Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

– «Пары»? «Милашка»? – Волета сжала кулаки. – Да кем он себя возомнил…

Ксения схватила Волету за плечи и запрыгала вверх-вниз:

– О, у вас будут дети с фиолетовыми глазами!

– Прекрати! – резко сказала Волета и, увидев обиду в глазах Ксении, быстро добавила уже более добрым шепотом: – Я не хочу показаться чересчур самонадеянной.

На припудренном лице ее компаньонки появилось понимающее выражение. Ксения улыбнулась:

– Я все понимаю. Ну разве ты не умница? Ты хочешь поиграть в скромницу. Я знаю толк в скромности. Я – королева скромности. Я много раз играла в скромницу.

Волета хотела сказать Ксении, чтобы она перестала повторяться, но сдержалась.

– Неужели? И как ты это делаешь?

– Ну, я вот так засовываю палец в рот, кладу руку на грудь и широко открываю глаза, а мальчишки падают ниц и творят всякие глупости, пытаясь произвести на меня впечатление.

Волета вдруг поняла, что ее компаньонка – ненасытная любительница флирта.

– Ты несомненно знаток этого дела, Ксения. И мне еще многому предстоит научиться. – Волета взяла Ксению под руку, изо всех сил стараясь казаться приветливой и дружелюбной. Толпа сместилась вперед, и они немного продвинулись. Внутри холла играл оркестр, и музыка звучала все громче. Волета немного оживилась. – О, вы только послушайте! Музыка! Я обожаю музыку. Это моя самая любимая вещь в мире.

– Моя любимая вещь – шоколадный эклер, обмакнутый в розовое шампанское, – сказала Ксения.

– Ну они тоже хороши. Я очень много слышала об этой пианистке, которую называют Сиреной. Ты про нее что-нибудь знаешь?

– Знаю ли я что-нибудь о ней? – усмехнулась Ксения. – Она всего лишь самая замечательная певица в мире! И у нее самая безукоризненная история. Она заблудилась в Купальнях, и ее спас герцог. У них случился бурный роман, на глазах у всех. Ее восхождение к славе было стремительным, как метеорит!

– Метеориты падают вниз, миледи, – вмешалась Энн.

– Да, я перепутала. – Ксения щелкнула пальцами. – Сталактит!

– Все еще нет, – сказала Энн и поспешила продолжить, прежде чем Ксения произнесла еще хоть слово. – Я уверена, что вы обе можете найти более интересных и полезных партнеров для танцев, чем принц Франциск. Не слишком ли дурная у него слава? Он не пропускает ни одной юбки, ведь так?

– О Энн, не говори глупостей! Если принцу Франциску понравится моя юбка, я лишь обрадуюсь. Нет, он не идеален, но я уверена, что, если бы он нашел подходящую женщину, которая любила бы его и обожала, все его недостатки сошли бы на нет. Даже от золотого поезда остается немного сажи!

Они добрались до нижней ступеньки, чей край был резным, как на раковине моллюска. Над ними, сквозь ряды юбок, шлейфов платьев и нетерпеливых дам, можно было увидеть швейцаров, проверяющих приглашения: их руки в перчатках мелькали от конверта к конверту. Внутри теплый баритон герольда возвестил о новейшей гостье. Волета вздрогнула в предвкушении.

– А она будет здесь сегодня вечером, Сирена? Мы можем с ней встретиться?

– Я так не думаю, – сказала леди Ксения. – Она больше не приходит на такие вечеринки. Она теперь слишком знаменита, ее задавит толпа. На самом деле после своего возвращения в город в прошлом месяце она больше похожа на призрака. Она удивила всех, появившись на Торжестве июльских огней несколько дней назад, но это было неожиданно. Лучший шанс увидеть ее – на сцене. Я уверена, что мы могли бы купить билеты на ее выступление. У папеньки никогда не было проблем с покупкой билетов на концерты.

Волета скрыла разочарование за улыбкой.

– Мне бы этого хотелось. Пожалуйста, спроси его. Просто замечательно иметь таких близких друзей.

– Да, тебе повезло! – Ксения просияла.

– Но это, должно быть, ужасно – быть такой знаменитой, что ты даже не можешь больше ходить на балы. Интересно, выходит ли вообще Сирена в свет, – размышляла вслух Волета.

– О, она, наверное, все еще ходит на маленькие вечеринки на крышах. К сожалению, меня туда не приглашают.

– Но ты же леди! – сказала Волета с удивительно невозмутимым лицом.

– Да, но мы стоим в толпе леди! – воскликнула Ксения, протягивая швейцару приглашение. – И цена им – пучок за пятачок. Для такого надо быть герцогиней или принцессой.

Герольд взял визитку Ксении и объявил о ее прибытии.

Пока Ксения входила, Волета ущипнула себя за подбородок и задумчиво нахмурилась. Ирен наклонилась и прошептала ей на ухо:

– Ты ведь собираешься подружиться с принцем, не так ли?

Волета подняла голову и улыбнулась прозорливости Ирен.

– Ну ты же слышала, что сказала леди. Он – золотой поезд.

– Он весь в саже, – сказала Ирен. – Он мерзавец.

– Я в этом не сомневаюсь, но у нас есть два дня, чтобы поговорить наедине с призраком, который появляется только на сцене перед сотнями людей. Если у тебя есть идея получше, я вся внимание.

Волета вручила приглашение швейцару в тот же самый миг, когда Ирен сказала во всеуслышание:

– Если он тебя хоть пальцем тронет, я убью его.

Швейцар вытаращил глаза от испуга. Он посмотрел на конверт, замерший между ним и леди. Его обтянутые перчаткой костяшки касались кончика ее пальца.

Волета похлопала его по плечу:

– Все в порядке – она имела в виду герольда.

Принц Франциск Ле Мезурье стоял рядом с упокоившимся светилом, которое вблизи было гораздо больше, чем казалось на покрытом глазурью небе. От кончика до кончика волнистые лучи медной звезды тянулись почти на двадцать футов. Оно висело на железных рельсах, погасшее и тихое, и выражение его нарисованного лица, которое должно было означать восторг, в тени больше походило на беспокойство.

Принц протянул свой бокал с вином и постучал по острию луча:

– Твое здоровье!

Реджи Уайкот, толстый эрл с лицом, напоминающим овсяную кашу, а также самый надежный друг принца, рассмеялся шутке. Впрочем, эрл Энбридж смеялся надо всем подряд. Он, похоже, верил, что если будет смеяться часто и сильно, то люди подумают, будто у него есть чувство юмора. Но Франциск знал и другое: Реджи был противоположностью остроумца, страдал дефицитом комедийного таланта, а его чувство юмора едва теплилось. Франциску нравилось держать его рядом не из-за заслуг, а ради лестного контраста: недостатки Реджи подчеркивали достоинства принца.

Вечеринка начиналась ужасно. Франциск наблюдал за переполненным бальным залом и всеми его гостями со смутным отвращением. Они пронзительно кричали, как гуси в каньоне. Они принесли с собой облако одеколона и духов, которые плохо маскировали вонь их тревоги. Никому из них здесь не место. Никто из них не заслужил этого вечера, и все они в глубине души это знали. Конечно, он не виноват, что котильон ужасен. Он наполнил зал вином, музыкой и толпой гостеприимных девушек, которые ходили с подносами, полными изысканных закусок и экзотических сигарилл. Он нанял профессиональных танцоров, чтобы они занимали площадку и она никогда не казалась пустой, но стоило предвидеть, что большинству гостей приятнее критиковать танцующих, чем вальсировать самим.