Владимир Привалов - Новые соседи

— Что в письме? — коротко спросил правитель.

— Рокону или Гимтару , — прикрыв глаза, по памяти прочел Мерех. — Декурион в огне! Я убежал от них и свободен! Твои руки развязаны. Олтер.

Воины негромко зашумели за спиной. Рокон задумался, хмурясь своим мыслям и кивая.

— Письмо повезли Гимтару, к Паграбе? — уточнил дан.

— Так, — кивнул Мерех. — Ойкон из Ойдетты повез.

— Добрые вести, — слабая улыбка скользнула по губам дана. — Рассказывай, как имперцы взяли вход в долину. И где сейчас стоят…

Мерех продолжил рассказ. Он говорил и говорил, покачиваясь в седле, и не заметил, как приблизился вечер, а они оказались на Коленях Матери. Дохнуло тухлой водой из горячих источников. Мальчик огляделся — и не сразу признал заповедный луг, заставленный высокими грудами длинных бревен, перегороженный плетнями и навесами, засыпанный корой и щепками.

Спешились. Вслед за даном Мерех с замиранием сердца прошел сквозь запретную границу и оказался под сводами священного Лона Матери. В огромной пещере туда-сюда сновали люди, чадили факела и горели очаги. У дальней стены возвышались поставленные друг на друга большущие корзины с плотными крышками.

«Соль — дар Матери Предков», — догадался Мерех.

— Говоришь, имперцы перемкнули Долину, подмяли Архогу и дальше не суются? — переспросил Рокон, присаживаясь на грубо сколоченную скамью и вытягивая ноги. Ближники сели рядом.

Мерех кивнул.

— По ноздрям-то мы им насовали, — заметил копейщик Колид, по-прежнему с неодобрением поглядывая на внука старейшины. — Теперича могут и дернуться…

— Могут, — не стал спорить дан, крутя в руках кинжал. — Но не станут. Им соль нужна: за ней пришли. И быстро же прознали…

— Архоге может не поздоровиться, — гнул свое упрямый копейщик.

От этих слов Мерех вжался в стену. Колени ослабли.

— Может, — согласился задумчивый Рокон.

Крента трясло от ярости и бешенства. Ушлые арзратцы, хорошо знающие норов командира, растворились среди войска по якобы неотложным делам, наводя порядок и выясняя потери.

Рядом с командующим мялись вестовые.

— Назад, — нехотя процедил Грис.

— Что, светлейший? — переспросил молоденький розовощекий парень, хлопая ресницами.

— Назад я сказал, назад!! — заорал Крент и ударил кулаком, разбив красавчику губы в кровь. — Назад я сказал, назад!! — Крент ударил еще два раза по ненавистной смазливой роже, пока придурок не упал.

Не помня себя, Крент протиснулся сквозь войско. Ненавистные горцы улюлюкали сверху, тряся голыми задами. Грис сплюнул: разбирать завал под угрозой нового камнепада походило на самоубийство.

Горяча коня, он вырвался на свободную тропу и арзратцы тотчас оказались рядом. Вызнали, подлецы, что Крент уже немного спустил пар.

— Куда? — крикнул Зомир. — В Архогу?

— Туда, — кивнул командующий, облизывая кровь со сбитой костяшки.

— Дорожников бы кликнуть…

— Кликни, — процедил Крент.

Много говорить он не хотел, боялся расплескать переполнявшую его ненависть.

В мирную Архогу они влетели смерчем. Крент торопился к площади, — а дорожники врывались в попутные дворы и вскоре оттуда раздавались крики помощи. Дорожники были злы на местных: немаленький отряд Дорожной стражи по осени пропал в этих горах. Теперь их злость нашла выход.

С воротами во двор старейшины пришлось повозиться: прочное дерево, окованное полосами, держалось крепко. Зомира с пятеркой воинов закинули через тын. Раздался звон железа… Крент нетерпеливо взмахнул рукой. Через забор перемахнула еще пятерка и вскоре створки распахнулись. Из раскрытой двери на крыльцо Зомир выволакивал за бороду толстого старика-старейшину. Голова старика разбита, по лбу размазана кровь.

— Малька зарезал, хрыч старый, — арзратец бросил старика под копыта коня и пнул тучное тело. — А сынка его… того… пришлось упокоить. Больно горяч: двоих топором зарубил, урод.

— Нарочно мне байстрючонка своего подсунул? — прорычал Крент, прыгая на старика с седла. Он заехал толстяку сапогом по разбитой башке и тот завалился набок. Рыжий Грис выхватил кинжал и придавил старосту коленом. — Нарочно меня в засаду отправил, хер ишачий?

Старик сипел зло, зыркая из-под кустистых бровей и молчал. Губы Мадра оставались плотно сжатыми. Крент задыхался… Он выколол старому козлу сначала один глаз, потом другой, но тот так и не произнес ни слова.

— Пусть смеется железо!! — брызгая слюной, заорал Крент и ловко располосовал упрямцу щеки, рисуя кровавую улыбку. Тяжело дыша, командующий поднялся, пнул окровавленную тушу и велел. — На ворота его. И сынка рядом.

Оглядев сгрудившихся арзратцев, Крент заорал:

— Восславим Пагота! Взрежем улыбки!! Всех в этой сраной деревне на столбы!!! Пусть смеется железо!!!!

— Пусть смеется железо!!! — грянули арзратцы.

Постовые-караульные на мосту с тревогой прислушивались к вою, крику и хохоту, поднявшемуся над Архогой. С околицы в поле выбежали три девичьих фигурки. Не разбирая дороги, они кинулись прочь из села и неслись к посту. Стражники подобрались. Но следом показались горбоносые арзратцы, свистнули дротиками, и гибкие горянки повалились ничком. Громко смеясь и переговариваясь по-своему, арзратцы взмахнули ножами и потащили безжизненные тела обратно в Архогу.

— Славят Пагота, — заметил один из стражей.

— Ох уж эти арзратцы… Вроде и наши, имперские… А дикари дикарями, право слово!..

— Говори уж… Смотри, как дорожные-то лютуют. Не отстают…

— Слышал, ихний отряд… немаленький отряд… посекли тут по осени… Они и так чужаков не жалуют, а местных горцев после того случая — так совсем.

— А ну! — раздался голос старшего. — Не спать! Копья подобрать, десятникам выдвинуться. Лучникам изготовиться.

Стражники торопливо перестраивались, поворачиваясь спиной к шумной Архоге. Вдалеке из перелеска показалась группа всадников.

— Наши, — охнул кто-то, вмиг опознав тяжелые армейские плащи.

— Ох и наяривают…

Нахлестывая коней, всадники неслись вперед. Вдруг за ними следом, рассыпавшись по полю, вырвалась погоня. Горцы в высоких шапках и бурках громко кричали, а выхваченные из ножен мечи блестели в заходящем солнце.

— Ить, полсотни козопасов, не меньше, — опасливо заметил кто-то.

— Дуй в село, — распорядился старший. — Живей. Пусть подмогнут.

За спинами постовых послышался удаляющийся перестук копыт.

— Рогатки оттащить, наших пропустить… Лучникам по горцам стрелять без команды… Своих не зацепите!

— А точно свои-то? — чуть слышно проворчал тот же боязливый голос. Но старший услышал и заорал.

— Плетей захотели? Шевелитесь, ослиные задницы! Глаза повылазило? Это же порубежный тысячник, Фракс Хмутр!