Вадим Панов - Столкновение [litres]

– Брат и сестра Баррингтон, – зачем-то сказал Райли. На его скулах заходили желваки. – Я уступил им свое место и каюту, чтобы они могли быть вместе… У Артура аутизм… Я…

Он замолчал.

– Правее, – распорядилась Емельянова.

И камера вновь уставилась на выведенную на стене надпись: «За что?!» Последнее произведение талантливой Диккенс… Сама художница лежала рядом, потеряла сознание, сделав последний мазок. Голова Диккенс покоилась на груди кадета Вагнера, который поддерживал ее до тех пор, пока оставались силы.

«За что?!»

Ответа на вопрос не было ни у кого.

– Это нельзя показывать по телевидению, – едва слышно прошептал Штерн.

– Плохая шутка, Марк, – так же тихо ответил адмирал.

– Извините. Я просто… – Советник президента судорожно выдохнул и отвернулся, не желая, чтобы его лицо видели Касатонов и Емельянова. – Извините.

Адмирал кивнул и нервным движением провел по лбу рукой.

Словно стирая пот, которого там не было. Словно не зная, что сделать еще.

– Они дышат? – спросила президент.

– Иногда отчетливо слышны кашель и стоны, – невозмутимо произнес Козицкий. Он единственный надел наушники, правда, закрыл только одно ухо и потому слышал гораздо больше собеседников.

– То есть некоторые из них еще живы? – выдохнул Касатонов.

– Наверняка мучаются…

– С чего вы взяли, Марк?

– Они стонут, – прошептал Штерн. – А в таких случаях стонут от боли.

– Черт!

– Мы не можем увеличить ускорение, – прорычал Райли. – Мы попросту не выдержим… даже коконы не выдержат.

– Об этом речь не идет, Аллан, – вздохнул адмирал. – Когда прилетишь, тогда и прилетишь.

– А что мы объявим миру? – спросил Штерн. И стало понятно, что его предыдущая фраза если и была неудачной шуткой, то только наполовину. – После обеда должны были состояться следующие сеансы связи.

– Скажем, что сигнал пропал, восстанавливаем, – пожал плечами Касатонов.

– А если… – Марк молча кивнул на монитор, не желая произносить то, о чем все подумали.

– Разгерметизация? – неуверенно сказал адмирал. И посмотрел на президента.

– Такое объяснение возможно?

– «Чайковский» потерпел катастрофу, корпус был поврежден, некоторые узлы ослабли и с течением времени сломались. Такое возможно.

– Разгерметизация, – записал в блокнот Марк. Увидел взгляды адмирала и Емельянова и пояснил: – На всякий случай.

– Почему они их не спасли?! – рявкнул Аллан. – Почему допустили все это?

– Они ничего не допускали, мистер Райли, – неожиданно произнес Козицкий. – Они это устроили. – Дознаватель помолчал, разглядывая ногти на левой руке, а когда понял, что ошарашенные собеседники смотрят только на него, невозмутимо добавил: – В смысле, если я правильно понял и мистер Райли говорил об инопланетянах.

– Да, я говорил о них! – прорычал директор Vacoom Inc. – А что, черт возьми, имели в виду вы?

– Только то, что сказал, мистер Райли, вам повторить?

Касатонов выругался и вопросительно посмотрел на президента. И вновь убедился, что блеклый дознаватель пользуется полнейшим доверием первого лица государства: Емельянова смотрела на Козицкого с интересом, а из ее глаз исчезла ярость – президент поверила блеклому!

– Он что, провидец? – пробормотал себе под нос адмирал, но благоразумно не стал комментировать слова дознавателя.

А вот Аллан не стеснялся:

– Давно вы стали врачом, мистер Козицкий?

– Если для вас это важно, мистер Райли, я являюсь специальным заместителем министра здравоохранения, – равнодушно поведал дознаватель. И раскрыл папку. – Где-то у меня была эта бумага…

– Козицкий, – с улыбкой произнесла президент. – Хватит разыгрывать спектакль, все слишком взвинчены, чтобы нормально тебя воспринимать.

– Вы не могли бы аргументировать свое предположение? – произнес адмирал. При этом Касатонов отметил, что Емельянова обратилась к блеклому на «ты».

Дознаватель снял наушник и улыбнулся в сторону президента.

– Пассажиры «Чайковского» заболели одновременно.

– И сейчас одновременно умирают! – не сдержался Райли.

– Вы видели кровь? – пробормотал Штерн. – Там полно крови.

– Линкольн докладывал, что испытывает жуткую боль, – добавил Касатонов.

И только Емельянова поняла, что имел в виду блеклый.

– Мы этого не знаем, – прищурилась президент. – Может, умирают, а может, и нет…

– Я просмотрел записи «Сирены», – сообщил Козицкий, глядя себе под ноги. – Между первым закашлявшим кровью и последним потерявшим сознание – это был кадет Вагнер – прошло сто сорок четыре минуты. Мы имеем дело не с эпидемией.

– А с чем? – саркастически осведомился Райли.

– О чем он говорит? – растерялся Штерн.

– Козицкий пытается донести до нас, что эпидемии не начинаются сразу, – объяснил Касатонов, догадавшийся, что имеет в виду блеклый. – Организмы по-разному реагируют на возбудитель болезни: кто-то раньше, кто-то позже, у кого-то и вовсе оказывается иммунитет. А на борту «Чайковского» заболели все и одновременно.

– Что это значит?

– Заражение, – перебил Марка Аллан. – Пришельцы отравили ребят!

– Прививка, – очень спокойно произнес блеклый. – В заражении нет смысла, мистер Райли: чтобы убить пассажиров «Чайковского», инопланетянам было достаточно не брать их на борт.

– Может, они испытывают на них вирус, который планируют запустить на Землю? – высказался Штерн.

– На всех сразу? – осведомился Козицкий, разглядывая колени Касатонова.

– Ну да, – неуверенно ответил Марк. – Почему нет?

– Потому что, если пришельцам не понравятся результаты, на ком проводить испытания в следующий раз? – тихо спросил адмирал.

– А.

Штерн посмотрел на президента, президент улыбалась. Не грустно, как несколько минут назад, а спокойно – она окончательно поверила дознавателю.

– Посмотрим, сбудется ли ваше предсказание, – произнесла Емельянова, заметив взгляд Марка.

Адмирал отметил, что глава государства не сомневается, что предсказание сбудется, и вернулся к привычной форме общения.

– Да, госпожа президент, – склонил голову блеклый и бесцветным, совершенно равнодушным голосом добавил: – Мне самому интересно.

– Как, по-вашему, через сколько часов пассажиры «Чайковского» должны очнуться?

– Я не врач, госпожа президент, я не могу делать подобные предположения.

Райли громко хмыкнул, но промолчал. Касатонов спрятал улыбку. Штерн огляделся, но ничего не понял.

Совещание можно было заканчивать.

– Чем вы сейчас занимаетесь, Козицкий? – поинтересовалась Емельянова.

– Пассажирами, госпожа президент, – ответил дознаватель. – И членами экипажа.

– Все они были тщательно проверены, – недовольно произнес Райли.

Блеклый не стал напоминать директору Vacoom Inc. о Янге, а лишь кивнул: