Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

До сей минуты Сенлин не был уверен, правильно ли Сфинкс оценивает Люка Марата. Да, этот человек был оппортунистом. Да, он был хулиганом, который без всяких угрызений совести делал вид, что занимается благотворительностью, в то время как создавал и вооружал банду. И конечно же, он был задирой, который любил управлять мыслями людей и использовал подростковую тактику, вроде каракулей в книгах, чтобы проиллюстрировать идиотские идеалы. И хотя его поведение было предосудительным и глупым, Сенлин сомневался, что оно влечет за собой такую опасность, на которую намекала хозяйка Башни. Марат, как ему казалось, не представлял угрозы ни для кого, кроме ходов, которых угораздило попасть под его чары или встать у него на пути.

Теперь Сенлин понял, что Марат был гораздо хуже. Он был честолюбивым тираном, человеком, активно создающим новую реальность, в которой невежество обретало святость, а его консолидированные знания – божественность. Доказательством тому служили его поступки. Марат фетишизировал уничтожение книг и всего, что в них содержалось, а затем воровал учебники из библиотек, когда этого потребовали его замыслы. Марат рассказывал, как они все порабощены механизмами Башни, и в это же время строил собственный чудовищный движитель. Марат на самом деле не хотел возвращаться в романтизированное прошлое, когда маленькие племена жили, довольствуясь простыми щедротами земли, не беспокоясь о пороках цивилизации или неуверенности, приходящей одновременно с образованием, открытиями и прогрессом. Он творил новую разновидность варварства, намеревался лишить людей их интеллектуальных ресурсов – а затем представить себя единственным надежным, здравомыслящим и праведным источником мудрости. Он не собирался разрушить Башню, он хотел стать ею!

Но Сенлин знал, что, хотя у тиранов было много сильных сторон, их слабость, как правило, одинакова. Они были слишком доверчивы. Для тиранов не существовало ни господствующих фактов, ни универсальных систем исследования, ни очевидных истин. Поскольку они предпочитали собственные измышления здравому смыслу, собственные догмы – дискурсу, то главными средствами, которыми тиран мог воспользоваться для проверки честности и верности другого человека, были клятвы и интуиция. И поскольку у тиранов не оставалось иного выбора, кроме как обучать всех вокруг именно тому, что они хотели услышать, им было легко потворствовать и легко обманывать.

По крайней мере, на это надеялся Сенлин.

Люк Марат сидел, выпрямившись, в инвалидном кресле на солнечном краю дыры. Свита из ходов – каждый был ростом с Джона – окружала его, настороженно и подозрительно глядя на приближающихся незнакомцев. Марат повернулся лицом к утру и не обернулся даже после того, как стражница Сенлина объявила об их прибытии. Предводитель ходов, казалось, не хотел отрываться от созерцания неба. Когда Сенлин выглянул наружу, он увидел вдалеке дымящийся воздушный корабль. Нить дыма быстро превратилась в толстую черную ленту, когда загорелись оболочки. Судно начало вращаться и падать. С такого расстояния спуск казался неторопливым, даже безмятежным. Когда воздушный корабль разбился в пустыне, он поднял лишь слабое облачко пыли.

– А я все думал, можно ли сбить военный корабль с помощью всего лишь одного хода и простого саботажа, – сказал Марат, обращаясь к бесплодному голубому небу. – Я думал, хватит ли чего-то столь маленького, как воля одного мальчика, чтобы сломить оборону, дисциплину и огневую мощь старого военного корабля? Впрочем, что может быть древнее инстинктивной борьбы за свободу? Даже молодые это чувствуют. Даже нерожденные.

Только тогда Марат повернулся к ним лицом. Его позолоченные ноги были обнажены. Плетеное кресло с несмазанными колесиками казалось слишком скромным троном для такого великолепия. Его коленные чашечки сияли, как огни сцены. Легкая блаженная улыбка появилась на красивом лице и засияла еще ярче, когда он увидел Сенлина с веревкой на шее.

– Ах! Капитан Мадд! – сказал Марат, и его кресло заскрипело, когда он подкатился немного ближе. – Или лучше сказать, Томас Сенлин? Или, может быть, Сирил Пинфилд?

Зная, что у него будет только один шанс выступить безупречно, Сенлин изо всех сил постарался казаться скромным.

– Я предпочитаю ходдера Тома.

– Не может быть! Но все же эти прежние жизни до сих пор липнут к тебе, как смола, не так ли? – Марат отвернулся, продолжая коситься на собеседника, и сказал что-то на ходском охраннику, который держал поводок Сенлина.

Юноша приблизился к железному ушку, вбитому в камень. К кольцу уже была привязана туго натянутая веревка. Стражник рубил ее мечом до тех пор, пока джут не истерся и не лопнул; освобожденный канат умчался прочь с быстротой якорной цепи. Убрав остатки старой веревки, стражник закрепил конец привязи Сенлина на столбе.

Мрачная мысль промелькнула в голове Сенлина: «Значит, Голл был прав. Все-таки дело закончится виселицей».

– А вы те двое, что поймали беглеца, да? – сказал Марат, переводя взгляд с Финна Голла на Джона Тарру; оба они в солнечном свете казались такими испуганными, что кожа сделалась пепельно-серой. – Как прошел путь наверх?

Властная версия гостеприимства, которую Сенлин наблюдал в Золотом зоопарке, по-видимому, все еще была очень важной частью спектакля лидера фанатиков.

– Хорошо, хорошо, спасибо, – сказал Тарру и добавил, пренебрежительно махнув рукой: – Впрочем, мы наткнулись на кота-трубочиста.

– Да, я вижу, что так и было. – Марат указал на рубцы на груди Сенлина. – Обычно эти отметины встречаются только на мертвых. Как же вы выжили? – Тарру ответил на ходском, и Марат сморщил лоб от удовольствия. – Да, конечно. Так и должно быть, ходдер Джон. Ходы умирают в одиночестве, но процветают как единое целое. Тогда, я полагаю, вы готовы получить награду?

– О, я уже получил ее. – Джон склонил голову. – Моя награда была дана мне Содиком в виде второго шанса доказать свою верность делу.

– Воистину, – сказал Марат, выразительно изогнув брови в сторону Голла. – Но ты, ходдер Финн, конечно же, не откажешься от оплаты своего труда! После всего, что ты пережил, сотня мин избавила бы тебя от страданий, не говоря уже о том, чтобы на толику уменьшить твои долги.

Сенлин затаил дыхание, гадая, что скажет его озлобленный спутник.

Финн Голл откашлялся:

– Честно говоря, награда, которая мне и впрямь нужна, – это увидеть, как Томаса Сенлина повесят и как его глаза вылезут из орбит. – Тяжесть веревки на шее Сенлина удвоилась. Голл продолжил: – Несколько месяцев назад меня загнали в лагерь фанатиков разъяренные должники, которые обвинили в своей несостоятельности мое несчастье. Это было нечестно, учитывая, что я всегда платил по долгам до того, как встретил этого человека, и он решил разрушить мою жизнь. – Голл сплюнул на землю у ног Сенлина. – Когда я присоединился к вашему делу, я сделал все возможное, чтобы забыть свое прошлое – стереть его слово за словом, как учил меня ходдер Содик. Мне нравится думать, что я делал успехи на этом фронте. Но потом я услышал, что ты предлагаешь награду за старину Тома, и это распалило мой гнев. Мне никогда не нужны были деньги, я лишь хотел посмотреть, как его вздернут. – Финн Голл указал на Сенлина, который выглядел так, словно у него что-то застряло в горле. – Взгляните-ка на его физиономию! И ведь он все знает. Я ему все откровенно рассказал. Я сам пригрозил убить его и избавить тебя от лишних хлопот. Я держал пистолет в руках, а его – на прицеле. Я чувствовал, как мой палец жмет на спусковой крючок. – Финн Голл подчеркивал каждое слово ударом кулака.