Кристи Голден - Раскол. Прелюдия Катаклизма [litres]

Когда бурное празднование сторонников Гарроша наконец поутихло, и ночь приблизилась к рассвету, орк снова оказался на арене. Тело Кэрна почти сразу же забрали, и Гаррош не знал, куда. Он понятия не имел, что таурены делали со своими мертвыми. Сжигали их или хоронили?

Земля арены все еще оставалась залитой кровью. Гаррош подумал, что надо бы приказать кому-нибудь убрать ее. Он решил заняться этим на следующий день. Сейчас же ему было стыдно признать, что он совершенно позабыл об одном очень важном деле, а именно – почистить собственный топор. Кстати о топоре…

Куда же он… Гаррош посмотрел по сторонам и забеспокоился, когда нигде не увидел свое оружие.

– Ты ищешь Кровавый Вой? – Гаррош вздрогнул от неожиданности, услышав голос. Он повернулся и увидел рядом с собой одного из кор’кронцев. Стражник, кланяясь, протягивал ему заветный топор. – Мы забрали его и убрали в надежное место до тех пор, пока он тебе не понадобится.

– Благодарю, – сказал Гаррош. Он все еще испытывал неудобство из-за почти постоянного и зачастую незаметного присутствия своих элитных телохранителей. Но орк вынужден был признать, что в такие минуты они оказывались полезными. Гаррош злился из-за того, что позволил себе настолько увлечься и забыть Кровавый Вой на арене. Это больше не повторится.

Он махнул телохранителю рукой, отпуская его. Кор’кронец снова поклонился и исчез в тени, оставив Гарроша наедине с топором его отца.

Гаррош посмотрел сначала на топор, затем на пятна крови на арене в том месте, где пал Кэрн. Вдруг позади него послышался голос. Он принадлежал орку, но то был не его телохранитель:

– Это большая потеря для Орды, и я знаю, что ты это понимаешь.

Гаррош повернулся и увидел Эйтригга, сидящего на трибунах. Что старый орк там делал? Гаррош не помнил, чтобы видел Эйтригга во время сражения, но тот наверняка присутствовал. Молодой орк вдруг понял, что вообще мало что помнил про тот бой. Неудивительно, что он совсем не обратил внимания на то, кто еще наблюдал за ними. Все-таки он тогда был довольно сильно занят.

Гаррош хотел отругать орка, но вдруг понял, что очень устал.

– Я действительно это понимаю. Но у меня не было выбора. Кэрн сам бросил мне вызов.

– И многие видели это. Я его не отрицаю. Но разве ты не заметил, как быстро он пал?

Гаррош почувствовал смутное беспокойство.

– Я вообще мало что помню. Бой был… жарким и быстрым.

Эйтригг кивнул, медленно поднялся – Гаррош знал, что у него сильно болели суставы – и спустился вниз на арену, продолжая говорить на ходу:

– Согласен. Сколько ты получил ударов? А сколько их нанес Кэрн? Много. И тем не менее он быстро пал всего лишь из-за одного.

– Просто удар был хороший, – возразил Гаррош. Даже ему самому его голос показался по-детски обиженным. Действительно ли удар был хорошим? Он пришелся Кэрну прямо в грудь. Разве нет? Жажда крови застилала Гаррошу глаза во время боя…

– Нет, – прямо ответил Эйтригг. – Это был длинный, но безобидный порез. И все же Кэрн не защищался, когда ты наносил ему смертельный удар, – Эйтригг уже стоял рядом с ним. – Ты не подумал, что это странно? Я вот подумал. И далеко не я один это заметил. Кэрн умер слишком быстро, Гаррош, и если ты этого не понял, то поняли другие. Другие, вроде меня и Вол’джина, который совсем недавно подходил ко мне. Многие задаются вопросом, как так получилось, что такой отличный воин пал от одного лишь скользящего удара?

Гаррош постепенно начинал злиться.

– Давай уже! – прорычал он. – Что ты пытаешься мне сказать? Ты что, говоришь, будто я нечестно победил в этом бою? Разве я бы позволил ему ранить меня столько раз, если бы пытался обмануть?

– Нет. Я не думаю, что ты сражался бесчестно. Но у кого-то чести точно нет, – Эйтригг протянул руку и корявым пальцем указал на Кровавый Вой. – Ты получил благословение шамана, который помазал твое оружие священным маслом.

– Кэрн тоже его получил. Так делают все, кто собирается сражаться на мак’гора, – ответил Гаррош. – Этот ритуал – часть поединка. В нем нет ничего бесчестного! – Он начал повышать голос и испытывать необычное для себя чувство. Его словно замутило. Неужели это был… страх?

– Посмотри на цвет масла, – кивнул на топор Эйтригг. – Оно черное и липкое. Нет… Во имя предков, не прикасайся к нему!

Топор, отнявший жизнь Кэрна Кровавое Копыто, почти полностью был покрыт высохшей кровью. Но с краю Гаррош теперь смог разглядеть крошечное пятнышко тягучей черной субстанции, которая вовсе не была похожа на золотистое блестящее масло, которым обычно помазывали клинки.

– Кто благословил Кровавый Вой, Гаррош Адский Крик? Кто благословил топор, который сразил Кэрна Кровавое Копыто? – в голосе Эйтригга слышался гнев, но злился он не на Гарроша.

Гаррош почувствовал где-то в животе мерзкое ощущение.

– Магата Зловещий Тотем, – произнес он хриплым голосом.

– Твой противник погиб не из-за твоего умения сражаться, а из-за яда злобной интриганки. Она стремилась уничтожить своего соперника и для этого использовала тебя, словно пешку. Знаешь ли ты, что произошло на Громовом Утесе, пока ты праздновал победу?

Гаррош ничего не желал слышать. Он тупо смотрел на лезвие топора, но Эйтригг продолжал:

– Убийцы из клана Зловещий Тотем захватили Громовой Утес, деревню Кровавого Копыта и другие укрепления тауренов. Их учителя, могущественные шаманы, друиды, воины – все погибли. Ни в чем не повинных тауренов зарезали во сне. Бейн Кровавое Копыто тоже пропал и, скорее всего, погиб. Мирный город захлебнулся в крови просто потому, что ты оказался слишком горд, чтобы заметить происходящее прямо у тебя перед глазами!

Гаррош с нарастающим ужасом слушал его и, наконец, закричал:

– Достаточно! Замолчи, старик!

Они замерли, уставившись друг на друга. Затем внутри Гарроша словно что-то надломилось.

– Она отняла у меня мою честь, – прошептал он. – Она отняла у меня право самому убить врага. Теперь я никогда не узнаю, был ли я достаточно силен, чтобы одолеть Кэрна Кровавое Копыто в честном бою. Эйтригг, ты должен мне поверить!

Впервые за ту ночь в глазах старого орка блеснуло сочувствие.

– Я верю, Гаррош. Никто никогда не подвергал сомнению твою честь в бою. Не знаю, понял ли Кэрн, когда умирал, что с ним произошло. Тем не менее я верю – он знал, что ты не виноват. Но имей в виду: этой ночью в умах многих были посеяны семена сомнений. Они сомневаются, что ты сражался честно, и они шепотом говорят об этом. Увы, не все могут понять ситуацию так, как я и Кэрн Кровавое Копыто.

Гаррош снова уставился на окровавленное и отравленное оружие в его руках. Магата отняла у него честь. Украла уважение Орды, которую он так любил. Она использовала и орка, и Кровавый Вой – оружие, которым некогда владел его отец. Топор оказался покрыт ядом, оружием труса. Его тоже обесчестили. Совершая такое примитивное, лживое злодеяние, Магата плюнула в лицо собственным шаманским традициям. И теперь Эйтригг говорил ему, что кто-то поверил, будто Гаррош добровольно оказался в этом замешан?