Ник Перумов - Когда мир изменился [litres]

– Ох и скушный же ты, некрос!.. – Одна рука молодки обнимала его за плечи, другая уверенно отправилась под воду. – Ну и не ври мне, что меня не хочешь! – и она снова засмеялась. – Я-то вижу!

А может, так оно и есть? Может, у них тут и впрямь так? Шалость, забава, чтобы хоть ненадолго забыть изнуряющий каждодневный труд?…

В Эвиале ты слишком много думал, некромант. И кто ты такой, чтобы отказывать девушке в её радостях?…

– Шрамов на тебе, почитай, что и нет, – Дарина гладила его по груди, осторожно перебирая пальцами, удивительно нежными, несмотря на загрубелость от постоянной крестьянской работы. – Как же так, некрос?

– С мертвяками ран не бывает. – Он закрыл глаза, позволяя ей всё.

Да, хорошо, что его не видит Рысь. И Аэ тоже. Хоть и названая дочка, а очень не любит тех, кто претендует на что-то особенное с ним, некромантом.

Он тоже обнял Дарину, ласковую, податливую, ждущую. Пальцы слишком привыкли к твёрдому древку глефы, они так давно не гладили чужую плоть, нежную и тёплую. Какая разница, зачем она с ним, эта Дарина? Пусть будет. Хотя б сегодня, хотя б на миг.

– Согрелся? – Она улыбалась, а глаза были жадные и ждущие. – Ну, не томи же… Чего дразнишь, чего медлишь?…

Он улыбался и гладил её. Везде.

– Уме-е-елый… – выдохнула она, зажмуриваясь.

Скользила, обвивалась, целовала то быстро, то неспешно, растягивая удовольствие. Голова слегка кружилась, пришла лёгкость, и всё, что давило, теснило грудь, начало растворяться, уходить, истаивать. Пусть ненадолго, но всё-таки – облегчало.

Рыцарь Конрад по-прежнему спал по-младенчески крепким сном, когда некромант вернулся в их горницу. Дарина исчезла, крепко поцеловав на прощание.

– Долгие проводы – лишние слёзы, некрос. Сладко с тобой было, хорошо было, долго не забуду…

– А потом-таки забудешь?

– Нет, – она ещё раз обхватила, крепко прижалась. – И потом не забуду. Эх, эх, житуха!.. Вот с тобой я б постранствовала, некрос.

– Мне пришлось бы не упокаивать мертвяков, а защищать тебя. И это бы плохо кончилось.

– Да ясно, – отвернулась она. – Иди, иди, некрос. А то я за себя не ручаюсь.

Фесс благоразумно не стал выяснять, что бы его ожидало в таком случае.

Наутро Дарина как ни в чём не бывало помахала ему на прощание. Деревня высыпала провожать, детишки тыкали пальцами в невозмутимо шагавших зомби; рыцарь Конрад небрежно взмахивал рукой в боевой перчатке, вызывая немалый восторг юных селянок.

Лес, где сражались с варлоком и откуда улетел в неизвестном направлении синий дракон, они обогнули по широкой дуге. Дорога мало-помалу становилась всё уже, заросли надвигались с обеих сторон – казалось, путь ведёт в никуда.

Конрад заметно нервничал. Несмотря на яркий день, птичьи трели и голубое небо, рыцарь вертелся в седле, словно ожидая неминуемого нападения.

– Что не так? – осведомился некромант. – Места здесь пустынные, это верно, но ничего опасного. Ни старых погостов, ни курганья, ни катакомб или засыпанных чумных рвов. Будет ещё подлесная деревенька впереди, так, на пяток дворов, а потом ровный путь кончится.

– И как же ты, сударь Фесс?

– Увидишь.

Деревеньку они миновали, когда солнце уже стало клониться к западу. Встретил их истошный визг детворы и женщин, хриплый и злобный лай собак; жители мигом попрятались, но на сей раз Фесс с Конрадом не задержались.

А потом дорога и впрямь кончилась. Узкая тропка убегала в глубь леса; зомби послушно остановились.

Некромант покосился на рыцаря, прищёлкнул пальцами, и мертвяки сноровисто приступили к работе – аккуратно и методично разобрали бричку на составные части, распределили груз.

– Видел? – Фесс устроился в небольшом паланкине, собранном из деталей повозки. – Вот так и дальше двинемся.

Заночевали в глухой чаще. Закрывая глаза, некромант видел перед собой двоих – насмешливо склонившую голову Аэ, притопывающую стройной ножкой, и Дарину, в виде донельзя соблазнительном, упёршую руки в бока и дерзко задравшую нос.

Лесные силы и страхи осторожно обходили их костёр.

Конрад вздыхал во сне, упоминая на сей раз не Николетту и Марион, а уже неких Линлисс, Иреланну и Риэлье. Судя по всему, время молодой рыцарь не терял.

– Вот оно, место.

Перед ними вздымались крутобокие холмы; начинались предгорья. Леса, словно наступающее воинство, смело шли в атаку, карабкаясь по серым скалам, пуская корни в мельчайших трещинах и выбоинах; однако указанное место оставалось совершенно девственно-чистым, и ни одно деревце так и не смогло прижиться на его скатах.

Гранитный кулак словно пробил зелёное полотнище чащи, пробил и замер, угрюмый, насупленный, непобедимый. На его вершине Конрад заметил кольцо менгиров, высоких, в полтора человеческих роста, и заострённых, словно зубы чудовища.

Солнце не успело ещё подняться высоко над горами, и каменное кольцо заливал полумрак, отчего-то казавшийся там особенно густым и непроглядным.

Зомби опустили паланкин на землю.

– Бррр, – рыцарь Конрад старался согреться, хлопая руками и даже немного подпрыгивая, насколько позволяли доспехи: утро выдалось свежим, на стали блестела вода. – Я не маг, сударь Фесс, но отсюда вот чую, что не полез бы туда ни за какие коврижки. Небось тоже какой-нибудь драуг там сыщется, нет?

– Не должно бы. – На сей раз некромант взял с собой и посох, и глефу. Крутанул оружие, клинки с лёгким шелестом выскользнули из пазов. – Мертвяки редко уходят далеко от своих могил. Странствующие, конечно, есть, но их мало.

– Значит, переможем! – бодро объявил Конрад, воинственно махнув мечом.

– Переможем. Только вот что, сэр рыцарь, – что бы ни случилось, ничего не делай. Падай ничком, лежи и читай все молитвы к Господу, какие только знаешь. Я тебя спасать не смогу; а ты, ежели рубанешь кого не надо, и себя погубишь, и меня.

– П-понятно, – слегка побледнел Конрад. – Но… сейчас же день… солнышко вверх карабкается, зло разгоняет…

– Тут такое зло, что никакому солнышку не справиться.

– А какое? Какое ж тут зло?

– В том-то и дело, что всякий раз разное. – Фесс держал глефу наперевес, посох пристроен был за спину. – Да и вранья в трактатах слишком много было. Держись рядом, Конрад. И помни – нос никуда не совать! И без носа останешься, и без головы.

Они взобрались по крутым склонам. Сам гранитный кулак был недоступен снизу, и только там, где тянулся перешеек от поднимавшейся горы, на него можно было ступить.

Камни чистые. Ни мха, ничего, никакой растительности. Только странные руны на поверхности стоймя вставших каменных копий.

И очень тихо. Полное безветрие, неподвижность, беззвучность. Под ногами – никаких жучков-паучков. Только обнажённый гранит.

– Ну, взялись.