Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Лот невольно посочувствовал ему.

– Продолжайте, – сказал он.

Комб немного помедлил.

– Ко мне обратился доктор Бурн, – сказал Сейтон, возвращаясь к рассказу. – Ему приказали покинуть Королевскую башню. Он признался, что опасается: королеву не столько лечат, сколько стерегут. К ней допускались только дама Игрейн и дама Розлайн. Игрейн… давно меня беспокоила. Мне не по душе ее довольно беспощадная разновидность добродетели. – Комб медленно вычерчивал пальцем круги на своем виске. – Я рассказал ей о сообщении одного из своих соглядатаев. Что дама Нурты, как ее теперь следует называть, плотски познала королеву. Ее взгляд странно изменился. Она бросила что-то относительно королевы Розариан и ее… брачных привычек.

Лот сжал зубы.

– У меня начала складываться картина, и она мне не понравилась, – продолжал Комб. – Я чувствовал, что Игрейн опьянила власть избранной ею добродетели. И что она задумала сменить королеву на другую.

– На Розлайн.

Комб кивнул:

– Розлайн – будущая глава рода Венц. Я сам пытался войти в покои королевы, но меня остановили стражники, заявив, что королева слишком слаба для приемов. Я ушел без возражений, но в ту же ночь, гм… побеседовал с секретарем Игрейн.

Герцогиня умна. Она ничего не хранила у себя в кабинете. Но секретарь под нажимом выдал документы, относящиеся к ее доходам и расходам. – Комб мрачно усмехнулся. – Я обнаружил постоянные поступления из герцогства Аскрдал. Крупную выплату из Карскаро после смерти королевы Розариан. Наряды и драгоценности для подкупа. Немало крон из ее сундуков перешли к купцу по имени Там Аткин. Я выяснил, что тот – сводный брат Бесс Дики, застрелившей Льевелина.

– Заговор существует больше десятилетия, – подытожил Лот, – а вы ничего не знали. – Он скривил губы. – У ястребов острый глаз. Я бы, скорее, прозвал вас Ночным Кротом. Шарите в темноте на ощупь…

Комб невесело хмыкнул, но смешок перешел в кашель.

– Я этого заслужил, – сипло признал он. – Видишь ли, благородный Артелот, у меня были глаза повсюду, но на святую кровь я их закрывал. Я был заранее уверен в верности других герцогов Духа. Потому и не следил за ними.

Его еще сильнее затрясло.

– Я получил свидетельство против Игрейн, – сказал Комб, – но действовать приходилось осторожно. Она, видишь ли, укрепилась в Королевской башне, и любое резкое движение против нее могло угрожать ее величеству. Обсудив это с госпожой Нельдой и благородным Лемандом, мы решили, что лучше всего будет разъехаться по своим владениям, собрать вассалов и затоптать искру переворота. К счастью, вы нас опередили, не то крови могло пролиться гораздо больше.

Лот молчал, обдумывая услышанное. Он не любил этого человека, но слова его звучали правдиво.

– Я понимаю, что Игрейн перехватила власть тотчас после изгнания дамы Нурты, отчего я, изгнавший ее, выгляжу сообщником, – говорил между тем Комб. – Но Святой свидетель, я не сделал ничего, неподобающего честному человеку. И ничего, недостойного места, которое занимаю при королеве Иниса. – Его взгляд оставался твердым. – Даже если она – последняя из Беретнетов, она все же Беретнет. И я постараюсь, чтобы она еще долго правила страной.

Лот смотрел на человека, изгнавшего его в лапы смерти. Эти глаза говорили об искренности, но Лот уже не был тем доверчивым мальчиком, каким его отослали из Аскалона. Он слишком многое повидал.

– Вы готовы выступить против Венц, – спросил он наконец, – и передать имеющиеся у вас доказательства?

– Готов.

– И переслать деньги владетелям Медового Ручья? – Лот не отпускал его взгляда. – За потерю единственного наследника, Китстона Луга. Любимого сына. И лучшего из друзей, какие жили на свете.

– Да, конечно. – Комб склонил голову. – Да направит твою руку рыцарь Справедливости, благородный Артелот. – Молюсь, чтобы ты оказался милосерднее ее потомка.

Закат превратил хрустальные воды моря Солнечных Бликов в прозрачный рубин. Никлайс Рооз, стоя на носу «Погони», смотрел, как вздымаются и опадают волны.

Движение было ему приятно. «Погоня» несколько недель простояла в иссохшем Кавонтае, где презиравшие морской закон пираты и торговцы завели процветающий черный рынок. Команда загрузила в трюмы провизию и пресную воду для обратного пути и пороха с прочими боеприпасами в количестве, достаточном, чтобы сровнять с землей целый город.

Наиматун они так и не продали. Золотая императрица решила оставить ее заложницей на случай встречи со стражей Бурного Моря.

Никлайс нащупал под рубашкой склянку с кровью и срезанной чешуей. Он каждую ночь доставал эту чешую с мыслью исследовать, но стоило его пальцам коснуться гладкой пластинки, в памяти вставал взгляд драканы, когда он срезал с тела ее панцирь.

Он поднял глаза, заслышав шорох. «Погоня» шла под белыми парусами чумного корабля: их нарочно закупили, чтобы облегчить проход через море Солнечных Бликов. Тем не менее на Востоке все знали этот корабль, и он скоро привлек мстительный взгляд Сейки. Когда ему навстречу вышли стражи Бурного Моря и драконьи всадники, императрица выслала гребную шлюпку с кратким предупреждением. Она, если ее корабль будет поврежден хоть на вершок или если она заметит преследователей, выпотрошит великую Наиматун, как рыбу. В доказательство, что дракана еще на борту, она прислала ее зуб.

И драконы, и корабли отступились. Что им еще оставалось? Впрочем, скорее всего, они держались следом, хотя и в отдалении.

– Вот ты где.

Никлайс обернулся. Рядом стояла Лая Йидаге.

– Вид у тебя задумчивый, – заметила она.

– Алхимикам пристало размышлять, милая госпожа.

Хорошо хоть они больше не стояли на месте. С каждой новой звездой, встававшей над головами, путь близился к концу.

– Я навещала змеюку. – Лая теплее закуталась в шаль. – По-моему, она умирает.

– Ее не кормят?

– У нее чешуя сохнет. Матросы поливают ее морской водой из ведра, но ей бы целиком окунуться.

Над палубой свистел ветер. Никлайс почти не замечал его укусов. В толстом плаще ему было тепло, как медведю в своей шкуре. Золотая императрица одарила его теплой одеждой, назвав своим мастером составов, – это звание причиталось придворным алхимикам в империи Двенадцати Озер.

– Никлайс, – выдохнула Лая. – Мне кажется, нам с тобой надо обдумать, что делать.

– Зачем?

– Затем, что, если в конце пути не окажется шелковичного дерева, Золотая императрица снимет с тебя голову.

Никлайс проглотил слюну:

– А если окажется?

– Ну, тогда ты, может, и останешься жив. Но я уже по горло сыта этим флотом. Полжизни просаливалась, но умирать в соленой воде не собираюсь. – Она взглянула на Никлайса. – Я хочу домой. А ты?