Владимир Матвеев - Своя-чужая война [litres]

Грозные быки с налитыми кровью глазами тяжелым катком покатились через позиции нападающих, цепляя железными наконечниками своих устрашающих рогов встречающихся на их пути бойцов. Некоторые так и оставались висеть на них тряпичными куклами, когда рога застревали в доспехе. Многих они просто сшибали на землю, а потом втаптывали в нее своими раздвоенными копытами.

Длинные пики наездников тоже собирали свою долю этой кровавой жатвы. Когда же всадники выпускали из рук застрявшие в телах врагов копья, то хватились за клинки и старались, чтобы и они успели хлебнуть теплой человеческой крови. За спинами быков все превращалось в мешанину из человеческой плоти, грязи, раздробленных костей, покореженных доспехов, сломанных древков пик и крови. Следующим за турами конным урукхаям оставалось только разваливать пополам своими тяжелыми саблями обезумевших бойцов или одним ударом снимать с их плеч головы, довершая начатое их товарищами. Больше не существовало войска герцогства Морич, была лишь испуганная толпа разумных, разворачивающаяся вспять и бегством старающаяся спасти свои жизни.

– Дарина? – повернулся к княжне Атей.

Девушка кивнула и вышла чуть вперед. Короткая фраза, пасс руками, и перед бегущими в сторону брода вражескими воинами вырастает огненная стена в несколько сот шагов шириной и высотой в городскую стену того же Урьяка. Сама же Дарина, выплеснув из себя всю свою Силу, кулем падает на траву, украшая ее малахитовый цвет алыми каплями крови, брызнувшей из носа.

– ПИТ? – взревел Призрак.

– Ничего страшного, ваша светлость, – метнулся к девушке магистр, принимая ее тело в свои руки. – Перенапряглась. Много Силы одномоментно выплеснула, – и чуть слышно добавил: – Дурочка.

– Не дурочка, а дура набитая, – поправил услышавший его князь. – Присмотри за ней.

Атей снова развернулся в сторону распадка.

Стена огня стала последней каплей, переполнившей сосуд храбрости моричцев. Люди падали на колени и умоляли о пощаде. Единственными, кто еще хоть как-то сопротивлялся, были гвардейцы (и то не все) да самые стойкие благородные. Не паркетные шаркуны, а те, кто не понаслышке знал, что такое боль, кровь и смерть. Увидев, что пути к отступлению (а вернее, бегству) им теперь закрыты, они стали сбиваться небольшими группами, стараясь дать хоть какой-то организованный отпор. «Каменнолобым» больше не было необходимости взламывать вражеский строй. Его просто не существовало.

– Сурк, снять иллюзию, – скомандовал князь. – Птаха, стяг княжества поднять, – потом повернулся к Катаюн и Палаку и оскалился: – Ну что, повеселимся, детки?

– С удовольствием, родитель, – показала клыки неразлучная парочка, вытаскивая клинки.

«Наконец-то разомнусь», – потянулся рядом Сай.

– Ополчение зазря не резать, да и остальных воинов не надо изводить подчистую, зачем до конца их озлоблять? Мы идем карать, а не истреблять. Граф Каприс должен остаться в живых.

– Папка, а как мы его узнаем? – спросила Тахере, втыкая в землю развевающееся на ветру алое полотнище с княжеским гербом.

– Рядом с ним будет больше всего боеспособных воинов, красавица, – ответил за князя Щепа. – Вы не ошибетесь.

Гномий хирд снова распался, образуя ровные проходы, и вперед со злобным рычанием устремились «боевые кулаки» вайрон и «летучих мышей», которых поддержали безумные в угаре боя андейцы. Фланги княжеского войска двинулись вперед, охватывая несчастных моричцев. Ловушка захлопнулась, а в ее центре, словно волки в овечьем стаде, безумствовали князь и его воины. Последние не стали зверствовать, как он и приказывал. Они просто сбили остатки моричцев в кучу и предложили им сложить оружие, что те вскоре и сделали.

Победа была полной, хоть без смертей и не обошлось. Даже самый опытный боец в той свалке, что была в распадке, мог получить в спину острозаточенную сталь от разумного, что лишился рассудка от того кровавого безумия, что творилось в распадке. Но потери княжеской дружины не шли ни в какое сравнение с тем, что сталось с противником. По сути Бетт Закрома, герцог Морич, в этой авантюре потерял почти четверть всего своего войска. Не того войска, что пришло на земли княжества, а всех, кого он только мог выставить.

– Воины, друзья, братья по оружию, – Атей поднял личину своего шлема, стряхнул с клинков капли крови и вышел вперед, разворачиваясь к своим бойцам. – Сегодня своей доблестью на этом поле вы доказали преданность своему слову, своему князю, своему новому дому, своим семьям и своим боевым товарищам. Отныне вы основа первого легиона княжества, и имя ему – Стальной!

– Урхх, урхх, урхх! – понесся над распадком дружный рев, дополняемый стуком кулаков в стальных перчатках о грудь и звоном клинков о кромки щитов.

– Но помните: это только начало! Нам предстоит еще немало пролить своей и чужой крови, чтобы все, кто видит на нашей земле только блеск золотых данеров, наконец поняли, что у нас крепкие зубы и острые когти и никакое золото не стоит того, чтобы за него умирать в Великом княжестве Сайшат.

– Урхх, урхх, урхх, – снова раздался клич усталых, но довольных от выполненной работы воинов.

– А теперь будем врачевать раненых и отдавать последний долг павшим, – сказал князь, а потом, вскинув вверх правую руку с «Поющим», громко крикнул: – Нас слишком мало, чтобы быть слабыми!

И этот боевой клич, подхваченный остальными воинами, понесся над землями княжества и вдоль его границ, сообщая одним разумным о победе их правителя, а других предупреждая и заставляя задуматься: а стоит ли вообще в это княжество приходить с дурными намерениями?

Атей медленно ходил по огромному трофейному шатру и разглядывал его убранство. Еще совсем недавно тот принадлежал Ванду Быстрому, наследнику герцога Морич, а теперь его обживали Призрак и его близкое окружение в лице известных всем «мышек» и волков. Ну и конечно, здесь был Сай, который уже выбрал себе место и теперь, после сытного ужина, дремал недалеко от входа во все это великолепие. Во время боя он, наверное, был единственным, кто не получил ни одной царапины. Враги просто в ужасе разбегались, когда рядом с ними из черной большой кляксы вдруг материализовывался огромный хищник с оскаленной пастью и начинал рвать всех, кто попадал под удары его лап.

Ванд Быстрый любил роскошь. Альвийский шелк, золотое и серебряное шитье, деревянная резная мебель из ценных пород дерева, толстые пушистые ковры из Шувеи и Занды – всего и не перечислить, что находилось в его полевом «дворце». И плюс к этому полтора десятка благородных наложниц или просто любовниц (Атей так до конца и не разобрался) «принца», которые испуганной стайкой забились в угол шатра и оттуда молча взирали на «безжалостного Атея Призрака», воплотившегося в реальность. А были еще повара, лабухи, портные (они-то зачем на войне?), шуты, пажи. В конце концов, просто те, чьей обязанностью было петь дифирамбы наследнику по поводу и без. Одним словом, ШАЛМАН, а не ставка главного военачальника этой кампании.