Дженн Лайонс - Погибель королей [litres]

Но фигуры у себя за спиной я не заметил. Кто-то крикнул, предупреждая меня, и я обернулся, но даже не успел выхватить меч из ножен. Да, он у меня был. Он бил меня по ноге, когда мы бежали через мост. Я неловко попытался достать его, когда один из нападавших сблизился со мной.

Сделать это я не смог.

Я успел поднять взгляд, посмотреть в глаза цвета вина, почувствовать ледяной холод меча, который перерезал мне горло.

Вспыхнул свет.

Я снова оказался на платформе. Через несколько секунд должны были появиться ванэ из Манола.

– Засада! – крикнул я и выхватил меч.

На этот раз я отбил меч воительницы в сторону, и она не смогла нанести мне смертельный удар. Я воспользовался тем, что она раскрылась, и неловко полоснул ее по животу. Она вскрикнула, но, тем не менее, сумела ударить меня кинжалом. Клинок рассек мою перчатку и ладонь. Огонь вспыхнул, пронесся по моей руке, а затем наступила тьма. Ее сменила вспышка света, и все началось сначала.

Я умер три раза, пытаясь справиться с этим убийцей, и еще пять, когда выбирался из засады. За каждым фатальным просчетом следовала яркая вспышка, и я появлялся снова – достаточно далеко от места смерти, и поэтому успевал сообразить, где я ошибся. Взмахнуть мечом в эту сторону, сделать шаг в другую, понять, что излишняя робость в одних обстоятельствах столь же плоха, как и чрезмерная спешка – в других.

Я учился, умирая, и каждая смерть продвигала меня вперед.

Затем мы пришли в движение; мы бежали, мы теснили врагов заклинаниями, стрелами и мечами. Мы забрались на платформу, висевшую между двумя огромными ветвями.

Перед нами стояло Дерево-Мать.

Я не понимал, что я вижу. Я не мог уместить это у себя в голове. Поначалу мне показалось, что перед нами огромная стена – стена, на которой построены веранды, изящные павильоны и дворцы с витражными окнами, сиявшими, словно драгоценные камни. Только когда я поднял взгляд, то смог оценить размах ветвей и зеленый бархат листьев вдали. Это было дерево, на котором уместился бы целый мир, где должна жить Галава, – если бы в мире был бы хоть один храм в ее честь. Оно казалось вечным и бессмертным. Это дерево существовало всегда и будет существовать вечно.

И мы, разумеется, пытались его поджечь.

Я сглотнул желчь, когда увидел костры, которые оставляют шрамы на коре дерева и уничтожают прекрасные здания. Перед нами появился металлический мост; он заменил тот, который противник перерезал в последней попытке защитить бастион.

Но нас ничто не могло остановить.

Я хотел о чем-то спросить. Я хотел что-то сказать. Можно ли отозвать войска? Кто здесь прав? Есть ли тут правые? Я почувствовал, что мои симпатии склоняются на сторону ванэ Манола – просто потому, что мне было больно видеть, как гибнет их родина. Я не знал, чем так Хаватц обидела короля ванэ Кирписа. Насколько я помнил рассказы Сурдье, она никогда не выступала на стороне Куура и не помогала Кандору. Она убила императора Куура, а не помогала ему.

Все это было неправильно.

Мои спутники подобных опасений не разделяли. Они рубили врагов направо и налево. Было еще несколько ярких вспышек, еще несколько историй началось заново, когда я не сумел отразить атаки. Я был уверен, что король ванэ, за которого я себя выдавал, проделал бы все это без труда. Сейчас я впервые осознал, как мало знаний о фехтовании я получил у Дарзина. Всю жизнь я прикасался к мечу только для того, чтобы его украсть, и полугода тренировок с Калиндрой и Сзаром не хватило, чтобы это исправить.

Мои телохранители распахнули тяжелые двери, на которых были вырезаны звери и хищные птицы, окружающие высокое дерево, – этот символ в объяснении не нуждался. Залы были пусты, но ванэ, которые, возможно, охраняли их, ушли защищать другую часть дворца. Нас никто не остановил.

Наконец мы добрались до зала, расположенного в глубине самого дерева. В его противоположной части ветви были подрезаны и изогнуты так, чтобы из них получилось кресло. На нем сидела спокойная и сосредоточенная женщина.

Ее кожа была настолько черной, что отдавала в синеву. Ее волосы казались темно-зеленым шелковым водопадом, они напомнили мне листья папоротника, если смотреть на них снизу. Ее глаза были зелеными и карими, но не только; в них отражались все окружавшие ее цвета. Ее платье из зеленого шелка и перьев выглядело так, будто соткано из сновидений.

– Хаватц, – сказал я. Имя сорвалось с моих губ настолько против моей воли, что на мгновение мне показалось, будто его назвал кто-то другой. О Хаватц слагали легенды, и повсюду, даже в Кууре, ее имя шептали с уважением и страхом. Она была стара, словно сам мир, она видела рождение каждого народа, бога-короля и чудовища.

Сурдье говорил, что когда королева Хаватц умерла, ее оплакивал весь мир [91] В каком-то смысле. В тот год из-за какого-то странного природного феномена значительную часть континента накрыла огромная, мощная буря. Действительно, можно утверждать, что буря была не природного происхождения и, следовательно, «мир плакал». .

Хаватц горделиво подняла голову. Она была настолько ослепительна, что на нее было почти больно смотреть.

– Может, покончим с этим, Териндел?

Я едва не задохнулся. Териндел, отец Тераэта? Это не то имя…

Господин Кролик издал булькающий звук; появился ванэ из Манола и перерезал ему горло.

Они приготовили для нас еще одну, последнюю засаду.

Я крикнул и замахнулся на убийцу, но он действовал стремительно. Приблизиться к нему означало подписать себе смертный приговор, но мне удалось отвлечь его, бросив в него нож, а один из моих телохранителей тем временем прикончил его с помощью заклинания. Появились новые ванэ из Манола; другие защитники дворца тоже жертвовали собой ради спасения своей королевы. Да, они гибли, но при этом стремились забрать с собой на тот свет как можно больше врагов.

Я бы не выжил. Я мог погибнуть более десяти раз. И хотя после каждой смерти я начинал снова, живой и здоровый, но я чувствовал себя так, словно нанес каждый удар и уклонился от каждой стрелы. Я устал. Нет, это слишком мягко сказано. Я был истощен.

Наконец в тронном зале остались только мы с Хаватц. За все это время она даже не пошевелилась.

– Сдавайся! – крикнул я. Это же правильно – предложить ей сдаться? Я точно знал, что Хаватц не умерла там. Пройдет еще несколько веков, прежде чем она испустит дух.

– Бедный маленький король, – насмешливо произнес мужской голос. – Представляю себе, как это горько – пройти такой путь, одержать столько побед и все равно проиграть.

Я заморгал. Изображение Хаватц дрогнуло, а затем раскололось, словно кто-то бросил камень в отражение на поверхности пруда. В данном случае камнем был ванэ из Манола. Он прошел сквозь призрак королевы и пошел вниз по ступенькам, направляясь ко мне.