Мишель Пейвер - Изгнанник [litres]

– Татуировка! – Саеунн презрительно сплюнула. – Нет! Дело не в татуировке. Просто душа может порой заболеть, как болеет и тело! Особенно когда она становится жертвой злых духов. Злых магических заклинаний.

Из своего мешочка со снадобьями колдунья вытряхнула три маленькие пятнистые косточки и кинула их на черную землю. Коснувшись первой косточки своим узловатым пальцем, она произнесла:

– Когда заболевает твоя телесная душа, ты забываешь, кто ты такой, и становишься как бы призраком. – Она коснулась второй косточки. – Если недуг поразит твою племенную душу, ты перестаешь отличать добро от зла, точно злой дух. – Толстый, ороговевший ноготь колдуньи коснулся третьей косточки. – А уж коли больна твоя внешняя душа, ты постепенно утрачиваешь связь со всеми живыми существами – с Охотниками, с Дичью, с Лесом – и становишься Заблудшим. – Саеунн тряхнула рукой и выронила белый камешек из ладони на ту косточку, что обозначала внешнюю душу, и косточка подскочила, точно живая. – Если камешек с его именем попал в плохие руки…

Ренн даже зажмурилась от ужаса.

– Я в это не верю! – заявил Бейл. – Торак вовсе не болен. Он просто очень зол и обижен на всех. И я бы на его месте разозлился, если б меня вот так изгнали, а я ни в чем не был бы виноват!

Саеунн сердито встряхнулась и стала невероятно похожа на старого ворона. Фин-Кединн поспешил вмешаться:

– Я думаю, Саеунн права. Душа Торака действительно больна. Но кто наслал на него этот недуг? Кто из тех троих?

– Ты думаешь, это снова Пожиратели Душ? – спросила Ренн.

– По крайней мере трое из них выжили после сражения во льдах, – сказал Фин-Кединн. – Тиацци. Эостра. Сешру. На Большом Совете племен я расспрашивал тех, что живут не только в Лесу, но и за его пределами, пытаясь понять, куда же эти трое могли подеваться. Но пока что никто их не видел. – Вождь племени Ворона немного помолчал. – И все же, по-моему, они каким-то образом узнали об особенностях племенной татуировки Торака, а потом заставили его блуждающую душу вселиться в того лося. Мне кажется, это дело рук кого-то одного из них. Кто-то решил действовать в одиночку…

Саеунн кивнула:

– Да, и я тоже чувствую за всем этим чей-то одинокий разум. Но чей? Я много дней постилась и читала судьбу по костям. Повелитель Дубов и Повелительница Филинов сейчас, похоже, где-то далеко от этих мест. Так что остается Сешру, Повелительница Змей. Это она наводит ужас на весь Лес, она старается прибрать к рукам изгнанника…

Фин-Кединн молча склонил голову в знак согласия.

Ренн сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладони.

Бейл был озадачен.

– Но ведь… это всего лишь женщина, – растерянно пробормотал он. – Разве она способна причинить такое уж большое зло?

– Способна. И куда большее, чем ты можешь себе представить, – заверил его Фин-Кединн.

Саеунн повернулась к Ренн:

– Ты последней видела ее. Расскажи Бейлу, что она собой представляет.

Но Ренн не могла вымолвить ни слова. Ей казалось, что она снова в том каменном лесу, среди мерцающих факелов, среди кровожадных убийц, и вокруг пахнет кровью и смертью. И жуткая маска с волосами-змеями, маска Повелительницы Змей, кружится перед ней, шипением призывая духов Иного Мира и глядя на нее, Ренн, своими мертвыми глазами, сделанными из кишок…

– Ренн, – тихонько окликнул ее Фин-Кединн.

Она судорожно вздохнула и тихо сказала:

– Она… она все делает украдкой, точно змея. И все время лжет. И заставляет тебя видеть такие вещи, каких на самом деле нет. И она может вынудить человека сделать…

– Я не понимаю! – прервал ее Бейл. – На Большом Совете племен я поговорил с людьми из племени Гадюки, и они меня заверили, что у них никогда не было колдуньи, которая превратилась в Пожирательницу Душ. Как же эта Сешру могла оказаться…

– Она, как змея, способна менять свое обличье, – сказал Фин-Кединн. – Она может казаться и человеком, и… совсем другим существом.

Бейл с ужасом посмотрел на него:

– Так, значит, она и имя свое переменила? Но разве это возможно? Это же все равно что смерть!

– Но именно так становятся Пожирателями Душ, – сказала Ренн. – Ты приносишь в жертву все, чем ты был раньше, все, что тебе было дорого, и живешь только во имя власти.

Бейл уставился на нее так, словно видел впервые.

А Фин-Кединн, подобрав с земли гадальные кости Саеунн и неторопливо пересыпая их из одной ладони в другую, задумчиво промолвил:

– Итак, нам теперь известно, что у Торака тяжко больна душа и он во власти Повелительницы Змей…

– А Сешру сострадание неведомо, – закончила за него Саеунн.

На следующее утро Ренн проснулась чуть свет и сразу отправилась к Фин-Кединну.

Она отыскала его на берегу ручья, в том месте, где ручей впадал в реку. Фин-Кединн ловил щук. Увидев Ренн, он сразу вытащил леску из воды – наживки на крючке уже не было.

– В чем дело, Ренн? – Лицо вождя было мрачно. Он явно догадывался, зачем она пришла.

– Не хочу врать тебе, – сказала Ренн. – И уходить тайком тоже не хочу. Но я должна попытаться его отыскать…

– Нет. Ничего мне не говори, – прервал он ее. – Не говори мне ничего такого, чего не могла бы сказать вождю любого другого племени.

Ренн прикусила губу.

– Но он там. Один! И душа у него больна.

– Я знаю.

– Так, может, и ты со мной пойдешь?

– Мне нельзя. Нельзя, чтобы все видели, как я нарушаю Закон Племен. – Говоря это, Фин-Кединн смотрел ей прямо в глаза. – И уж кому-кому, а тебе точно никак нельзя отправляться на его поиски. Что, если Торак уже в ее власти? Обладатель блуждающей души в руках Пожирательницы Душ – трудно даже представить себе что-либо более опасное и зловещее.

– Он мой друг! Я должна попытаться его найти. Ты ведь понимаешь меня, правда?

Фин-Кединн не ответил.

– Фин-Кединн, ты понимаешь меня?

Он как-то устало вздохнул и сказал:

– Ты уже не ребенок, Ренн. Ты достаточно взрослая, чтобы сделать свой собственный выбор.

А ей так хотелось крикнуть: «Вовсе я не взрослая! И мне так нужна твоя помощь! И твоя подсказка!»

Всю ночь Ренн просидела у маленького дымящего костерка на берегу реки, чувствуя себя ужасно одинокой. Ей было страшно.

Нарушить закон племен оказалось гораздо труднее, чем она думала. Если она так поступит, то отрежет себя и от своего племени, и от Фин-Кединна.

Сгорбившись и придвинувшись ближе к огню, Ренн подула в свой «безмолвный» свисток из птичьей косточки, но ответа не получила. Значит, Торак и Волк где-то очень далеко.

Ренн прямо-таки чувствовала, как кипит в ней магическая сила, как ее тайны, всплывая на поверхность души, острыми осколками пронзают ее плоть. Она никогда не хотела становиться колдуньей, она ненавидела магию, но теперь почти не сомневалась в том, что ради помощи Тораку ей придется прибегнуть к магии. Потому что где-то там Сешру, и Торак, возможно, уже в ее власти.