Сергей Лукьяненко - Не место для людей [litres]

– Но как?! – возопил господин Дракон.

– Тихо, милый, тихо. Мы подумаем об этом позже. Пока что нам надо добраться до Лой.

Виктор промолчал. Крутил баранку, аккуратно останавливался на светофорах, пропускал людей на переходах, по нынешнему московскому обычаю. Люди пугались. Но вот что странно – на затейливые фигуры в прицепе внимания никто не обращал!

– Дорога скоро кончится, – вдруг сказал он. – Я вижу. Это не настоящая Изнанка. Но это и не то, что я видел у Обжоры. Куда… вещественнее. И детали. У него таких не было.

– Тогда остановись, Владыка, – вдруг очень серьёзно попросила Тэль. – Лой Ивер нуждается в нашей помощи, но и это… чудо нельзя оставлять просто так. Я подобного никогда не видывала.

Виктор кивнул. Затормозил у обочины, выбрался наружу.

Всё те же пятиэтажки. И магазин «Книги».

…Там было тихо, чисто и пустовато. Скучала девушка-кассир в высокой стеклянной будке, продавщица постарше ходила вдоль полок, отделённых от торгового зала прилавком – совсем не так, как в нынешние времена.

«Общественно-политическая литература». Брошюра «Навстречу двадцать… съезду КПСС». «Двадцать» изображено как две римские десятки, XX, а вот остальное как-то расплывается.

– Девушка, а газет у вас нет?

– Газеты на улице, в киоске, гражданин! – недовольно буркнула продавщица.

– А число сегодня какое?

– Пятнадцатое.

– А… год?

– Гражданин! – взвилась тётка. – Вы что тут, издеваетесь, что ли?! Сейчас милицию вызову! Нажрался с утра, забыл, который год у нас!..

Тэль поспешно потянула Виктора за руку.

– И-извините, – пробормотал господин Дракон. – Я не пил, ни капли! У меня ранний склероз. Болезнь такая!

Продавщица ещё побулькала что-то возмущённо и недоверчиво и отошла, презрительно фыркая.

Виктор глядел на книжные полки, на старомодный, крытый стеклом прилавок. Книги лежали чинно, с бумажными ценниками. Фёдор Панфёров, «Бруски». Анна Коптяева, «Товарищ Анна». Александр Скабичевский, «Колея Павки Корчагина». Игорь Решилов, «Лоцман».

Что-то тут было не так.

Стоп!

«Бруски» – это он помнил. Читал в пионерлагере, когда было совсем скучно. Скабичевский, Скабичевский – им, помнится, кот Бегемот из «Мастера и Маргариты» представился в Доме литераторов… но Решилов-то откуда взялся?! «Лоцман» – это ж детский писатель Крапивин!

Дальше – больше. Автор Антон Городецкий, «Ночной дозор». На обложке красноармеец в будёновке стоит, опираясь на винтовку. Рядом другая книга, автор Хедин, «Земля без радости», на обложке – оборванный мужик доит тощую корову на фоне дома-развалюхи.

– Можно посмотреть? – осторожно попросил Виктор продавщицу. Та хмыкнула, хлопнула книжкой о прилавок.

«Прогрессивный шведский писатель Бенкт-Эрик Хедин в романе, посвящённом тяжкому труду беднейших слоёв крестьянства, ярко и образно описывает…»

– Спасибо. А эту?

«Антон Сергеевич Городецкий – видный деятель рабочего движения гор. Саратова. В годы Гражданской войны командовал полком Красной армии. Роман «Ночной дозор» посвящён борьбе с белогвардейскими полчищами Колчака. Наступая на город, белые засылают туда шпионов и диверсантов…»

Был ещё томик литературоведов П. Хрустальной, М. Свинцовой и Г. Дубовой «Алые паруса – символ революции или эмансипации?», поэтический двухтомник «Верую в Коммунизм» и сборник кулинарных рецептов А. Воровкина «Невкусное – значит, полезное», в серой коленкоровой обложке, на которой была изображена тарелка, полная бесформенного и неаппетитного.

Виктора вынесло из магазина как ошпаренного.

Это не Изнанка. Но это и не Прирождённые. И это не Срединный Мир. Всего по чуть-чуть, но больше всего, конечно, именно от Изнанки. Только там Единорог не в силах проложить Путь.

Городок у залива оказался шумным, людным и пропахшим морем: йодом, солью, рыбой. Эрику запахи были привычны, успокаивали, а вот Нотти морщила носик и явно была недовольна.

Гунар и Херли остановили машину на маленькой площади у порта. Здесь уже вовсю торговали рыбой: стояли рядами грубо сколоченные столы, покрытые мелкой ставридой и камбалой, яркими рыбами-попугаями и луцианами; отдельно лежала рыба покрупнее – тунцы, меч-рыбы, лососи, осетры; в корытах и чанах навалены мелкие и крупные ракушки всех форм, кальмары и осьминоги, морские ежи и трепанги. Было и несколько столов, где всё заполняла икра – чёрная, красная, жёлтая, белая, уже засоленная в банках и свежая…

Эрик нахмурился.

Такого не бывает. Тут была собрана рыба и морепродукты разных морей и частей света.

А ещё, пусть городок и не маленький, рынок слишком богат для него. Хоть одной рыбой питайся – столько не съешь! Может, приезжают покупатели? Да не видно здесь чужаков, и дорог хороших нет, и машин им попалось на пути две штуки, причём грузовичок братьев был самой крупной из всех.

Странно.

Но на рынке была не только рыба. Отдельно продавали пёструю ремесленной работы одежду и обувь, рядом какую-то утварь (среди горшков из глины и грубых металлических котлов вызывающе поблёскивали стальные сковороды и кастрюли в пластиковой упаковке). А ещё там был небольшой помост, у которого толпились зеваки. На помосте стояло несколько человек.

– Мне это не нравится, – сказал Эрик.

Нотти, закусив губу, кивнула.

– Эй, вылезай, должники! – окликнул их Гунар, выбираясь из кабины.

– Долг платежом красен! – поддержал его Херли. И с надеждой добавил: – А то, может, в младшие жёны?

Эрик и Нотти выпрыгнули из кузова, обменявшись на прощание взглядами с дельфином. Тот не выглядел напуганным, видать, и впрямь ему грозила лишь недолгая служба в море. Да и при таком морском изобилии кто станет есть невкусное, пропахшее рыбой мясо?

– Вы нас в рабство, что ли, продать собираетесь? – кисло спросил Эрик.

– Дурное говоришь, – нахмурился Гунар. – Что ж мы, дикари дикие?

– Только страхолюды страхолюдные живых людей в рабство берут, – поддержал Херли. – Обижаешь!

– Будешь работником наёмным, – пояснил Гунар, крепко хлопнув Эрика по плечу. – Кто возьмёт, того и будешь. А живёшь свободно, вон там, на берегу, бараки для работников, видишь? Плата за тебя нам с братом пойдёт, а тебе жильё, пропитание, одёжка. По праздникам – пиво, в ярмарочные дни отдыхаешь или веселишься. Никакого рабства. Только уходить без разрешения нельзя.

Эрик с любопытством посмотрел на Херли. Станет ли тот повторять длинную тираду и как выкрутится, с чего начнёт?

Херли откашлялся и коротко произнёс:

– Всё тебе брат сказал, нечего попусту лясы точить. Идём.

Вместе с братьями они подошли к помосту. Там как раз продавали… ну, то есть нанимали на работу белокурую женщину с ребёнком. С точки зрения Эрика, женщина была старой, лет тридцати или сорока, кто их там разберёт, а девчонка – малявкой лет десяти.