Крис Райландер - Загадка для гнома [litres]

– Да, мой дорогой друг, – сказал Крейч, прикрывая нос. – Пришло моё время, к счастью. Итак, кто же из вас займёт моё место в качестве пророка?

Несколько долгих секунд царило полное молчание.

– Это значит, придётся жить в этой пещере? – спросила Ликси.

– Именно, – подтвердил Крейч. – Физически ты никогда не сможешь покинуть это место. Но, должен заметить, по сути, ты всегда будешь там, снаружи, словно всезнающее нечто, витающее над миром. Даже сейчас, пока я с вами разговариваю, я одновременно наблюдаю, знаю и вижу всё, что происходит повсюду на этой планете. Прикольно, правда?

– И это навечно? – спросил Пламялис.

– Да, – ответил Крейч. – Но не стоит так уж напрягаться. Это «навечно» будет длиться только до тех пор, пока на земле существует жизнь. А если учитывать текущие обстоятельства, это ненадолго. Может быть, всего на пару столетий. Даже если вы решите все сегодняшние экологические проблемы, солнце погаснет всего через каких-то четыре или пять миллиардов лет. Так что в данном случае вечность – это максимум пять миллиардов лет. Но, как я уже сказал, скорее всего, всё закончится гораздо, гораздо быстрее. Видите? Всё не так уж плохо.

Мы переглянулись – подобная перспектива казалась невыносимо долгой, ведь большинство из нас едва ли провели на этом свете больше четырнадцати лет. Даже для взрослых это было слишком.

– Давайте бросим жребий, – в конце концов предложил Эдвин. – Это единственный честный способ.

Мы обречённо закивали, и Эдвин начал оглядываться, что можно использовать для того, чтобы бросить жребий.

Но через пару секунд из угла донёсся тихий голос.

– Я согласен.

Все молча повернули головы.

– Я добровольно соглашаюсь занять это место, – сказал Головастик, выступая вперёд.

– Нет, – ахнула Ари. – Ты не должен делать это только ради нас.

– Да! – добавила Глэм, её глаза были полны отчаяния. – Мы бросим жребий, как предложил этот крысоухий.

– Нет, всё нормально, – сказал Головастик с лёгкой улыбкой. – Я сам хочу. У меня всё обрывается внутри, когда я думаю о новых схватках и войнах. О том, что надо убивать кого-нибудь. Не важно, ради самозащиты или во имя добра и справедливости и чего бы там ни было. Это всё не моё. К тому же я никогда не был особенно общительным человеком. Мне нравится оставаться наедине со своими мыслями. Здесь я могу жить в одиночестве, всеведущим, зная, что я избавил каждого из вас от ужасной доли… раз уж она таковой вам кажется.

Комната погрузилась в молчание, потому что мы все вдруг представили, чего только что избежали.

Головастик привёл весомые аргументы. Если это то, чего он хочет, то не наше дело отговаривать его.

– Ты должен хорошо подумать, точно ли ты этого хочешь, – сказал Крейч, хотя и не мог скрыть вспыхнувшей в его глазах радости. – Ты осознаёшь, что должен оставаться в этой пещере и охранять знания и историю этого мира? Никогда ты не выйдешь отсюда. Никогда не увидишь свою семью или друзей.

– Я понимаю, – тихо сказал Головастик, помрачнев, но всё так же решительно. – Я хочу этого. Это стоящая жертва.

– Славно, славно, – проворковал Крейч. – Хотя мне не терпится наконец-то покончить с этой никчёмной жизнью, я даю тебе несколько минут, чтобы попрощаться со своими друзьями. Я знаю, что вы провели вместе много времени. Нападение троллей на ваше подземелье несколько месяцев назад было особенно ужасным, должен признать!

Головастик кивнул и повернулся к нам.

Его прощание с эльфами было беглым и тёплым, потому что он знал их совсем недолго. В основном они горячо благодарили его за жертву. Эдвин говорил дольше всех, потому что они много лет знали друг друга, пока учились в ПУКах. Эдвин наклонился и прошептал что-то Головастику, который послушал и ничего не сказал в ответ. Они помедлили ещё немного, обменялись коротким кивком, а затем Головастик подошёл к гномам.

С Лейком он попрощался быстро, но многозначительно, они оба улыбались какой-то общей шутке.

С Тики Грызьнелюб Головастик был знаком мало. Но он дал ей какой-то совет. Она кивнула, обняла его и выругалась так метко, что даже он покачал головой.

Глэм сказала Головастику, что он самый лучший и доблестный гном на её памяти, не важно, полукровка он или нет, и знакомство с ним – это честь для неё. Это в моём вольном пересказе, потому что её речь была громче и куда менее красноречивой, потому что она всё время старалась не разрыдаться.

Наверное, дольше всех Головастик прощался с Ари. Они оба плакали, обнимались и говорили много слов, которых я не расслышал – да и не должен был. То, что было сказано между Головастиком и его друзьями, должно было остаться только между ними, и я думаю, все понимали это.

Я был последним, к кому он подошёл, и его глаза уже блестели, а по щекам бежали слёзы.

– Грег, – сказал он. – Ты просто не представляешь, что значила твоя доброта там, в ПУКах. То, что ты сидел со мной во время обеда, принимал меня таким, какой я есть, и даже защищал меня временами.

– Несмотря на то, что одна из таких ситуаций обернулась вот этим всем? – пошутил я, но слова застряли у меня в глотке, потому что мне на глаза навернулись слёзы, лишая мою тираду всей её весёлости.

Но Головастик всё равно хихикнул, утирая нос.

– Пожалуйста, не жалей меня и верь, что мне здесь очень хорошо, – сказал он. – Я действительно хочу этого. Я плачу лишь потому, что буду скучать по разговорам с вами.

– Ты хотел сказать, по тому, как ты слушаешь, а мы разговариваем? И снова разговариваем. И ещё. И так без конца.

Головастик снова рассмеялся.

– Ну да, именно.

– Что ж, Головастик, я тоже буду скучать по тебе, – сказал я. – Ты, наверное, самый умный, добрый и чистосердечный человек из всех, кого я встречал. Думаю, что эта роль подходит тебе.

– Спасибо, Грег, – кивнул он. – И твоя роль тоже подходит тебе. Я знаю, что ты не хочешь быть героем. Или лидером. Или каким-нибудь избранным, и всё такое. Но иногда твоя судьба – и не судьба вовсе. Иногда это просто выбор, который ты делаешь, потому что знаешь, что должен, потому что ты хороший человек и хочешь только добра. Ты вытянешь это, Грег, и спасёшь нас всех. Я знаю это. Хотя ты делаешь это неохотно и иногда даже случайно, едва не завалив всё дело, но в любом случае ты всегда спасаешь всех и вся.

Теперь настала моя очередь плакать и смеяться одновременно.

– Что бы ни должно было случиться, оно случится, – добавил он.

Я кивнул, не в силах больше ничего сказать.

– И последнее, – проговорил Головастик. – Не мог бы ты передать весточку моему отцу? Я хотел своими словами объяснить, почему он снова лишается сына…

– Конечно, – ответил я.

У меня до сих пор хранится записка со словами, которые Головастик хотел передать отцу. Я записал их и перечитывал снова и снова, так что выучил наизусть. Я хотел непременно передать сообщение, даже если вдруг потеряю записку. Но я не могу рассказать, что в ней. Не имею на это права. Это может принадлежать только отцу и сыну, которого от потерял во второй раз – и уже, вероятно, навсегда.