Дженн Лайонс - Погибель королей [litres]

Вдруг я услышал какое-то жужжание.

В просвете между деревьями показался один из змеелюдов. В руке он держал длинную черную металлическую цепь с грузом на конце и размахивал ею все быстрее и быстрее.

– Проклятье, – зарычал я и протянул руку к ползучему побегу.

Клянусь, когда этот ублюдок отпустил цепь, на его лице появилась ухмылка.

Я качнулся в сторону, и цепь пролетела мимо, но моя радость от победы была недолгой. Он целился не в меня, а в ветку, на которой я сидел. Металл разрезал ее, и она с треском сломалась. Я повис на побеге. Побег оборвался.

Спасибо, Таджа.

Я упал на землю. Одна из ящериц-гончих тут же поставила лапу мне на грудь, приблизила морду почти к самому моему носу и неодобрительно защелкала. Появились еще несколько змеелюдов. Они направили на меня свои копья и зашипели.

Я медленно выдохнул.

Первый змеелюд, тот, который бросил цепь, что-то резко прошипел на том же языке, на котором говорила Хамезра. Все, кроме одной огромной ящерицы, попятились. Затем он сказал что-то еще, и ответом ему стало шипение и смех. Я услышал смех людей и закрутил головой, чтобы осмотреться. Ящерица снова зашипела.

– Сзар говорит, что отзовет своего дрейка, если ты не будешь вести себя, как обезьяна, – сказал женский голос. Змеелюды расступились, и ко мне подошла какая-то женщина.

Это была не ванэ, а человек, и цвет ее кожи был не темно-оливковым, как у куурцев, и не черным, как у жериасцев, а чем-то средним. Ее черные волосы были собраны в длинные косички, а в их узлы вплетены медные кольца, черепа и розы. На ней был туго зашнурованный жилет, сшитый из кусочков кожи, набедренная повязка и высокие сапоги. Под жилетом виднелась коричнево-зеленая сетчатая сорочка, которая наверняка служила отличным камуфляжем в джунглях. Под сеткой я заметил кружевные очертания черных татуировок. За поясом у женщины было два кинжала, меч с кривым лезвием и цепь – такая же, как у змеелюда, только поменьше.

Кроме того, она вела себя очень вызывающе.

– Ну что, будешь играть по правилам? – Женщина наклонила голову и посмотрела на меня так, что я вспомнил про охотничьих ящериц.

– А у меня есть выбор?

– Конечно. Я могу привести тебя к Матери в цепях. – Она похлопала по своему поясу. – Некоторым мужчинам это нравится.

– Я не из их числа. – Я посмотрел на нее, и что-то в ней показалось мне знакомым.

– Я тоже так думаю. Хотя ты выглядишь весьма соблазнительно, когда из одежды на тебе одни кандалы.

Я широко раскрыл глаза.

– Ты была в Кишна-Фарриге с Хамезрой и Тераэтом.

– Верно. – Она улыбнулась. – Я Калиндра. Мать попросила меня приглядеть за тобой. Ей показалось, что ты можешь выкинуть какую-нибудь глупость, когда увидишь «Маэванос».

– «Маэ… – Я умолк. – «Маэванос» – это непристойный танец, а не человеческое жертвоприношение [60] Я должен признать, что тоже считал его непристойным танцем. Теперь понятно, почему жрец Таэны в ярости вышел из комнаты, когда мы смотрели «Маэванос» на Празднике зимы два года назад. Кто-то должен сообщить об этом Гильдии Гуляк. .

Она фыркнула и сделала знак рукой. Двое змеелюдов поставили меня на ноги.

– Только куурцы способны превратить один из священных ритуалов Таэны в забаву для бархатного дома. – Она свирепо уставилась на меня. – Это самый осмысленный способ показать Госпоже нашу веру, вымолить у нее прощение, просить, чтобы она благословила нас в ее собственных владениях – там, где ее власть абсолютна и нет места притворству. Если просящий в самом деле раскаивается, она возвращает его – очистившегося от грехов.

– А если он не раскаивается?

– Тогда он умирает.

– Какая жалость. Тераэт уже начал мне нравиться.

– Правда?

– Нет, конечно. Он – осел.

Калиндра улыбнулась.

– Мне передать ему твои слова, когда он вернется?

– Как хочешь.

Змеелюды, похоже, решили, что ситуация улажена, и скрылись в джунглях вместе со своими ручными ящерицами. Самый большой из них перед уходом прошипел что-то Калиндре. Я предположил, что он спрячется где-то неподалеку – на всякий случай.

– Что он сказал? – спросил я.

– Он сказал: «Будь осторожна. Эта обезьяна выглядит безобидной, но она очень шустрая». Кажется, Сзару ты понравился.

– Я всем нравлюсь, спроси хоть у Релоса Вара. – Оглядываясь по сторонам, я потер ладонями руки. – Я – пленник?

Она посмотрела на меня, наклонив голову.

– Ты на тропическом острове, в тысяче миль от ближайшей деревни. Хорошо ли ты плаваешь?

– Значит, пленник.

Калиндра пожала плечами.

– Как скажешь. Я не могу изменить местную географию, просто чтобы порадовать тебя. Мне тоже было бы нелегко уехать отсюда. То, что защищает нас, иногда еще и ограничивает нашу свободу.

– Мне это не нравится.

– А, ну тогда ладно, это все меняет, – Калиндра закатила глаза. – Постой… Нет, это ничего не меняет.

– Значит, я не должен жаловаться?

– Это ты сказал, не я. – В ее глазах была смешинка, и я вдруг понял, что не могу больше сердиться на нее. – Давай погуляем. У нас есть время на объяснения, пока Тераэт не вернулся с того света.

Кто-то застучал в дверь.

– Будь оно все проклято! Уходи! – крикнула Ола.

– Ола! Ола, выходи скорее! – донесся из-за двери громкий голос Мореи.

– Проклятье… – Ола выкатилась из постели и накинула на себя халат, не обращая внимания на протесты женщины, которую она при этом сдвинула с места. Она протопала к двери и распахнула ее. – В чем дело, девочка? Если это не важно, я…

В дверях стояла едва одетая Морея. По ее лицу текли слезы.

– Они… он… о, богиня, он…

– Успокойся, дитя. Успокойся. Что случилось?

– Кирин! – Морея дрожащей рукой указала на покои Олы. – Он исчез!

– Кирин? Куда подевался этот мальчишка?.. А, дьявол. Генерал… Если он… – Ола схватила Морею за руку и то ли втолкнула, то ли затащила рабыню в свои покои.

Ола решительно вошла в гостиную и остановилась, увидев свечи, перевернутую мебель и липкую, влажную, окровавленную массу, которая когда-то была человеком. Противоположная стена и занавеска из нефритовых бусин были залиты кровью. Здесь кого-то убили – недавно, и особо грязным способом. Ола сглотнула подступившую желчь. Это не Кирин. Это не мог быть Кирин. Но кто тогда?

– Морея, что произошло… – Она повернулась и получила удар в челюсть, который отбросил ее к шкафу.

Морея осмотрела свои костяшки пальцев.

– Ты снова опоздала. Ты всегда опаздываешь, Ола. Я так и не смогла простить тебя за это. А я старалась, поверь мне.

– Морея? – Ола вытерла кровь с лица и потрясенно уставилась на девушку.

– Не совсем. – Облик Мореи заструился перед глазами Олы, пока танцовщица не превратилась в прекрасную женщину с медово-золотистой кожей и длинными каштановыми волосами.