Николай Дронт - Брат [≈ Ещё раз] [litres]

Вдруг слышу в коридоре голос Гриши, выхожу поздороваться, вижу – у мужика приличный бланш под левым глазом, сильно поцарапанная физиономия и радостный вид. Оказывается, его вчера отпустили, пообещав послать в профком бумагу для товарищеского суда, тем дело и закончилось. Бабуси напели участковому, что сосед хороший, тихий, хозяйственный. Да, пьёт и иногда выражается, но человек-то золотой! Кладовку разобрал, сам ремонт в комнате сделал. А вот баба его во всём виновата. Логику не понял, но у меня это обычное дело, я никогда женщин не понимал. Как ни ругались пенсионерки, но соседушку от пятнадцати суток отмазали. Видать, у участкового они в авторитете. Причём Григорий оценил старания бабусек, весело им подмигивает и даже не матерится. Мне тоже руку пожал, хотя моё дело десятое, меня милиционер только для проформы спрашивал.

Вскоре приехали Лёша со Светой. Обе соседки нашли себе дело в коридоре, и обе сканировали парочку во всех диапазонах. В этот раз я кормил гостей «гороховеньким» супом. Густым, с копчёностями. Не стал уточнять, где достал рульку. Когда варил, заглянувшим соседкам похвастал «у нас выбросили», и они завистливо покивали. Однако взял это свинство на рынке, в кооперативном магазинчике. Налил Грише глубокую тарелку, за что заслужил очень благодарный взгляд. Видать, с финансами у него не очень, и пожрать бесплатно он только на фабрике сможет, а сейчас всенародный выходной, туда никого не пускают.

После еды мы разговаривали с Лёшей, а Света вышла по своим делам. Парень стал напористо агитировать познакомиться с ещё одной подружкой. У его невесты в медучилище полно девчонок, они заочно про меня уже знают. Вдруг влетела багрово-красная девчонка и начала всхлипывать. Мы офигели, а она, оказывается, еле удерживается от смеха. Свету поймали пенсионерки и по-быстрому, но настойчиво проинструктировали несмышлёну, как надо удерживать парня, чтобы не бросил и женился. Конкретику мужчинам она не раскрыла, но наверняка это была какая-то очень правильная техника. Ещё бы! Знающие жизнь женщины плохого не посоветуют, одна семьдесят шесть лет прожила на свете, другая вовсе восемьдесят три.

Про Сашку после задержания ничего не известно. А ведь фарцовщиками не только милиция, но и КГБ занимается. Не знаю, может ли эпилептик закосить под психа, но лучше не злоупотреблять, а то мигом в психушке окажешься.

В дверь стукнулся Гриша, попросил закурить.

– По-братски, дай две твои «Астмы», – попросил Лёшу, – после ментовской полный голяк, и взять до работы негде.

Под такую причину приятель отдал ему всю пачку «Астры», а я предложил в долг трояк.

– Пацаны! От души! Но денег я не беру, ни в долг, ни в подарок. Принцип такой, ещё от тятьки остался. Он меня так учил – денег не брать, вещей с себя и из дома не продавать, какой бы край ни случился. Не обижайтесь, но я и сам в долг не даю. Выпиваю – садись рядом, пей, закусывай, а денег не жди.

– Садитесь с нами, поснедайте, – предложила сердобольная Света. – Я пирожков кастрюлю напекла.

Сосед сесть отказался, как и отказался выпить рюмку вина, взял пару пирожков и ушёл. Я же подвергся атаке девушки, которая объяснила, что на Нине свет клином не сошёлся, есть и другие девочки. Некоторые слышали обо мне много хорошего, хотят познакомиться. В общем, одна подруга очень хочет приехать. Поболтали немного, и я пошёл «купить сигарет». На выходе пенсионерки заговорщицки на меня смотрели и только что не подмигивали обоими глазами.

Праздник. День весны и труда. Вы поняли? Все торговые точки закрыты. И где взять покурить? Где-то есть отдельные места, где продолжают торговать дежурные магазины, но я про такие в округе не знаю. Есть таксисты, с ящиками спиртного в багажнике, продают по безумной, двойной-тройной цене, ещё и считают себя благодетелями. Однако мне не выпить нужно, а закурить. Но, в конце концов, есть кафе и рестораны, а они вполне работают. Хотя пускать туда швейцар не желает, на двери висит табличка «Мест нет». Мужчина и женщина, не очень похоже, что супруги, ждут освобождения столика. Я прохожу мимо парочки.

– У меня заказано! – нагло заявляю я.

– Так точно! – рапортует швейцар, причём сунутый мною трояк мгновенно дезинтегрируется из его руки.

Волшебство, не иначе! Мне час ждать, пока молодые… понятно, в общем. Почему бы не посидеть в уютном кафе? Метрдотель проводит в немного пустоватый зал. На троих играет оркестрик – пианино, скрипка и виолончель. Поёт роскошная дива. Несколько в летах, но с прекрасным контральто. Только сел за столик, передо мной сразу материализовалось меню. А официант интимно шепнул:

– Есть икра зернистая.

– Я не любитель. Вы лучше мне дайте мясного ассорти, сервелатику, шашлычку из баранинки. А потом всего того же с собой по четыре порции и штук десять пирожных. Выпить – маленькую рюмочку коньячку к кофе. Знаю, отпускают по сто грамм, так и запишите, но мне столько не хочется. И покурить.

– Есть «Столичные».

– Я не себе, человек «Астру» курит.

– Можно «Приму».

– Две пачки с собой. А для меня, нет ли папирос «Герцеговина Флор»?

– В меню нет, но можем организовать.

– Давайте.

– Нарзанчику запить? К кофе шоколадку?

– Пожалуй… Только я горький шоколад люблю.

– Сделаем, – пообещал официант и развоплотился.

Пока не унесли меню, прикинул, на сколько я назаказывал. Мясное ассорти по девяносто пять копеек порция, колбаса сервелат – сорок, шашлык из баранины – рубль девятнадцать. Вместе два пятьдесят четыре, умножаем на пять. Десять пирожных по двадцать шесть копеек. Коньяк принесут пять звёздочек, сто грамм стоит два шестьдесят. Кофе по-восточному – двадцать пять копеек. Нарзан – тринадцать. «Прима» – двадцать восемь за две пачки, шоколад «Рот-Фронт» – рубль девяносто две. Всего чуть больше двадцати рублей, с чаевыми – двадцать два. «Герцеговина» полтинник стоит, надо дать рубль. Ещё упаковать на вынос… То есть отдам четвертной.

Кормили вкусно. Оркестр играл спокойно, без надрыва. Певица исполняла песни из репертуара тридцатых годов. Папироса и та мне понравилась с кофе, под коньячок, хотя смолил я не в затяг. Официант вместе со счётом принёс перевязанный бумажный пакет с заказанным и отдельно упакованный пакет с шашлыком, причём пояснил:

– Шашлычок в баночку положили.

Двадцатипятирублёвку он принял с достоинством, но сразу шепнул:

– Есть французский коньяк КВ «Мартель», по меню двадцать пять рублей стоит.

– Тогда уж по-скоренькому организуйте к нему сладенького закусить.

– Слушаюсь! – по-военному отрапортовал халдей, пряча новый четвертной с десяткой.

Вернулся почти сразу, с очередным пакетом и сеткой-авоськой, куда он лично сложил все мои пакеты. Проходя мимо оркестра, я положил на пюпитр ещё десятку, за что был удостоен улыбки и благодарного кивка. Хорошо посидел, расслабился.