Николай Дронт - Брат [≈ Ещё раз] [litres]

В коммуналке раздал всем, включая малыша и маму Розы, надо бы запомнить их имена, по ресторанному пирожному. В принципе, обычный обсыпной эклер с шоколадным кремом. Соседки очень благодарили, а Гриша себе не оставил, передарил мелкому, хотя Розой было сказано: «Ему нельзя столько! Диатез опять начнётся от сладкого!» По пачке «Примы» досталось приятелям, шашлык разъели влюблённые на двоих, а закуски отошли в качестве гостинца Светиной маме. Не знаю, кто больше из ребят мне благодарен был. Наверное, всё-таки Лёша, пусть будущая тёща сразу увидит, какие у него замечательные товарищи. Дальше всё пошло по обычному сценарию, вместе убрались, помыли посуду, и ребята поехали домой.

После их отъезда я взял, да и заново упаковал купленные вещи, решил пока отвезти их домой. Здесь даже нет места новую рубашку погладить.

Импортные вещи в рюкзак, а на себя надел старую куртку, в которой к посольству ходил, под неё школьный костюм, на голову беретку, и поехал на вокзал. В принципе, мне всё едино какой, лишь бы были автоматические камеры хранения, но когда мы с Сашком провожали Веру, я там кое-что приметил на Курском. Приехал туда, хоть и праздник, однако народу много. Ячейка одна из первых в длинном ряду, записал её номер, не касаясь, вытряхнул туда конверт. Пятнадцать копеек кидаю в прорезь и устанавливаю код А327 – дата вручения первого письма. Захлопываю дверцу.

Опускаю две копейки в телефон автомат. Голос с лёгким акцентом:

– Аллоу.

– Я по поводу кубинской балалайки.

– Что вас интересует? – чувствуется, голосу слегка надоело отвечать на глупые вопросы.

– Сколько пушек нашли?

– Четыре! – интонации отвечающего резко поменялись.

– Курский вокзал, подземный уровень. Автоматические камеры хранения. Первая секция от входа, последние две цифры ячейки – двадцать четыре. Код на открытие – А3 и день получения первого письма. У вас два часа начиная с текущей минуты.

Кладу трубку и отхожу в сторону. После меня к автомату подходит человек и начинает звонить. За пятнадцать минут телефоном воспользовались четверо, и я ушёл уверенный, что даже если и начнут снимать отпечатки пальцев с трубки, мои будут захватаны многими другими руками. Пристроился на лавочке среди пассажиров, пусть издалека, но ячейку видно. Запыхавшийся человек почти прибежал через час двадцать после звонка. Мужик, лет около тридцати, тёмные волосы, густой загар, чёрные усы. Больших подробностей разглядеть не удалось. После его ухода просидел ещё минут пятнадцать и ушёл только после объявления о подаче какого-то поезда.

Яна

Стоило мне застелить байковым одеялом стол, приготовить тряпочку для глажки, достать утюг, как в дверь кто-то позвонил. Пошёл открывать. Там стоит Яна и с порога заявляет:

– Только не приставай!

– Не буду, – соглашаюсь я.

– Я не могу сейчас идти домой. Мне надо вымыться и поплакать. Можно?

– Заходи.

Девчонка, не глядя на меня, заходит и, ни слова не говоря, запирается в ванной. Что-то с ней случилось. Слышу шум воды, достаю своё самое большое и пушистое банное полотенце. Халата у меня нет, а мама увезла свои вещи. То есть, может, что-то и осталось, но не буду же я шарить по её ящикам. Взял свой чистый, почти новый тренировочный костюм, тёмно-синенький такой, из тонкой тряпочки. Пододвинул к двери ванной табуретку, сложил на неё шмотки.

– Яна! Тут полотенце тебе положил и после ванной переодеться. Шампунь у нас только «Солнышко». Вместе с новыми кусками «Детского» и «Банного» мыла стоит в шкафчике на верхней полке. Бери, если надо. Да! Там есть новая мочалка, тоже бери.

В ответ получил невразумительный возглас. Пошёл на кухню, убирать приготовленное для глажки, а когда понёс вещи в комнату, табурет был уже пуст.

Наверное, надо бы гостью хоть чаем напоить. Или кофе. Посмотрел, что лежит в последнем пакете из кафе, который неразобранным домой привёз. Коньяк «Мартель», понятно. Для закуски туда бросили плитку пористого шоколада «Слава» и по плитке «Бабаевского» с «Золотым ярлыком». Ну что… три плитки, в магазине стоят максимум по два рубля каждая, соответственно, с ресторанной наценкой – два сорок. То есть себе на чай официант взял довольно прилично.

Я многого не понимаю в женщинах. Например, что они столько времени делают в ванной? Янка просидела там больше часу. Вышла в моём тренировочном костюме с подвёрнутыми рукавами и штанинами. Интересуюсь:

– Чай или кофе будешь? С шоколадкой?

– Лучше кофе. А какая шоколадка?

– Сама выбери. На столе лежат.

Пока я занимался джезвой, от стола доносилось шуршание развёртываемой фольги. Когда наливал сваренный кофе в чашки, подруга сидела на табуретке, а не на диванчике, как обычно. Все плитки уже были вскрыты, обломаны и опробованы. Однако она держится очень напряженно. Лишь когда стали пить кофе, девушка спросила:

– Даже не спросишь, что случилось?

– Нет. Мы же друзья, а друзьям надо помогать, ничего не спрашивая.

Наверное, зря я так сказал. Янка вдруг бросила недогрызенную шоколадку и заревела. Никогда такой её не видел.

– Ты хороший! А он сволочь!

После такого заявления девочка перебралась ко мне на диванчик, уткнула свой покрасневший носик в моё плечо и стала обильно орошать рубашку слезами. Я ничего не мог сделать, кроме как дружески приобнять подругу и, иногда издавая сочувственные звуки, слушать её сбивчивую речь.

– Я бы ему сама… Завтра или послезавтра… Сегодня нельзя… А он… Подлец…

Так длилось довольно долго. Потом она чуть успокоилась и просто немножко поплакала, а затем вдруг рассмеялась:

– Он решил, что я была девочкой, и обещал на мне жениться… Урод! Я ему отомщу! Сволочь! Теперь не отмажется! Пусть женится… Ненавижу!

Подруга сморщилась и чуть было не заревела вновь, но увидела краешек своего отражения в полированном подносе.

– Ой! Я, наверное, такая страшная! – заявила Яна, схватила сумку и сбежала в ванную.

Появилась оттуда не скоро, зато при полном параде. Выходя, чмокнула в щёчку и сказала:

– Ты мой лучший друг! Оказывается, с тобой так хорошо можно поговорить и посоветоваться! Спасибо, что не приставал!

Я немного не понял «поговорить и посоветоваться», это она про что? Про мои «угу», «ага» и прочие столь же информативные и мудрые речи? Или это про обгрызенные плитки шоколадок? Кстати, после себя она оставила идеально убранную ванную и аккуратно повешенное сушиться полотенце.

Настроение приводить одежду в порядок пропало, да и поздновато уже. Нервным был сегодня день. Зато в кафешке хорошо посидел. «Мартель» купил. И «Герцеговину». Раньше такой коньяк пил всего раз или два, а курить предпочитал «Яву» в мягкой пачке по тридцать копеек. Оптимальное сочетание цена – качество. Впрочем, пора на боковую, завтра много дел.