Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Нет… – слабо простонал Йозефик. – Не напоминай.

– Ишь свинота! Сам, как дурак, уклюкался, залез, куда не просили, а теперь ему, видите ли, слушать об этом не нравится. Терпи уж. А не то… – Сьомирина хищно прищурилась.

– Не надо добавки. Я… сыт, – ужас отразился на лице Йозефика.

– Прошли мы самым живописным маршрутом. Тут, конечно, каждый дом – достопримечательность, но мне показали такое, что аж дух захватывает. Некоторые дома такие древние, что их вторые, а у некоторых третьи этажи еще егисийской эпохи. Местами сохранились великолепные барельефы. Местные, конечно, не очень следят за их исторической ценностью, скажем так, ведь им в этих музеях жить надобно, вот и подклеивают и починяют древнюю красоту на свой вкус. В один дом даже пустили посмотреть фрески. Это невероятно! В обычном доме фрески, каких сейчас и в храмах не сыщешь. Говорят, штукатурка у них больно крепкая получается. Если засесть и все эти фрески продумать хорошенько, столько всего из истории и мифологии узнать можно, но, как я говорила уже, им внутри этих сокровищ жить надо, примелькалось все как-то. А вообще, давай как-нибудь сюда вернемся с широким «Шварком» и альбом оформим. Давай?

– Сьомирина, мне трудно осмыслить недавнее прошлое, зачем еще и будущим меня пугать?

– Эх… Значит, нет?

– Значит, «не знаю», «посмотрим», «зависит от твоего поведения».

– Вот сейчас…

– А если будешь угрожать своими палачами розовощекими, то тогда точно никогда сюда не вернемся.

– Торгуешься уже, ну ладно. К Жувлушам присоединились Молрухи, их еще больше было. Они тут все такие плодовитые. Ну а что? Я бы тоже нарожала, если бы на чистом воздухе жила. Наверное, мне на чистом воздухе все как-то больше шататься нравится, а не в своем углу сидеть. Но рано или поздно нарожала бы точно. А ты как на это смотришь?

– Да рожай сколько влезет, я тебе что, мешаю, что ли? – буркнул Йозефик.

– Во-первых, не влезет, а вылезет, а во-вторых, надо не просто не мешать, но и помогать, – сказала Сьомирина и встрепенулась, когда поняла, что сболтнула лишнего.

– Я не акушерка, так что на помощь не рассчитывай, – помог ей выбраться из неловкой ситуации Йозефик.

Сьомирина благодарно посмотрела на него и кивнула непонятно чему с серьезным лицом.

– Пришли мы такой оравой на главную площадь, где ты спустя несколько часов учинил то, что учинил. Там стоял длинный стол, и за этим столом сидел оргкомитет Клубничного Цвета. И у всех таблички стояли. Прямо как у тебя на суде. Помнишь суд-то?

– Я судимостей не имею, – гордо ответил Йозефик.

– Когда меня судили, ты был моим адвокатом, так мы познакомились. Помнишь это? – с опаской спросила девушка.

– Да помню, помню. Такое пес забудешь. Пошутил я.

– Кто ж тебя знает. От той дряни, которой ты нанюхался да напился, мог на всю жизнь дурачком остаться. Еще бо́льшим, чем был.

Йозефик одарил ее саркастической улыбкой.

– Поехали дальше. В оргкомитете сидели всякие уважаемые люди и решали всякие оргкомитетские вопросы. И знаешь, все семейства в Бруже готовили карнавал полностью, от начала до конца, а потом представляли частями на рассмотрение. И комитет выбирал лучшее исполнение. Тут ведь как. Карнавал древний, как земля. Обряд, по сути. И выполнить его должен каждый сам для своего поля и своего урожая. Но если каждому предоставить время на проведение карнавала, то и всего года не хватит. Вот поэтому и комитет. Понял? Кивни, если понял. Молодец. Так вот, обряды-то обрядами, а жизнь жизнью. Многие готовятся чисто символически и на городское признание не рассчитывают. Главное для них – участие. Жувлуши как раз из таких были. Тадола, конечно же, напекает каждый год на весь город сладостей, но это уже неофициальная часть. Так вот, господин Жувлуш почему так обрадовался, когда меня увидел, так это потому, что шанс появился для участия в карнавале не только как зрителю. И не просто не только как зрителю, но как, скажем так, «поставщику» главной части карнавала! А это уважение, почет. И дочерей сразу бы замуж пристроил. И машину бы покрасил – я лично именно это советовала.

– Не понял.

– Что не понял?

– Что еще за главная часть карнавала?

– Цветок!

– Ты цветок? – хихикнул вир Тонхлейн. – А они хоть знают, что тебя родители родные Поганкой звали?

Сьомирина тактично пропустила мимо ушей грубое замечание Йозефика, хоть оно и неприятно ковырнуло ее воспоминания.

– Да, цветок. У клубники цветок белый с желтым центром. Поэтому на карнавале его изображает золотоволосая девушка в белом платье. У них тут все больше каштановые волосы, русые, а вот подходящих маловато. К тому же можно только один раз цветок изображать, чтобы других не обижать, это же праздник. Так вот, я оказалась самой золотоволосой. И платье только мне по размеру подошло. Слишком много варенья трескают местные дамы. Жувлуши так рады были. Обещали в мою честь следующую девочку в семье назвать, а я запретила.

– Думаешь, и тут твои бамлийские суеверия действуют?

– Везде они действуют. Интересно, что ты за фрукт по книге имен. Очень интересно. Небось зловредный хамоватый небритый пьянчуга.

– Я просто полюбопытствовал, – попытался поднять руки в примиряющем жесте молодой человек. – Не надо на все так бурно реагировать.

– Не надо меня успокаивать! – закипела Сьомирина и крикнула в коридор: – Клизму еще один раз герцогу!

Йозефик вонзил в нее кинжалы ненавидящих глаз и неразборчиво зашипел. Тяжелые шаги за дверью, однако, быстро преобразили его лицо в милую щенячью мордашку, но Сьомирина сердито смотрела в окно, и магия на нее не подействовала. Дверь со скрипом открылась. В комнату вошел, судя по фигуре, кузнец, по нелепой случайности запутавшийся в докторском халате. Йозефик заскулил.

– Госпожа Похлада, вы не врач и даже не родственник, так что находитесь здесь на птичьих правах. Извольте в дальнейшем не шуметь и уж тем более не пытаться вмешиваться в лечебный процесс, – строго пробасил огромный доктор.

– Извините, доктор Жувлуш, – потупив взор, пискнула Сьомирина.

Доктор строго посмотрел на нее из-под взъерошенных бровей, тихо прикрыл дверь и утопал по коридору.

– Ага! – возликовал Йозефик. – Нет у тебя больше клизмы! Больше не запугаешь!

– Я могу уйти в любой момент.

– Ну что ты за человек такой? Тебе что, нравится угрожать людям?

– Угрозы и запугивания скорее по твоей части, вир Тонхлейн. Ты всему городу на днях грозил револьвером и орал нехорошие вещи. Госпожу Рожеду с детьми до смерти напугал, когда пьяный вусмерть кафешку громил.

– Они ведь Йойка сожрали! – Воспоминания хлынули бурным селевым потоком. – Они тут крыс жрут! Я видел черепа в канализации. Мы должны бежать! Развяжи меня! Где мой револьвер? Они безумцы!