Сара Гудман - Поцелуй сумрака [litres]

– Простите, что пришла без приглашения. Вообще-то я хотела поговорить с вами, а не с Лайлой.

Она наклонила голову, и из-под косынки выскользнула серебристая прядь. Этих далеко не рыжих волос было достаточно, чтобы усомниться в теории насчет мисс Мэйв и Мэри Мэйхью. Быть может, ее волосы потеряли цвет из-за крайне сильного стресса, как в случае Марии-Антуанетты перед казнью.

Я замешкалась, не зная, с чего начать.

– Мисс Мэйв, в юности у вас были рыжие волосы?

Ее смех прозвучал хрипло и немного нервно.

– Какой странный вопрос. Собственно говоря, да, хотя я не представляю, как ты догадалась. Кажется, они начали светлеть, когда я была примерно в твоем возрасте.

Она подняла садовые ножницы и, избегая моего взгляда, вернула внимание к плетущимся розам.

– Мне сказали, что это результат редкого заболевания, но я забыла его название, – она так сильно сжала ножницы, что костяшки ее пальцев побелели. – Нужно спросить дядю Рубена. Уверена, он помнит.

Я присмотрелась к ее профилю. Мне было легко представить ее своей ровесницей. В сущности, она выглядела намного моложе папы, хотя они должны быть примерно одного возраста. Почему она не пошла за ним, когда он ушел?

Мисс Мэйв пристально на меня посмотрела.

– Но ты же проделала такой путь не для того, чтобы спросить меня о волосах?

– Нет. На неделе я была в Ардженте и говорила с миссис Мэйхью. – Мисс Мэйв снова принялась обрезать розы. – Моя мама, Элизабет Саттер, жила там в молодые годы. Она дружила с дочерью Мэйхью, Мэри.

Ножницы замерли. Следующие слова мне пришлось выдавливать из себя силком.

– Миссис Мэйхью рассказала мне, что девятнадцать лет назад Мэри сбежала из дома. Во время снежной бури, – я проглотила комок в горле. – Потому что потеряла ребенка.

Мисс Мэйв просунула руку в зеленую листву и сорвала сухой коричневый лист.

– Я слышала эту историю. В маленьких городках любят скандалы.

– Все думают, что она замерзла насмерть в той буре. – Утреннее солнце выглянуло из-за плеча мисс Мэйв и окунуло ее лицо в тень. Я наклонилась, чтобы увидеть реакцию в ее светлых глазах, так похожих на глаза миссис Мэйхью. Меня переполняло сострадание. – Но я в этом не уверена.

Мисс Мэйв изобразила удивление, словно я маленькая ученица, сочинившая заумную сказку.

– Да ты что?

– Это стало для меня ужасным потрясением, но я узнала, что Мэри была возлюбленной моего отца. Мэтью Прюитта.

Мисс Мэйв резко втянула воздух, как будто его имя ранило ее в самое сердце.

– Поначалу я думала, что она сбежала к своему жениху. Но теперь у меня возникла другая идея. Мэри Ева действительно начала новую жизнь, но не со своим возлюбленным. И не так далеко от своего дома в Ардженте.

Мисс Мэйв застыла. На ее виске быстро пульсировала вена, выдавая хаос под внешним спокойствием. Я тихо добавила:

– Ваша мама скучает по вам, Мэри.

Я предполагала, что она впадет в ярость из-за того, что ее тайну раскрыли, или же растеряется, потому что я все не так поняла. Вместо этого ее плечи округлились, словно она хотела свернуться в комок и исчезнуть. Ее веки медленно опустились, и она заговорила, не открывая глаз:

– Я назвала ее Женевьева. Она была такой крохой… – мисс Мэйв подняла испачканные в грязи руки, чтобы показать размеры в воздухе, – и такой идеальной. Ее волосы были того же оттенка, что у Лайлы, точь-в-точь как у ее папочки.

Мне не хотелось видеть ее страдания, но я не могла отвернуться. По какой-то причине я чувствовала себя обязанной узреть отчаяние, от которого сбежал мой отец.

Мисс Мэйв опустилась коленями на свежевскопанную землю.

– Если бы я вынашивала ее дольше, она бы выжила. Но напряжение было слишком велико. Я ужасно боялась, что родители узнают… что весь город узнает о том, что мы сделали. – Ее речь набирала темп, слова сливались друг с другом. – Я пыталась сбежать, но не вышло. Мэтью вернулся домой и не отвечал на мои письма. Я молила его вернуться, но он вел себя так, будто меня никогда не существовало. Будто меня нет в живых.

Остатки ее тщательно собранной маски разбились. На ее лице отражалась удушающая безнадежность, которая и побудила Мэри уйти в бурю в ту ночь.

– Я обезумела из-за разлуки с ним. – Она посмотрела на меня с вопросом в глазах. – Ты бы пережила такое предательство? Если бы от тебя по-настоящему, полностью отреклись?

Я не могла произнести ни слова, одна мысль об этом лишила меня дара речи. Потерять родителей из-за смерти и безумия было жестоко. Я даже не представляла, насколько мне было бы больно, если бы они покинули меня по собственному выбору.

– Нет, – наконец прошептала я. – Я не могу себе этого представить.

Ее улыбка напоминала перевернутую косу – такая же сверкающая и острая.

– Тогда я расскажу тебе, каково это. Ты заставляешь себя вставать утро за безрадостным утром. В одиночестве. Глотаешь безвкусную пищу и напоминаешь себе делать вдохи и выдохи. Вся твоя энергия уходит на то, чтобы просто жить.

Она наклонилась и замерла в паре сантиметров от моего лица, ее ледяные голубые глаза опустели. По моим плечам прошла дрожь.

– Я чудом пережила предательство Мэтью. А затем я взяла нашу малышку на руки. И увидела, что она не дышит. У меня никого не осталось, – на ее белых ресницах заблестели слезы. – И меня больше не осталось.

Мисс Мэйв схватилась за сердце. С таким же жестом миссис Мэйхью говорила о собственной потерянной дочери, о своей Мэри Еве.

– Все эти годы ваши родители думали, что их дочь погибла. Почему вы не рассказали им правду?

Теперь мой голос звучал слабо, неуверенно. В ее же голосе слышалась необратимость, с коей захлопывается дверь склепа.

– Мэри Мэйхью мертва.

Я замешкалась, отдавая себе отчет, что мне никогда не понять, через что ей пришлось пройти. Присела рядом с ней в грязи.

– Я знаю, что ваша мама по-прежнему любит вас и скучает. И мне кажется, что ваш отец тоже был бы рад вас увидеть.

Мисс Мэйв швырнула ножницы, и те с грохотом отскочили от дома.

– Ты ничего не знаешь! – ее смех был горьким, как уксус. – Я была их величайшим позором. Думаешь, мне не плевать на счастье моих дражайших стареньких родителей? Помешав мне сбежать, отец вбил первый гвоздь в гроб моего ребенка. Мама вбила второй – спрятала голову в землю и делала вид, будто не замечает моего положения. Мне не хватило смелости рассказать ей о беременности, но она знала. Мама делала мои юбки шире в талии, но никогда не признавала тот факт, что ее дочь нагуляла ребенка.

– Мисс Мэйв! – ее слова настолько меня потрясли, что я не смогла промолчать. – Не говорите так о себе. Вы же не верите, что люди, которые любили вас больше всех на свете, настолько бесчувственные.

Однако я поняла, что она действительно в это верит. Ее горе из-за смерти ребенка и ухода моего отца превратилось во взрывоопасную смесь из злости и обвинений, которая могла задеть любого.