Крис Райландер - Загадка для гнома [litres]

– И это случилось? – спросила Ари. – Вы приняли предложение – и всё? Отказались от собственной жизни по чьей-то прихоти?

– Не совсем, – возразил Крейч, внезапно поднимаясь и наклоняясь вперёд. Его позвоночник громко хрустнул несколько раз, пока он, кряхтя, разминался. – Остаток ночи я провёл в раздумьях, одну за другой опустошая кружки с элем. И продолжал думать в течение двухнедельного пути. Но в конце концов стало ясно, что фея-мать знала меня лучше, чем я сам. Она предложила мне цель в жизни. Наконец-то. Есть в этом что-то ироничное, что парень, которого совершенно не заботила его жизнь, вдруг стал бессмертным. Ха! Но такова ирония судьбы. Я теперь знаю об этом мире всё. В нём случались такие безумства, которых не вообразишь и о которых не встретишь ни одного упоминания ни в одной из книг. Вы себе просто не можете представить, до чего безумен наш мир.

– А почему Блоб не мог пойти с вами? – спросил я. – Вы же тут толком ничем и не занимаетесь.

Крейч хитро хихикнул, как будто его позабавило, как я вытер ноги о труд всей его жизни (я не специально).

– Стать пророком, хранителем сущего – значит остаться одному, – пояснил он. – Вот почему феям нужен был тот, у которого почти не было душевных привязанностей. Кто-то вроде меня. Если подумать, то Блоб был моим единственным другом. Правда, хорошим другом, он бы меня не бросил.

– Не бросил бы! – согласился Блоб и рассмеялся. – Ты сам говорил, что вляпался в меня!

Крейч ласково улыбнулся при этом воспоминании и кивнул.

– Именно так я и говорил, – сказал он, погладив Блоба, как питомца.

– Раз вы хранитель знаний и всего-всего, – заговорил Стальной Шар, который, как я заметил, до ужаса любил точность во всём, – зачем тогда нужен весь этот хлам вокруг? Ну, кроме книг. Это же просто хлам. Стулья? Кубки? Вон там, это что, горы вилок? Не слишком похоже на всё сущее.

Удивительно, но Крейч рассмеялся.

– Конечно, в основном это мусор! – согласился он. – Может быть, феи доброжелательны, благородны, добры, веселы, умеют сострадать и прочее, и прочее, но кроме того, они всё же очень тщеславны. Честно говоря, феи до одури любят красивые штучки. – Крейч обвёл рукой кучи вещей вокруг себя. – А они находят красоту во всём.

Кто-то из наших спутников поперхнулся.

Но мне не терпелось вернуться к сути. Теперь я был абсолютно уверен, что амулет находится в этой комнате. И мне хотелось, чтобы он попал ко мне раньше, чем к Эдвину.

– Вы должны знать, где феи похоронили магию, – сказал я. – Раз вы хранитель мира и всего прочего. Хранитель амулета.

– Я уже сказал тебе, что я не хранитель амулета, – сказал Крейч. – У меня множество титулов, но этого среди них нет.

– Допустим, – с нажимом сказал Эдвин, видимо, думая так же, как и я: что хочет первым заполучить амулет. – Но наверняка амулет должен быть где-то здесь. В легендах фей говорится именно так.

– Нет. Я не являюсь хранителем амулета, потому что его не существует в природе, – сказал Крейч. – Фаранлегтский амулет Сахары есть не что иное, как выдумка. Просто миф, который сварганили феи, и ничего больше. Его не существует.

Тишина сказала всё за нас.

Мы прошли длинный путь, столько всего перенесли и потеряли, чтобы отыскать амулет. Амулет, которого нет и никогда не было. Как и сказал бигфут Джон. Как и сказал пожилой эльф в Чумикане. Как говорила почти половина гномьего Совета.

Нам столько раз говорили, что вся эта история – сплошная туфта, а мы всё отрицали.

– Но… но это просто невозможно, – наконец слабо произнёс Эдвин, явно такой же разочарованный и сломленный, как и я. – Иначе как феям удавалось столько времени подавлять магию?

– Мне неизвестно это и по сей день, – признался Крейч. – Эта тайна известна только им. Считайте это, если хотите, единственным пробелом в моих знаниях. Но они предупреждали меня, что в отдалённом будущем сюда могут прийти путешественники вроде вас в поисках легендарного амулета. Они объяснили, что выдумают какую-то историю, дабы сбить с верного пути любого, кто отправится на поиски их могущества. Простите, что разочаровал вас.

Я плюхнулся на пол с такой обречённостью, как будто больше никогда не собирался вставать снова. Эдвин принялся расхаживать вокруг и браниться. Некоторые присоединились к нему. Мы все были расстроены, злы, раздавлены ощущением безнадёжности и опустошённости.

– Как нам теперь одолеть Верумку Генус? – спросил Ристел.

– Как я уже сказал, – произнёс Крейч, – это не моя забота. Войны приходят и уходят. Приходят и уходят. Тем, кто их видит, они все кажутся жестокими. Но в итоге ни одна из них ничего не значит.

– Как вы можете такое говорить, зная, на что пошли феи, чтобы остановить ту самую войну? – спросил Эдвин.

– Потому что теперь мне известно больше о природе мира, чем им тогда, – холодно ответил Крейч. – Феи были ясновидящие, могущественные создания. Но даже у их знаний были пределы. К тому же они были смертны. Их заботили такие вещи, как жизнь и смерть, как судьба отдельно взятой планеты среди миллионов, триллионов, миллиардов других. А я не такой. Если эта планета погибнет, то я наконец погибну вместе с ней. И об этом я мечтаю последнюю тысячу лет. Уж простите.

Это значило, что нам не избежать войны с Верумку Генус и их армией монстров. Не было никакого способа предотвратить насилие. Не было волшебного способа выбить у них почву из-под ног прежде, чем кто-нибудь пострадает. И не было оружия, которое можно им противопоставить. И вообще, я теперь совершенно разочаровался в предсказаниях моего отца о том, что магия принесёт мир. А я ведь уже почти поверил, что амулет был бы ключом к достижению всеобщей гармонии.

Но теперь я знал, что это не так.

Потому что никакого Фаранлегтского амулета Сахары не существовало.

– Но разве мог Камешек так ошибаться? – спросила Ари, усаживаясь рядом со мной. – Он знал, что амулет настоящий. Ему известно всё о минералах… про первородный камень.

– Камешек никогда и не говорил ничего про амулет, – напомнил я ей. – Его волновала только сердцевина амулета. Древний и зачарованный самоцвет, который называют корурак.

– Именно, – сказала Ари, понижая голос. – И это было, пожалуй, единственное свидетельство реальности этого минерала.

– Да, – сказал я. – Может быть, он существует. А может, и нет. Какая теперь разница…

Ари поднялась, не обращая на меня внимания.

– А что насчёт корурака? – спросила она Крейча. – Камня, который, по легенде, украшает амулет? Он-то настоящий?

– Ах, это? Да, конечно, – ответил Крейч так, как будто мы говорили о куске угля, а не о предмете, настолько редком, что другого такого не было во всей Вселенной. – Он вполне себе настоящий. Если честно, то валяется где-то тут под горами мусора.