Джастин Колл - Мастер печали [litres]

Аннев молча смотрел ему вслед. Он не хотел винить друга за то, что тот так быстро сдался, что не стал перечить Тосану и требовать титула для всех троих… И все же винил. Сначала Терин предал его, украв те медальоны, а теперь… То, что произошло теперь, много, много хуже. Ему было горько и обидно, он злился, и с каждой секундой гнев его распалялся все больше.

– Жаль, что ты больше не будешь посещать уроки, Титус. – Древний Бенифью обнял своей волосатой рукой круглые плечики Титуса. – Однако сдается мне, твоя новая служба понравится тебе куда как больше. – Он посмотрел на Аннева, но, очевидно, решил воздержаться от каких-либо предположений в его адрес. – Пойдем, мой мальчик. Через несколько часов остальные приведут себя в порядок и примутся за свои новые обязанности, а пока время у нас есть. Проводи меня до кухни, и там перекусим, а я тем временем расскажу тебе историю о том, как Брон Глоир в одиночку одолел пять тысяч врагов в степях Спеур Дун.

Титус отдал свой жезл Эдре и направился вместе с Бенифью к выходу. Проходя мимо Аннева, малыш робко улыбнулся.

– Зато нам не придется расставаться, правда же?

У Аннева перехватило горло. Он уставился в пол, понятия не имея, что ему с собой делать, а когда снова поднял голову, увидел, что Кьяра и Тосан о чем-то горячо спорят. Тонья, Фэйт и Маюн уже куда-то исчезли – и слава богам. После всего, что случилось, он бы скорее сквозь землю провалился, чем взглянул на Маюн. Более того – в глубине души он даже надеялся, что вообще никогда ее не увидит. Одним унижением меньше.

– Так и быть, – донеслось до него рычание Тосана, после чего госпожа Кьяра направилась к двери вместе с мастерами.

Как только женщина ушла, Тосан принялся вполголоса беседовать с древними.

Анневу же оставалось лишь неуклюже переминаться с ноги на ногу. Он чувствовал себя брошенным и никому не нужным, но идти было некуда. Он был вымотан усталостью, обидой и злостью. Растерянно глядя по сторонам, он начал бочком продвигаться к двери. Что теперь делать? Вернуться в часовню, стать священником и так и умереть, не покидая ее стен? Или теперь он должен веки вечные дневать и ночевать в Академии, жить, есть и спать только в компании стюардов? Это уже не имело значения. Вот бы просто забыть этот день, забыть все свои надежды и мечты – и исчезнуть из памяти людей, навсегда…

– Служитель Айнневог.

Аннев, ссутулившись, застыл на пороге. Древние Майкен, Денитал и Пеодар друг за другом вышли из комнаты, даже не удостоив мальчика взглядом. Древние Джерик и Дорстал, напротив, посмотрели на него слишком выразительно – и лучше бы они этого не делали. Аннев почувствовал себя полным ничтожеством.

Когда наконец они остались вдвоем, Тосан снова заговорил:

– Служитель Айнневог, жду вас в своем кабинете через тридцать минут.

«Это еще зачем? У меня ведь и отобрать-то больше нечего», – горько усмехнулся про себя Аннев.

– Да, старейший Тосан.

Древний окинул Аннева с ног до головы внимательным взглядом, потом закрыл глаза и потер виски.

– Но сначала идите к мастеру Сейджу, пусть даст вам что-нибудь поесть, а после попросите у управляющего Брайана сухую пару сапог.

Тосан вздохнул, как будто на плечах у него лежало какое-то тяжелое, невидимое глазу бремя.

– Раньше приходить не нужно, – добавил он. – Но и опоздания я не прощу.

И вышел из комнаты.

Аннев в одиночестве брел по длинным каменным коридорам. На кухне, по счастью, он уже не застал ни древнего Бенифью, ни Титуса. Управившись с порцией хлеба и супа, которую выделил ему упитанный стюард здорового питания, Аннев поспешил к мастеру Брайану.

Пока он ел и переобувался, в голове его крутилась одна и та же мысль: он вот-вот станет стюардом, и какую бы еще кару Тосан для него ни придумал, она будет совершенно ничтожна по сравнению с победным гоготом Фина и потерей Маюн… так с какой стати древний его вызвал? Ради подробного рассказа о его новых обязанностях? К этому Аннев был совершенно не готов. Ему требовалось время на то, чтобы предаться своей скорби, вспомнить каждый шаг и понять, где он совершил ошибку. Его переполняли злость и горечь разочарования, на душе было мерзко.

Ну почему, почему Тосан так цепляется за правила Академии? Он ведь запросто мог дать титул всем троим! Аннев был взбешен. Пусть только древний его заденет – уж он-то все ему выскажет!

Вот только… Тосан ведь его об этом предупреждал. Он весьма недвусмысленно приказал двигаться вперед и не отвлекаться на помощь другим. Но Аннев ослушался – и теперь приходилось признать, что злится он не только на Тосана, но и на себя самого: каким же надо быть глупцом, чтобы поверить, будто сможешь изменить решение старейшего из древних!

«Нужно было хватать жезлы, пока был такой шанс!»

Он вдруг понял, что злится и на Содара тоже: это из-за влияния старика он так по-идиотски себя повел! Однако ему тут же стало стыдно за то, что он пытается найти виноватых, и он снова предался самобичеванию.

«Если бы я поднял третий жезл, то аватаром сейчас был бы я, и все бы вокруг переменилось».

Терин бы провалил Испытание, но Аннев чувствовал, что достоин титула куда больше, чем его друг, и, в отличие от того, ему было что терять… так зачем же он поставил на карту свое будущее, зачем позволил себе, глупому, понадеяться, что Тосан примет его правила? Интересно, а если бы он все-таки предал Титуса с Терином – ему сейчас было бы так же паршиво? Ответа на этот вопрос он уже никогда не узнает, и все же счастье быть с Маюн наверняка затмило бы горе от потери друзей.

Ровно через тридцать минут Аннев остановился у знакомой дубовой двери. Дверь распахнулась, какой-то человек в темно-красной мантии шагнул в коридор и тут же налетел на Аннева.

– Прошу прощения, мастер Карбад.

Мастер расчетов потер ушибленный нос и прищурился, глядя на Аннева. В виски мастера уже закралась седина. В одной руке он держал толстый журнал, в другой – чернильницу. Ему потребовалась пара секунд, чтобы понять, кто перед ним.

– А, Айнневог. – Он махнул рукой назад. – Старейший Тосан вас ждет.

Аннев поклонился и шагнул в кабинет. Закрыв за собой дверь, он прошел вперед, и его ноги тут же утонули в толстом, мягком ворсе ковра. Стены были увешаны гобеленами, единственный книжный шкаф доверху заполняли книги. На массивном дубовом столе, стоявшем посередине комнаты, лежала гора свитков, а за ним, откинувшись на спинку покрытого шкурой кресла, сидел Тосан. Однако внимание Аннева было приковано не к убранству комнаты и даже не к древнему: как всегда, этой чести удостоилось гигантское витражное окно на западной стене кабинета.

Из обычных осколков цветного стекла художник создал поражающую воображение картину. В правом верхнем углу – муж, поднявший к небесам посох; глаза его сверкают подобно молниям, струящимся из грозовых туч. В левом нижнем – Кеос, Бог крови и кости, в центре орды кеокумов, которых автор изобразил как великанов в доспехах, черных драконов и крылатых человечков с горящими глазами. В золотой руке бога зажат пламенеющий молот. Его противник готов к битве – с конца его серебряного посоха срывается бело-голубая вспышка, а в лице его – сияние света Одара. Так создатель увековечил свое представление о Возгарской битве.