проявлениях. И даже когда муки совести уже лишили его сна, когда его самого едва не отравили, он не посмел немедленно освободить Кайла и объявить герцога Волчьих гор узурпатором! Потому что фактически являлся сообщником наместника… Трус, жалкий подлый трус! Только после самоубийства Кайла до него дошла вся глубина собственной низости!

Дибор отер сбежавшую по щеке слезу и тяжело вздохнул. Теперь его, вероятно, будут судить… И наверняка приговорят к смерти…

Он кивнул – да, так будет правильно! И легче для него… Потому что жить дальше со всем этим на душе – хуже всякой смерти! Скорей бы!

Спустя некоторое время он забылся беспокойным сном, наполненным несвязными кошмарами. Отец что-то шептал ему из склепа синими губами…

Кайл, с разбитой в кровь головой и переломанными костями, пытался выползти из глубокой ямы и ухватить его за ногу… Весь в холодном поту, Дибор со стоном просыпался, жадно хватал ртом спертый воздух и, спрятав голову под подушку, снова пытался уснуть…

По прошествии нескольких томительных часов дверь отворилась, и в комнату боязливо вошла просто одетая женщина в сопровождении Лигера. Воин занял место у порога, положив ладонь на рукоять меча. Женщина расставила на столе тарелки с едой и смущенно указала принцу на ведро для справления нужд. Тот в ответ рассеянно кивнул и неожиданно обратился к могучему воину:

– Когда меня будут судить?

Лигер прищурился, словно оценивал, можно ли делиться с пленником информацией, и коротко ответил:

– Ночью…

– Спасибо, – тихо ответил принц.

Еще несколько долгих часов прошло в непрестанных душевных муках. А потом Дибор неожиданно впал в какое-то странное состояние. Его истерзанный разум словно оцепенел. На протяжении длительного времени принц безучастно смотрел в одну точку. Его тело замерло, лишь губы беззвучно призывали заслуженную смерть…

В замке вновь повернулся ключ… В комнату, один за другим, вошли граф Таррес, Лигер и еще двое вооруженных людей. Дибор сел на постели и в ожидании устремил на них взгляд своих покрасневших глаз.

Таррес бесцветным голосом произнес:

– Дибор Торнол, сейчас вы будете доставлены в храм Четверых. Там, в присутствии представителей народа, вам будут предъявлены обвинения и будет решена ваша дальнейшая участь. Вас повезут в закрытой повозке, с завязанными глазами и ртом. Вытяните руки!

Принц послушно вытянул вперед руки, и Лигер сноровисто стянул их крепкой веревкой. Один из солдат вставил в рот Дибору кляп, затем полосой плотной ткани привязал кляп к голове принца. Второй надел на голову пленника черный светонепроницаемый мешок. Принца подняли с постели и вывели из помещения.

На улице его бесцеремонно втиснули в повозку. Солдаты уселись рядом, плотно прижав его плечами с обеих сторон.

Они ехали совсем недолго, и вскоре лошади, повинуясь оклику возницы, встали. Конвоиры молча выдворили принца из колесницы и помогли преодолеть широкие ступени каменной лестницы. Раздался легкий скрип распахиваемой калитки.

– Порог… – предупредил Дибора провожатый.

Принц осторожно переступил препятствие и был окружен негромкими перешептываниями, слабым эхом отдающимися в просторном зале храма. Солдаты сняли с него мешок, вытащили кляп и развязали руки. Дибор упорно стоял с опущенной вниз головой, не смея поднять взгляд на окружавших его людей. Он заметил, что большой зал был очень тускло освещен. Оно и понятно – не стоило привлекать внимание к предстоящей процедуре. Наверняка сейчас по всему городу снуют отряды ищеек Иктона.

– Принц Дибор, – кто-то легко тронул его за рукав.

Торнол поднял глаза, и на душе у него сразу же полегчало – рядом стояли его верные друзья, маркиз Труне и виконт Даброт. Оба молодых рыцаря были безоружны, и за ними внимательно наблюдали люди в одеждах с цветами графа Тарреса.

– Знайте, – негромко произнес Труне и твердо взглянул Дибору в глаза, – хотя от нас мало что зависит, мы с вами. И что бы ни случилось – мы последуем за вами!

– Друзья, – грустно молвил принц, – во всем произошедшем виноват лишь я один, и только мне держать ответ за содеянное. Скорее всего, меня ожидает казнь, так что не советую следовать за мной.