Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

Ирен опустилась на колено и заключила Энн в объятия, в которых хрупкая женщина едва не утонула. Она заплакала, и каждый всхлип заканчивался судорожным вздохом. Энн погладила ее по жестким волосам, утешительно прошептала что-то на ухо и стала ждать, когда потоп, который наконец прорвал плотину, утихнет.

«Самые темные часы позади. Впереди нас ждут более светлые дни. Все наладится».

Байрон множество раз применял эту мантру в те дни, когда они покинули остатки пелфийского порта. Он заглянул в приемные клетки в рубке связи и, обнаружив, что они пусты, сказал: «Самые темные часы позади». Он застал Охряника раздетым до жилета и препарирующим певчую птицу на обеденном столе посреди ночи и сказал: «Впереди нас ждут более светлые дни». Когда же увидел, что амазонка упорно стучит кулаком по переборке, оставляя на ней кровавое пятно, он сказал: «Все наладится».

Эдит неосторожно произнесла эти слова вскоре после того, как они поспешно отступили в порт приписки. Всем казалось очевидным, что если кто и способен исцелить Волету, так это Сфинкс. Но когда «Авангард» предстал перед гладкими потайными воротами на вершине Башни и коротко сверкнул сигнальными лампами, ничего не произошло. И весь остаток дня до самого вечера ничего не происходило.

Капитан предположила, что, возможно, Генри, ходячий портовый кран Сфинкса, спит. В ответ Байрон усмехнулся, чтобы скрыть тревогу, и ответил: «Генри не спит! Движители, которые управляют воротами, не спят! Сфинкс тоже не спит!»

И все же ворота оставались закрытыми.

Байрон, возможно, впал бы в панику, не окажись рядом Эдит, способной его успокоить. Она сказала: «Ладно. Я признаю, что это повод для беспокойства. Но ты должен понять, Байрон, – мы, все остальные, уже давно живем в постоянном волнении. Ты к такому не привык. В отличие от меня. И я могу сказать, что иногда Сфинкс не открывает двери. Иногда сообщения медленно доставляются и медленно возвращаются. Иногда его молчание кажется ответом само по себе. Но давай будем благоразумны. Возможно, Сфинксу нездоровится. Возможно, его машины пострадали от взрыва бомбы в Придворном Круге, и, если это так, я уверена, что у него полно дел с ремонтом. Мы оба знаем, что он способен на чудеса, и я уверена, что заклинившая дверь не превосходит его способности. Но помимо того, чтобы попытаться взорвать ворота – сомневаюсь, что это увенчалось бы успехом, даже при очень больших стараниях, – нам ничего не остается, как быть терпеливыми. Ты продолжишь отсылать отчеты – полагаю, тебе есть что сказать, – а мы продолжим путь, потому что нам еще многое предстоит сделать. Возможно, у нас больше нет ежедневных приказов, но есть наша миссия. Мы пройдем от одного кольцевого удела к другому, по порядку до самого верха, пока нам не велят поступать иначе. Блюстители – миротворцы, поэтому будем поддерживать мир. А Охряник продолжит присматривать за Волетой, и ей станет лучше. Мы позаботимся друг о друге и подождем. Самые темные часы позади. Впереди нас ждут более светлые дни. Все наладится. Вот увидишь».

Байрон не был уверен, что верит ей, но ему хотелось верить, и сейчас этого было достаточно.

К счастью, недостатка в работе у него не было. Список пассажиров «Авангарда» вырос. С точки зрения Байрона, это было прекрасно. Он предпочел бы жаловаться на шум на борту, чем мариноваться в одинокой тишине. Последней он уже наелся на всю жизнь.

Первые дни после никем не отпразднованного отплытия из порта Пелфии они провели, выбирая каюты, осматривая удобства корабля, распаковывая то, что удалось взять на борт, и находя замену тому, чего не хватало. Байрон показал новоприбывшим, как управляться с плитой и духовкой, как разговаривать между палубами через рупоры связи и как пользоваться электрическими лампами – поразительной и непривычной для дам особенностью воздушного корабля. Байрон научился уклоняться от некоторых вопросов о судне и Сфинксе, на которые он либо не мог, либо не должен был отвечать, по крайней мере пока. И хотя каждое упоминание Сфинкса усиливало его беспокойство, он был слишком занят, чтобы долго волноваться. Нужно было приготовить еду, вымыть посуду и перестирать бесконечную вереницу подгузников.

Байрону сразу же понравилась Энн Гоше. Она была разговорчива, умна и стремилась внести свой вклад в работу по хозяйству. Гувернантка примирилась с необычной оленьей внешностью после недолгой паузы, объявив его слишком очаровательным и хорошо одетым, чтобы пугать. Она спокойно отнеслась к личности Охряника и его необычным слабостям и похвалила капитана Уинтерс как очевидного лидера и радушную хозяйку. Возможно, самым невероятным было то, что она подняла настроение Ирен, когда ничто и никто другой не могли этого сделать. Если бы не Энн, Ирен умерла бы от изнеможения или недоедания. Именно Энн приносила ей еду и следила за тем, чтобы амазонка ее съела. Именно Энн перевязала разбитые костяшки пальцев Ирен и убедила ее принять ванну. Именно Энн отправила ее спать на несколько часов, а сама осталась у постели Волеты.

Байрон увидел в маленькой гувернантке родственную душу. Она была человеком, который, казалось, довольствовался тем, что сублимировал собственные потребности в служении другим. Подобный выбор он вполне мог понять.

Мария была более осторожна в своих действиях и более хрупка в настроении. Хотя, принимая во внимание ее недавний брак, нежеланный и полный жестокости, внезапный развод с прежней жизнью и знакомство со странным миром Сфинкса, Байрон вряд ли мог винить женщину за это. К ее чести, она всегда была благодарна оленю за помощь в уходе за ребенком и честно старалась не таращиться на него, хотя Байрон чувствовал ее затянувшееся беспокойство. Заметив, что она смотрит на него за обеденным столом, Байрон предположил, что, возможно, все дело в сломанном роге. Пока Мария краснела и извинялась, Энн поспешила заметить, что выглядит олень сейчас достаточно впечатляюще. По ее словам, единственный рог Байрона напоминал ей о мужчинах, которые носят шляпы, заломив на одно ухо, и оленю сравнение очень понравилось.

И все же под следами свежих ран, полученных во время испытаний, Байрон обнаруживал все признаки того, что Мария была хорошим человеком. Когда он сообщил, что на корабле есть маленький клавесин, она так обрадовалась, что отбросила все свои предостережения и обняла его. Этот момент показался ему неловким, но вполне приятным.