Кристи Голден - Раскол. Прелюдия Катаклизма [litres]

– Го’эл, пока в твоей груди бьется это огромное сердце, которое позволяет тебе вести за собой других и… любить… знай, что я пойду с тобой на край любого мира – и даже за его пределы.

Он дотронулся своей зеленой рукой до ее коричневой щеки, а затем медленно наклонился вперед, и они мягко соприкоснулись лбами.

Погребальное покрывало, в которое с любовью завернули тело верховного вождя Кэрна Кровавое Копыто, было прекрасно. Его соткали, используя цвета Матери-Земли: рыжеватые, коричневые и зеленые.

По традициям тауренов усопших провожали специальным обрядом и ритуально сжигали. Тела помещали на погребальный костер и разжигали яркий огонь. Затем пепел опадал на землю, а дым поднимался к небесам. Так почтенные умершие возвращались к Матери-Земле и Отцу-Небу, а Ан’ше и Му’ша становились свидетелями их перехода в мир иной.

Тралл по обыкновению был одет в броню, завещанную ему покойным Оргримом Молотом Рока. Ее вес немного мешал ему, и Тралл вынужден был медленно взбираться на хребет, чтобы оказаться на одном уровне с усопшим, и собственными глазами, полными застилавших все слез, посмотреть на останки Кэрна.

Тралл очень торопился вернуться в Азерот. Он и Аггра встретились с Бейном, коротко поговорили с ним, и Тралл попросил ненадолго оставить его наедине с Кэрном. Бейн согласился. После их ожидали длительные разговоры, планирование и подготовка, но пока что Тралл сидел рядом со своим старым другом. Шло время. Солнце неспешно катилось по голубому небу Мулгора. Наконец, Тралл набрал в грудь воздуха и тихо произнес:

– Кэрн, мой старый друг… ты еще здесь?

И таурены, и орки верили в то, что духи ушедших от них близких иногда говорили с теми, кого они любили при жизни. Они давали предупреждения или советы, или просто благословляли.

Тралл с благодарностью принял бы хоть что-то из этого.

Но слабый, душистый ветерок подхватил его слова и унес их прочь. Ничто и никто не ответил ему. Тралл на секунду опустил голову.

– Значит, я действительно остался один, и ты действительно ушел от нас, мой старый друг, – произнес он. – И я больше не смогу, как раньше, попросить твоего совета или твоего прощения.

Лишь мягкий вздох ветра был ему ответом.

– Мы расстались в гневе, ты и я. Мы никогда не должны были сердиться друг на друга. Мы оба должны были оказаться достаточно взрослыми, чтобы понимать: на такой ноте уходить нельзя. Я был раздражен, потому что у меня не получалось справиться со своими проблемами, и отвернулся от тебя, когда ты говорил мне мудрые вещи. Я никогда раньше так не поступал, и смотри, к чему это теперь привело. Ты лежишь здесь, убитый в результате предательства, и я не могу посмотреть тебе в глаза, чтобы сказать, как сильно при виде этого разрывается мое сердце.

Голос Тралла сорвался, и он на минуту замолчал, чтобы взять себя в руки, хотя рядом, кроме птиц и местных зверей, не было никого, кто бы мог его увидеть. Броня казалась орку тяжелой и душной.

– Твой сын… Кэрн, я бы хотел сказать тебе, что ты можешь гордиться Бейном. Вот только я уже знаю, как сильно ты им гордился. Он – настоящий сын своего отца, и он передаст твое наследие и все, за что ты сражался, следующему поколению. Бейн не позволил боли затмить свой разум. Он сохранил твой народ, пожертвовав при этом собственным жгучим желанием отомстить. Таурены снова живут в мире. А я знаю, что ты всегда только этого и хотел. Даже в самое ужасное время – например, в ту страшную, кошмарную ночь – даже тогда твой народ и дух Орды смогли выжить. Племя Зловещий Тотем теперь стали реальными врагами, а не обманщиками, которых ты держал близко к сердцу и которые воспользовались твоим доверием, хладнокровно планируя нападение. Теперь они не смогут снова застать тауренов врасплох. Никогда. Что же касается Гарроша… Я искренне верю в то, что он не знал о коварном замысле Магаты. О нем многое можно сказать, но он точно не лживый, коварный убийца. Ему хотелось бы знать, что он выиграл честно. Тогда он смог бы наслаждаться этой честью. Он… – голос Тралла затих.

Орк был ужасно опечален убийством своего друга и тем побоищем, которое последовало за его смертью. Он радовался, что таурены снова жили в мире под руководством такого прекрасного вождя, как Бейн. Но помимо этого…

– Кэрн, – медленно произнес Тралл, – я создал эту Орду. Я вдохновил их, дал им цель и направление. И все же… мне кажется, что эта обязанность, эта цель… она уже давно не привлекает меня. Как я могу продолжать хорошо править Ордой, если мое внимание сосредоточено на другом?

Природное чутье, никогда не подводившее Тралла раньше, теперь оказалось уже не таким острым. Он закрыл лицо руками, и черная броня заскрипела. Орк чувствовал себя потерянным, словно его разрывало на части. Он снова увидел себя стоящим в тумане во время своего поиска видений. Его броня треснула и свалилась с него, а он продолжал стоять, напуганный и беспомощный. Внезапно Тралл понял, что если продолжит править Ордой, а внимание его разума и сердца останется сосредоточено на чем-то другом, то рано или поздно он приведет свой народ к гражданской войне. Как бы сильно Тралл ни осуждал Гарроша за то, что произошло в его отсутствие, именно он назначил молодого Адского Крика исполняющим обязанности вождя. Он нес ответственность вместе с Гаррошем. Да и потом, в конце концов, все доказательства указывали на то, что молодой орк всего лишь принял вызов, а затем – его последствия. Тралл не собирался заставлять Орду смотреть, как он и Гаррош воюют из-за этого.

– Я никогда раньше тебе этого не говорил, и очень об этом жалею. Знаешь ли ты, – продолжал орк негромко, – что мне всегда казалось, будто именно ты был сердцем Орды, Кэрн. Ты и таурены. Когда многие другие в Орде жаждали войны и хотели пойти по темному пути, ты прислушался к мудрости своей Матери-Земли и посоветовал нам попытаться пойти другой дорогой, предложить новые идеи. Ты напомнил нам о прощении и сострадании. Ты был нашим сердцем, нашим духовным центром.

Тралл понимал, что, как бы неловко ни прозвучали эти слова, для него пришло время довериться своему сердцу. А оно вело его прочь от Оргриммара, прочь от Орды, к энергичной и горячей молодой шаманке по имени Аггра и к традиционной жизни гордых орков, которых она представляла.

И оно вело его к самому сердцу этого мира.

Тралл закрыл глаза от боли. Ему не хотелось, чтобы это решение оказалось правильным. Было слишком трудно принять его, ведь оно могло вызвать массу потрясений, от которых пострадает слишком много народу. Тралл мог назвать множество хороших, логичных, важных и необходимых причин, по которым ему следовало остаться. И он знал лишь одну причину, по которой стоило уйти, и эта причина была мистической, загадочной и непонятной даже для него самого.